Времена Амирана. Книга 3: Смерть как форма существования
Шрифт:
Конвоир никак не отреагировал. Ну, то есть, вообще… Другой бы хоть как отреагировал, выругался, дал по затылку, руку бы покрепче сжал – хотя, куда уж еще крепче. А этот – бревно-бревном. Даже головы не повернул. Ну, и хрен с вами!
Процессия вышла на улицу, прошла через тюремный дворик, вышла к воротам, и, минут через пять – вот чудеса-то! – Слепень уже ехал куда-то в закрытом экипаже. И сопровождали его все эти же трое. И если бы не вонь, принюхаться к которой почему-то никак не удавалось, то Слепень был бы даже доволен. В его положении что бы ни случилось – все к лучшему. Главное – не на суд везут, суд в здании тюрьмы,
Повозка остановилась. Сидевший напротив, и, вроде бы, не вонявший, конвоир с сержантскими лычками – похоже он тут за старшего, молча одел Слепню мешок на голову. Ладно, это не страшно. Слепень не испугался и не обиделся. Хочется им в секретность играть – ну пусть себе тешатся, плевать.
И повели куда-то.
***
Ничто не рушится и не ломается сразу – ни жизнь, ни дом, в котором живешь, ни ветка, на которой ты устроился, чтобы подглядывать за чужой жизнью в чужом доме. Всегда есть знаки, всегда есть предзнаменования: хруст ветки, трещины в стене. И только потом, если ты по глупости или по невнимательности прозевал их, пренебрег дарованным тебе шансом спастись, ты летишь вниз или тебя накрывает упавшим перекрытием.
Геркуланий – это был первый знак. Уход Ратомира с Принципией – второй. А вот теперь осознание всего происходящего накрыло Бенедикта словно рухнувшая стена. Он, сам того не зная, послал своих детей на смерть. Им играли. Он – кукла в чужих руках. И сейчас он стал не нужен, его выбросят. Или… Или надо порвать нити, связывающие его с кукловодом, и начать свою игру.
Слов никаких не было, да они и не были нужны. Понимание пришло сразу, целиком, не разложенное по полочкам из фраз и образов. Просто стало ясно: он на краю. Еще шаг – и его не будет. Не метафорически, не аллегорически, не в переносном смысле, а – просто… Не будет. И осталось только одно – драться. Сила на силу. Окажется сильней – выживет, и, может быть, спасет своих детей, а, если очень повезет, и государство.
– А скажи мне, друг мой, – Бенедикт тяжело перевел дух, и снова уселся в кресло, – какого черта ты не притащил их сюда? Вместе с учителем? Пусть бы Принципия рожала тут, и что там с Геркуланием, мы бы знали. Что ж ты?..
– Учитель бы не согласился.
– Можно было бы и силком, ладно… а чего бы тогда тебе не подождать, пока эксперимент с Геркуланием не пройдет? У них же скоро там…
– Ну, дождался бы. А что потом? Я же хотел поднять бунт против барона. А для этого надо было сделать то, что я и сделал. Согласись, в любом другом случае ты и слушать бы меня не стал. Я должен был поставить тебя перед фактом. А как бы я это сделал, если бы со мной был Ратомир? Как бы я его нейтрализовал? Не убивать же его было. Лучше пусть будет там, в стороне.
– Да ладно тебе!.. Лучше признайся, ведь ты с самого начала хотел передать секрет оживления вместе с этим нашим магом и его учителем барону. Верно? Молчи! – Закричал Бенедикт, видя, что Куртифляс готовится возражать. – Молчи. Ты был верным слугой барона, и хотел им и оставаться. А он – он решил убить тебя! Вот ведь, как… И ты тогда решил отомстить ему. Верно? Но ты думал, что барон – всего лишь барон, ловкий и хитрый делец. Ты не знал, что за ним – Служба. И теперь у тебя только один выход, стать сильнее всех. Но беда в том, что мы не знаем, чем располагает Служба. А у нас есть только одно оружие. И его пока мало. А надо, чтобы было много. Так?
– Так, – согласился Куртифляс.
– Сколько, ты считал?
– Пока нет.
– Ну, ладно. Этим я озадачу наших генералов. Они распишут варианты действий «бессмертных» как в обороне, так и в наступлении, и скажут точно. А пока что сами прикинем, сколько же мы можем их наделать и за какое время.
Бенедикт замолчал и взглянул на собеседника, давая понять тому, что готов выслушать его рассуждения. Все же он был царь, и привычки остались.
– Ну, давай прикинем, – согласился Куртифляс, – у нас, к сожалению, только один маг, способный проделывать этот фокус. Все упирается в него. Теперь смотри: сейчас он оживляет сразу четверых…
– Почему? – Перебил его Бенедикт.
– Ну, не знаю. Он говорит, что это максимум. Давай пока исходить из этого.
Бенедикт молча кивнул, не желая, видимо, дискутировать. Ну и правильно…
– Итак, на оживление четверых у него уходит пятнадцать минут. Я засекал. Три раза по пятнадцать минут – это сорок пять минут. С неизбежными паузами – час.
– Подожди, почему три раза?..
– Три раза по четыре – двенадцать. Двенадцать «бессмертных» на одного командира. Если больше – трудно управлять. Я знаю, поверь. Они же слушают только одного. Им не передашь приказ через кого-то другого. Они его просто проигнорируют. Так что – двенадцать. После чего оживляющее зелье нужно менять.
– Почему?
– Кровь. Нужна кровь уже другого человека. Хорошо еще, не надо каждый раз варить заново. Можно сварить сразу много, потом просто отливать нужную порцию, добавлять туда кровь, и – вперед.
– Так. Значит за час – двенадцать.
– Да. А больше десяти часов в день маг работать не может. Вот и считай, сто двадцать в день. Три с половиной тысячи за месяц.
Куртифляс замолк. Молчал, задумавшись, и Бенедикт.
– Ну, и что? – Выдавил он из себя, наконец. – Это как? Много или мало?
– Это тебе, Беня, генералы скажут. И, наверное, не сразу. Надо будет пробовать, проводить учения, вырабатывать тактику. Надо, чтобы и остальная, обычная армия оставалась. А эти – «бессмертные», участвовали в бою в качестве, ну, скажем, особого отряда. На самых ответственных участках.
– А командиров сколько надо?
– Да-а… – протянул Куртифляс, – командиров надо много. Если брать то количество, что мы с тобой насчитали, то их надо триста штук.
Он замолчал. Потом добавил:
– И вот тут – проблема.
Проблема была в том, что желающих командовать отрядами «бессмертных» не было. Пока что нашлось только двое. Один – лейтенант дворцовой гвардии, и второй, тоже оттуда же, из гвардейских, сержант. Этот сержант – продувная бестия без малейших признаков каких-либо моральных принципов, согласился легко и даже весело. Звали его Аркан. То ли имя, то ли прозвище – Куртифлясу было наплевать. Остальные, даже соглашаясь из вполне понятного желания сохранить свою шкуру, на дальнейшем экзамене срезались. Видно, чтобы убить вот просто так безоружного связанного человека, да еще и своего знакомого, нужны какие-то особые качества, а ими, похоже, обладали немногие. Так что большинство убитых при захвате дворца так и остались невостребованными, и их просто зарыли, пока тела не начали разлагаться и вонять. Вони и без них хватало.