Времена Амирана. Книга 3: Смерть как форма существования
Шрифт:
Темные фигуры внезапно и молча – молча, вот, что страшно, молча! – придвинулись. От них исходила угроза. Боевые офицеры, они не теряли время на крик, угрозы и ненужные попытки разобраться в происходящем. Опасность они чувствовали спинным мозгом, а убивать – убивать для них было так же естественно, как хлебать суп ложкой. И вот уже чей-то кулак резко взметнулся вверх и двинулся в свой короткий путь к помертвевшему лицу Гадюкина. И Гадюкин не то, что свои беспомощные руки не успел поднять в жалкой попытке как-то защититься от этого безжалостного кулака, он даже зажмуриться-то не
И тут же все кончилось. Он лежал на земле, приходя в себя, а рядом лежало еще несколько тел. И три фигуры стояли над ним. Трое его бойцов, не успевших защитить его от удара, но спасших от смерти.
– Убейте всех! – Сказал Гадюкин, кое-как поднимая свое тело. – Всех!
***
Потом подсчитали. Тридцать пять человек остались лежать мертвыми в казармах. Всего тридцать пять из почти двух с половиной тысяч. Где остальные? Правильно, разбежались. Разбежались, попрятались, и каждый из них – носитель смертельно опасной информации. И если одному никто не поверит, да даже и десятерым – то стольким-то… И что теперь? Паника? Как дальше-то с пополнением армии «бессмертных» быть?
Да – «бессмертные»! Так Куртифляс решил именовать свою гвардию. Хорошо звучит, и соответствует действительности. Вот только как теперь быть? И что делать с этим незадачливым Гадюкиным? Вот он стоит, бледный, и сам не понимает, какую создал проблему. Сейчас они одни в кабинете. Команда этого мудака осталась там, за дверями. Никто не помешает убить Гадюкина прямо тут. Ну, и что дальше? А если они ворвутся? Успеют ли спасти его, Куртифляса, его собственные охранники? Что-то не охота экспериментировать. И потом, что дальше будет с отрядом этого вот Гадюкина? Что с ними делать? Кому они будут подчиняться? А если никому, то что тогда?
Вопросы, вопросы…
Кто у нас еще есть в Миранде? Полк копейщиков. Два полка тяжелой кавалерии. Неподалеку база, где тренируют лучников. Надо у военного министра поинтересоваться, сколько там сейчас народу. И вообще, пусть даст точную сводку по численности. Да! Это надо срочно! Но вот вопрос, станут ли они, после этого несчастного ночного происшествия подчиняться? Не взбунтуются ли? Похоже, полагаться можно только на «бессмертных». Остальных можно задействовать только как вспомогательную силу. В лучшем случае. А где же взять тела для оживления?
И что же все-таки с этим-то делать?
***
– Ссу-у-ка!..
Ну каждый раз, стоит повернуться, так больно!.. прям, хоть плачь!
Слепень тяжело ворочался на своей подстилке, осторожно, стараясь не тревожить очевидно поломанные ребра. Ну, конечно, поломанные!.. Били-то как! Ох, дьяволы! И зачем? Все же и так ясно. Наверное, озлились. Кажется, он одного из них, из легавых, пырнул-таки там, когда брали. А может, и не одного. Вот они и…
Взяли их тепленькими. А все – Рыжий, гад такой. Не утерпел, сука, пока они комнату шмонали, он девку-то и потащил, страдалец. Мир его праху. Девка-то боевая оказалась, пальцем его в глаз, да и в окно, не побоялась. И не разбилась, ведь! И давай орать, а тут – полиция. Не повезло! И выходит теперь ему, Слепню, путь недалекий. Каторга – это вряд ли. Виселица, а это тут, рядом, прямо в тюремном дворе.
Эх, жил недолго, зато отмучаюсь быстро… Ладно, чего плакать. Есть надежда, что, пока синяки не сойдут, на суд не потащат. Неприлично, – Слепень усмехнулся разбитыми губами, – значит, пока поживу еще. Правда, на мне – все, как на собаке. Ну, хоть день, да наш. Жалко, много дел осталось. Этот жирный гусь из «Слепой Лошади» так и не отдал должок. Теперь и не отдаст, вот кому повезло. С Борухом так и не посчитался. Тоже, узнает – обрадуется. А вот Марыська плакать будет. Не подарил я ей бусы. Обещал, и, главное, собирался! Вот как раз из этого хабара и подарил бы. Там богато было… Эх, не вовремя Рыжего на ту девку потянуло. Сейчас гуляли бы, и девок – хоть залюбись! Не утерпел, сучонок.
Брякнул засов на железной двери. Кого там?!. Жрать, что ли, принесли? Пора бы. Или опять на допрос? Зачем? Вроде все ясно же…
– Ты!.. Вставай, пошли.
***
Если бы не Бенедикт, так Куртифлясу и поговорить-то было бы не с кем. А Беня – Беня оказался молодец! Настоящий аристократ! Принял ситуацию, и не то, чтобы смирился, а просто, как бы сказать, вошел в нее. И теперь ведет себя в соответствии с ней, с ситуацией. Не дуется, не хнычет, не лезет на рожон и не закатывает истерик.
А с кем еще и поговорить-то, с кем посоветоваться? Ну, нет пока у него, у Куртифляса, тут единомышленников. Они появятся, но – со временем. А события не дают времени подождать. Все надо решать прямо сейчас и срочно, а у него кроме дюжины «бессмертных», преданных ему лично, да еще трех дюжин, которыми уже надо руководить через их командиров, никого и нет. А что с них взять, с этих трупов? В драке-то они хороши, но вот умишком не богаты. То есть, что значит – не богаты? Просто – тупы, как дерево! Зато послушны. Вот уж, чего не отнять. Скажешь такому – стой! – и будет стоять. Хоть сутки, хоть двое. Может, и год простоит? Но этого пока никто не проверял, а интересно…
– Ну, и где мне брать командиров для «бессмертных»? – Куртифляс затравленно посмотрел на своего бывшего друга и господина. – Я-то надеялся на офицеров. Думал, просто поставить их перед фактом: вот вам солдаты, командуйте! А что они стали такие – так просто прошли модернизацию. Видишь, я и слово хорошее нашел – мо-дер-ни-зация! Они ж не должны были видеть процесс этой самой модернизации. И вот – все накрылось! Ни одного офицера. Я имею в виду – живого. А с воскрешенного толку-то… Что с самого распоследнего солдата. Они же все одинаковы. А теперь, – Куртифляс сокрушенно вздохнул, – и в других полках уже все будут знать.
Он замолчал и взглянул на непринужденно откинувшегося в своем кресле царя. Тот смотрел на Куртифляса с таким выражением, какое бывает у хорошо покушавшего и не обремененного заботами отца, слушающего обиженного нянькой расшалившегося ребенка.
– Ну, что ты молчишь?
– А что? Ты хочешь, – брови Бенедикта удивленно поползли вверх, – чтобы я утешил тебя? Ну, изволь. – Он усмехнулся. – Не плачь, Курти, все обойдется.
– Нет, серьезно, что делать?
– Ты что, всерьез ждешь, что я буду тебе что-то советовать?