Враждебная тайга
Шрифт:
– Снимайте штанишки, ребятки! – пробасила медсестра, - Процедуры!.
III
Следственный изолятор ФСБ. Камера № 217…
Солнце сюда проникало только раз в день, и то ровно на восемнадцать минут через узкое зарешеченное окно под самым потолком. Серые мрачные сырые стены, такой же потолок, вмонтированная в стенку железная койка, всегда поднятая к стене и лишь с десяти до шести утра опускаемая на ночь, ровный каменный пол и та же пресловутая дырка.
Дверь металлическая огне- и взрывоупорная, пуленепробиваемая,
Один и тот же следователь, одна и та же комната, один и тот же охранник, одни и те же вопросы. «Чекисты» хотят свети его с ума этой обстановкой, но он не поддастся на их провокации. «Фээсбэшники» глубоко заблуждаются, если думают, что эта тюрьма – худшее место на свете, просто им не доводилось бывать осенними ночами в полнолуние на территории бывшей воинской части номер двадцать девять сто девятнадцать…
Окошко со скрежетом отворилось, и надзиратель гаркнул привычно:
– Подследственный Андреев, на допрос!
Там же. Тюремный двор.
И все же это было небо. Пусть всего несколько квадратных метров, пусть через нержавеющую стальную решетку толщиной с кулак, но все же это было небо, настоящее, прозрачно-голубое, с бегущими облаками и изредка пролетавшими птицами.
Каменный четырехугольник высотой в три с половиной метра, часовые над головой с автоматами. Руки за спину, голову вниз и мерным шагом двигайся по периметру, за малейшее нарушение – семь дней карцера, сырости, холода, голода и бесконечных побоев. А потом лишение права прогулок на две недели.
Лагшин в тюремной робе, стриженный наголо, медленно двигался в положенном направлении, вдыхая влажную осеннюю прохладу. Главное, идти, не сбиваясь с шага, тихо и спокойно – раз, два, раз, два, как учили когда-то в армии…
– Эй, дезертир! – крикнул начальник караула. – Давай обратно на нары, прогулка кончилась!
В/ч № 29 119. Следующий вечер.
Здесь не было никакого движения, кроме дуновений ветра. Он пользовался предоставленной ему безграничной свободой, залетая в выбитые стекла, снятые двери, очищенные пустые склады и помещения. Ему было скучно свистеть в брошенных зданиях и гонять по голой земле мусор с листвой, тогда он яростно набрасывался на окружавшую это мертвое место тайгу. Набрасывался и трепал кроны деревьев, склоняя их вниз.
Сегодня ветер услужливо разогнал облака, и полная Луна стала полновластной хозяйкой звездного холодного неба. Она хорошо освещала вымершее пространство под собой, проливая на него свой золотистый свет. Пустые, запущенные, продуваемые дома, ветер, ночь и мрачная тишина…
Но вдруг в одном из выбитых окон мелькнул огонек, слабый, дрожащий, чуть разгонявший мглу, а потом мелькнула тень, быстрая, нечеткая. Ветер стих совсем. Вдали где-то среди этой бескрайней черной тайги завыл волк, его звуки, пронизанные жалобной безысходностью, пронеслись над верхушками деревьев и растворились в ночном воздухе. Огонек погас, будто и не было его. Ветер снова взялся за свою работу.
От разрушенной казармы, слабо белевшей, уцелевшей известью, отделился силуэт человека. Это была женщина, вся в черном одеянии, ветер трепал ее черные волосы. Она шла тихо, без звука, твердой и уверенной походкой. Луна светила ей в спину, но тени, как впрочем, и следов она не оставляла.
Уже у ворот, обмотанных колючей проволокой с трепыхавшейся на ветру табличкой: «Внимание! Запретная зона. Посторонним вход строго воспрещен!» – она остановилась и оглянулась, глаза ее блеснули зеленоватым огнем.
– Ты все поняла? – прошелестел старческий голос.
– Да.
– Тогда иди и принеси мне это! Твоя давняя знакомая уже там, ступай и ты.
Женщина не ответила и шагнула к воротам. Неожиданно возникший из мрака поток зеленого света ударил по воротам, и ржавое железо со стоном отворилось.
– Иди, - повелел голос. – Даю вам срок до конца следующего полнолуния.
Женщина все так же молча шагнула в ночь.
IV
Две недели спустя. Следственный изолятор ФСБ.
Ямпольский хотя и дал себе слово бросить курить, но сила воли дала слабину, и рука непроизвольно потянулась к раскрытой пачке. Взяв сигарету в рот, он не спешил щелкать зажигалкой, а долго и выжидательно смотрел на папку с шифром, состоящим из трех шестерок. Раздался стук в дверь.
– Войдите.
Дверь открылась, и на пороге появился сержант госбезопасности. Козырнув, он доложил:
– Товарищ полковник, подследственный Лагшин по вашему приказанию доставлен.
– Введите.
– Наручники снять? – осведомился конвоир.
– Обязательно.
Сержант ввел подследственного, снял наручники и вышел. Ямпольский посмотрел на худую угрюмую фигуру со сложенными за спиной руками и, указав на стул перед своим столом, сказал:
– Садись.
Лагшин нерешительно сел.
– Кури, - протянул ему пачку «Мальборо» полковник.
– Спасибо, товарищ полковник, - мотнул головой ефрейтор, - Не курю.
– А что так?
– Отвык за двенадцать месяцев…
– Ну что ж, - отодвинул назад сигареты Ямпольский, - Хоть какая-то польза от предварительного заключения.
Лагшин только хмыкнул на это.
– Рад, что у тебя осталось чувство юмора, - поднялся полковник.
– Я тоже рад.
– Вот и хорошо, - закурил Ямпольский, - Зачем вызвал, знаешь?
– Никак нет, могу лишь только догадываться…
– По делу сообщить есть, что?
– Никак нет.
– Может, вспомнил что-нибудь или добавить хочешь?