Враждебная тайга
Шрифт:
– Ну, давай, старайся, обо всех деталях операции и наблюдения лично докладывать мне.
– Есть, - козырнул Пряншев, - Разрешите идти, товарищ полковник.
– Иди, майор, иди.
Ямпольский погасил сигарету и подошел к окну. Последние события выбили его из колеи, но он зналлучшее средство прийти в себя – сто пятьдесят грамм коньяка и хороший сон. Полковник вновь и вновь перетасовывал все факты, выстраивал свою определенную линию, но она все более и более окутывалась какой-то непонятной мистикой.
Ямпольский открыл заветный шкафчик, извлек оттуда начатую бутылку «Наполеона» и стакан. Медленно он открыл свой любимый коньяк, налил четверть посуды, подумал, махнул рукой и довел уровень жидкости до краев. Бережно взяв тару, полковник с видом знатока принялся смаковать каждый глоток.
Сумерки кабинета рассеял золотистый свет – это из-за туч вынырнула Луна. Ямпольский в шутку поднял в ее честь стакан, вдруг ему показалось, что она подмигнула. Приписав это своей впечатлительности и усталости, он допил оставшееся одним глотком. Крякнув, полковник спросил сам у себя:
– Бойся полной Луны осенними ночами – что бы это значило? Что ты этим хотел сказать нам, капитан?..
Белгород. Следующий день…
И в поезде, и на вокзале, и даже в такси Андреева не покидало ощущение, что за ним неустанно следят. С огромным трудом он сдерживал себя, чтобы ничем не выдать своей тревоги и беспокойства. К обеду ему удалось добраться до дома, где жила мать Сергея, похороны должны были состояться именно там.
Он поговорил с матерью и сестрой Лагшина, рассказал им о совместной службе с ним, старательно избегая всякого упоминания о событиях в тайге и о времени, проведенном в тюрьме. В свою очередь мать поведала о том, как при странных обстоятельствах погиб ее сын. Рассказала она о частых визитах милиции и органов безопасности, которые все больше склонялись, что все произошедшее – несчастный случай, ничего не говоря о пожаре и найденном обгоревшем теле.
При одном только упоминании о ФСБ Андреева затрясло от нахлынувших воспоминаний, которые он так и не смог подавить, или хотя бы загнать в дальние уголки памяти. Он вдруг понял, что чувство постоянной слежки и визиты «кагэбэшников» связаны.
Однако Илья ни словом не обмолвился с родными Сергея о своих выводах, а попросил их дать ему возможность попрощаться с товарищем наедине. Мать отвела его в комнату, где на столе лежал гроб, вокруг горели свечи, а в углу стояли иконы.
Мать при виде мертвого сына зарыдала и, извинившись, вышла. Андреев остался один. Жутко было видеть умершего друга, с которым довелось пережить многое. Теперь он был просто анатомическим вместилищем органов и тканей.
– Привет, Серега… Я знаю, это оно убило тебя, сначала капитана, а теперь тебя… Эта дрянь теперь доберется и до меня… Пускай… Жизнь мою она может и получит, но вот это, - тут Андреев извлек из кармана ножик Вольгула в чехле и на веревочке, - Они не получат никогда!
Он надел ножик на шею Лагшину и спрятал его под костюм…
На кладбище к ощущению беспрестанного наблюдения появилась еще какая-то смутная неопределенная тревога, возникшая явно из-за чьего-то присутствия. В какой-то момент Андрееву вдруг захотелось бежать без оглядки прочь, но он поборол себя и пошел с остальными в столовую.
Постоянная тревога и бесконечные переживания последнего времени сделали свое дело. Андреев «дорвался» до выпивки, заливая в себя водку частыми стопками. Нервное напряжение долго удерживало трезвость, а потом откуда-то нахлынула вялость. Он почувствовал приятную слабинку, легкий звон в ушах и полное расслабление. Его развезло за несколько секунд.
Он решил пойти освежиться. С трудом, шатаясь и плохо соображая, Андреев добрался до умывальника. Едва он погрузил ладони в ледяную прохладу, как позади послышались шаги, мягкие, но угрозу таящие. Андреев хотел обернуться, но что-то тяжелое ударило его по затылку, и мир с его звуками и красками перестал существовать…
Он очнулся от тупой ноющей боли в затылке, голова к тому же раскалывалась от выпитой водки, мучительно хотелось пить. Андреев открыл глаза и понял, что лежит на полу, голом и давно не крашеном. Он повернул голову и увидел белый потолок над собой. С трудом ему удалось приподняться и осмотреться.
Он находился в комнате, маленькой, как коробка, с голыми белыми стенами и единственным окном, завешанном шторами. Андреев поднялся и превозмогая похмельную слабость подошел к окну, неаккуратно отдернул занавеску и… За ней не было ни окна, ни даже выемки, а просто голая стена.
Он отшатнулся от нее и в страхе оглянулся в поисках двери. Она оказалась за спиной без ручки, замочной скважины из цельного листа железа. Андреев сел на корточки и обнял голову, задумался о своем положении. Долго думать не пришлось.
Дверь отворилась со слабым скрипом, но Андрееву показалось, что кто-то выстрелил из пушки. Он подскочил и попятился к стене. Вошли трое: два здоровых молодых человека и женщина. Мужчины выглядели как близнецы: одинаковые костюмы, галстуки, ботинки, черные очки, прически, один и тот же рост, равная ширина плеч, одинаковое воскоподобное ничего не говорящее выражение лиц.
Они молча пропустили женщину, тоже всю в черном и черных очках, ее красивые черты лица показались Андрееву очень знакомыми, но хмельной дурман путал все мысли. Она кивнула головой, и телохранители двинулись вперед. Илья позволил им связать себе руки и завязать глаза.
Его повели куда-то вниз по ступенькам, скрипящим и прогибающимся, запахло сыростью и плесенью прогнивших досок, шаги колыхали эхо. Открылась еще одна дверь, дохнуло прохладой, под ногами почувствовались кочки и камни, зашелестела трава.
Хлопнула дверь от машины, затем еще одна, Андреева впихнули на заднее сиденье между здоровяками. Машину завели, и она мягко тронулась, в салоне было холодно и пахло, как в склепе. Они ехали долго, иногда их обгоняли, иногда машину трясло на ухабах…
Наконец двигатель замолчал, дверцы захлопали, Треева выпихнули наружу. Воздух был пропитан влагой. Где-то вдали шумели на ветру деревья, но в целом вокруг висела тишина. Его повели по дорожке, усыпанной щебнем, затем под ногами уминалась земля и глина, несколько раз он запнулся обо что-то железное. Вот его остановили, взяли за плечи и развязали глаза.