Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского
Шрифт:
Видя полное совпадение мыслей и взглядов, Сергий решился и предложил:
— Владыка, вводить надо в наших монастырях общежитие.
— Я так же мыслю, — согласился митрополит. — Пришло время восстановить истинное, строгое монашество. Однако большинством монахов это не будет встречено с готовностью и радостью. Чтобы подействовать на них, придётся нам прибегнуть к авторитету Патриарха, который бы своим голосом верховного пастыря Русской Церкви подтвердил и одобрил наше благое предприятие. Для того я смогу получить его благословение.
Прозвучали
«Не Спасской обители, созданной усердием и богатством Великого князя, суждено было сделаться главною и знаменитейшею в ряду всех обителей московских, а обители, основанной трудами и слезами, и молитвами смиренного инока Сергия. В этом отношении судьба Свято-Троицкого Сергиева монастыря имеет большое сходство с судьбою монастыря Киево-Печерского, точно так же, как в житии самого Сергия будто повторились некоторые черты из жития Феодосия Печерского» — так писал Митрополит Московский и Коломенский Макарий в многотомном труде «История Русской Церкви».
Всё больше людей посещали Сергиеву обитель, чтобы получить у её дивного игумена защиту, помощь, добрый совет или спасение. Постепенно по всем окрестностям распространилась молва о чудесах и знамениях, в которых проявляла себя благодать Божия. Эти великие дела Сергий совершал тихо, как «святое послушание», возложенное на него Господом. Приходившие к нему вместе с водой из его дивного источника получали утешение и ободрение. Возвращаясь в свои края, они по каплям делились святой водой с другими. О некоторых чудесах угодника Божия Сергия поведал нам его ученик Епифаний Премудрый.
Была поздняя осень. Листья облетели, днём моросили дожди, а по ночам становилось холодно, по небу ползли тучи, предвещавшие снег, дул холодный ветер — предвестник заморозков.
В поселении, затерявшемся в лесной глуши на берегу маленькой речки, было всего семь домов. Все небольшие, приземистые, в два-три окошка, крытые соломой. У каждого дома хозяйственные постройки. Поселение появилась недавно, потому в нём ещё не было заборов.
Из дома, стоявшего на самой окраине, вышел мужичок средних лет, по-крестьянски крепкий. Пробежав под моросящим дождём, зашёл в соседний дом.
В сенях, освещаемых лучиной, на обрубке бревна сидел хозяин дома Еремей. Толстая холщовая рубаха не скрывала его худобы. Лицо было серого цвета, большие глаза полны печали, борода всклокочена.
Скрипнула дверь, в сени проник сырой холодный воздух, и вместе с ним вошёл сосед. Еремей мельком взглянул на него.
— Входи, Иван, входи.
— День добрый.
— Здоров был, — отозвался Еремей и, как бы извиняясь, добавил: — В избу не зову, там жинка с дитём мается.
— Аль ехать куда собрался? — спросил Иван, взглянув на хомут.
— Да говорю ж, дитя занемогло, — ответил Еремей, не прерывая работы, — к знахарке ехать надобно. Тут верстах в пяти новая деревенька построилась, говорят, там знахарка есть.
— А нашу знахарку призывал?
— Призывал, — Еремей махнул рукой, — да толку что, не помогла. Говорит, молиться надо поболее, Бог и поможет.
— А не съездить ли тебе в обитель к отцу Сергию? Народ сказывает, он людям помогает. К нему с чем только не идут, он всех принимает, и каждый находит у него, что
ищет: страждущий — утешение, благочестивый — наставление, бедный — милостыню, а больной — здоровье. Каждому скажет слово нужное.
— Мне не слово надобно! У меня дитя хворает.
— Были в обители Сергиевой и чудеса, и знамения разные. Вон прошлым летом, в засуху, сотворил он источник чудный. И водица там не простая — утешение и ободрение даёт людям. Болящие пили ту воду и по вере своей здоровы становились. А пошто ты думаешь, в округе столько леса дремучего повалили да деревни и сёла поставили? Это люди всё к святому месту ближе жить хотят, ближе к святому человеку — отцу Сергию. Вон, видел, какую дорогу пробили, по ней не то мужики, но и бояре Сергия навещают.
— Бояре, говоришь? — Еремей, прервав работу, посмотрел на Ивана. — Тут мужик давеча проходил, шёл из обители, так он сказывал, всё там худостно, всё нищетно, всё сиротно, в обиходе братьев столько же недостатков, сколько заплат на сермяжной рясе игумена.
— Был я там и всё то видел, — в голосе Ивана прозвучала обида. — Видел и другое: все иноки приветливы к пришельцам, каждый делает своё дело, каждый работает с молитвой. Люди, которые тянутся к обители и селятся возле неё, ближе к молитве, к святым людям, ищут не золотые купола да богатые одежды иноков, а благодать Божию. Святые места ангелы небесные берегут и от всякой нечисти охраняют, а её вон сколько прёт с тёмной стороны.
— С какой ещё тёмной? — переспросил Еремей.
— С той, где солнце западает, с западной, откуда вороги разные на нас прут, где русских людей силой заставляют принимать чужую веру латинскую и чужие обычаи, откуда мы с тобой сюда бежали.
— То верно говоришь.
— Вот русский человек и тянется к Господу, который объединит нас, спасёт и защитит. Не о том ли мы с тобой толковали, когда решили сюда переселиться, чтоб к Богу
ближе быть? В обители Сергиевой всякого примут: замерзающего и бездомного приютят и обогреют, голодающего напитают, сироту призреют, болящего исцелят — всяк подмогу найдёт.