Времена негодяев
Шрифт:
Все хлопоты с их размещением и довольствием легли на Виктора, поговорить им так и не удалось.
Как-то вечером Мартын отрезал добрый шмат сала, разложил малосольные огурчики и вытащил из-под скамьи поместительную канистру. Спросил Месропа, не отвык ли он от домашней.
Месроп удивленно вздел бровь, хмыкнул, опрокинул в себя стакан и, нюхнув огурец, спросил в ответ, с чего это он должен был отвыкнуть?
— Кто тебя знает, — продолжал Мартын, подмигивая Виктору. — То пропадаешь месяцами в Хибаре, а то вообще вдруг исчезнешь! Говорят, тебя чуть ли не сразу в двух местах видели. Мы с тобой год уже
— Чего ты не знаешь? — спросил Месроп.
Тем временем Сармат зажал между двумя толстыми ломтями серого хлеба ломоть сала и пару огурцов, в один миг сжевал бутерброд и утер бороду.
— Не приставай к человеку! — сказал он Мартыну.
— Упаси боже! — кротко ответил Мартын. — Я только одного не пойму что он в Хибаре делал? Не от дубасовцев же прятался!
— Не от дубасовцев, — согласился Месроп. — И не прятался.
— А что ты там делал? — не унимался Мартын.
— Во-первых, я болел. Ксения меня подобрала в полном дауне, еле выходила. До сих пор мозги плохо шевелятся, а тогда память начисто отбило, «папа-мама» сказать не мог. С ложечки кормила. Полгода прошло, но до сих пор еще не все вспомнил. Хотя, — он нахмурился, — иногда черт знает что вспоминаю!
— Это во-первых. А во-вторых?
— Ну, и еще я работал.
Мартын чуть не увел струю из канистры на стол.
— Ты аккуратней лей, разольешь!
— Нет, постой, — Мартын опустил канистру на пол. — С кем это ты работал? С Ксенией? Или с Митей, мир его праху?
— С Митей я только разговаривал. Забавный парень, жаль, себя разрушил. У него была любопытная концепция. Понимаешь, он рассматривал мир как акт совместного воображения бога и дьявола. Эта парочка договорилась о базовых понятиях, а в конкретных реалиях пошла игра воображения. Что-то вроде одного сна на двоих. Наше время идет быстро, сгущеннее, чем их явь. Как и полагается во сне.
— Не понял, — сморщился Мартын, — кто чей сон?
— Мы все их сон.
— Чей это — их?
— Ну, бога и дьявола. Иными словами, сущности добра и сущности зла. А они, в свою очередь, порождение сна Мити. Он жаловался, что удерживал их в такой форме существования большим усилием воли. Чуть не вспотел.
— Кто вспотел? — взревел побагровевший Мартын.
— Митя.
Виктор не обращал внимания на перепалку. Незаметно выплеснув остатки самогона под стол, он налил себе чаю. Отхлебнул и поджав под себя ноги, расположился на кошме, кинутой на широкую скамью. Уперся спиной в стену и от удовольствия закрыл глаза. Ныло все тело. Целый день помогали грузиться большой партии разъезжающихся. Несколько десятков двухэтажных автобусов забили стоянку, народ волновался, кто-то перепутал списки, чуть не возникла паника. Хорошо, вовремя разобрались, но сколько чемоданов, коробов, узлов пришлось перетаскать — ужас! Да и детей нельзя было оставлять под ногами у суетливо мечущихся взрослых. Двоих сразу на плечо и к автобусу. Главное — не перепутать номер на бирках, а детей много, они ерзают, кричат что-то своим друзьям и подружкам, появившимся за месяцы, проведенные в этом человеческом котле…
— Ах ты, манихей хренов!
Виктор вздрогнул и чуть не упал со скамьи. Могучий рык Мартына согнал дремоту. Месроп невозмутимо нюхал огурец, хитро поглядывая на Сармата. Немного посопев на Месропом, Мартын сел и, к изумлению Виктора, засмеялся.
— Ну, чего там не разобрали? — вмешался Сармат.
— Почему же, — спокойно ответил Мартын, — мы во всем разобрались. И если Месроп не хочет афишировать свою деятельность, то на здоровье. Я, конечно, знаю, да и Виктору полезно будет узнать, что наш стратег всего-навсего резидент…
— А то он не знает! — удивился Сармат.
— Не знаю, — сказал Виктор. — Какой еще резидент?
— Резидент полевой социографической комиссии ООН, — раздельно произнес Месроп. — Но это, честно говоря, ничего не значит. И то, что я переманил к нам бойцов из регуляра, никак не связано с моей деятельностью в качестве социографа. Положа руку на сердце или на что угодно, я даже не могу сказать, существует ли еще эта комиссия. Доктор Мальстрем мог год назад урезать фонды, и комиссия приказала долго исследовать.
— Вот и замечательно, — сказал Сармат. — Давайте сворачиваться, завтра с утра дел… — Он зевнул, прикрыв рот ладонью.
Месроп и Мартын переглянулись.
— Так время же еще какое? — Мартын подержал в руке канистру и опустил. — Только сели!
— Ну так и сидите, — разрешил Сармат, — а я прилягу.
Он вышел в соседнюю комнату, где на полу вповалку спали дружинники, и через пару минут его могучие раскаты влились в сводный хор храпунов.
Мартын ходил кругами по комнате. Месроп молча оглаживал бородку. Виктор стряхнул с себя дремоту, выпрямился и налил еще чаю.
— Правильно, — сказал Месроп, — чай полезнее, только если не пьешь, не выливай под стол. Ты мне самогоном всю штанину облил.
Виктор улыбнулся, Месроп хохотнул.
— Смешно, да? — негромко рыкнул на них Мартын, но прекратил свое кружение и сел напротив Месропа.
— Опять ушел!
— Да, — ответил Месроп. — Значит, еще не созрел.
— Чего он ждет?
— Спроси у него.
— И спрошу, я, знаешь, прямо сейчас его подниму и спрошу.
— Подними.
— Э, толку! — Мартын обреченно махнул рукой. — Сколько раз приставал к нему, а он все шуточками отделывается. Шутник. Мало ему дубасовцы вломили. Дождется, опять голову поднимут!
— За что вы так монархистов не любите? — спросил Виктор.
— Не люблю? — переспросил Мартын. — Кто тебе сказал такую глупость? Я сам монархист.
— А… — начал Виктор и удивленно замолчал. Мартын сердито шевельнул усами, фыркнул.
— Почему ты решил, что эта свора имеет хоть какое-то отношение к идее монархии? Банда самозванцев! Сколько их развелось после пресекновения рода Романовых… Эх!
— Да, — сказал Месроп, — кошмарная была трагедия. Мой друг чуть не погиб тогда, во втором… нет, в третьем году. Он опоздал на коронацию. Только добрался до Спасских, как ахнуло.
— Ахнуло? — тупо повторил Виктор. — Что?
— Вот — время летит! Двадцать лет всего прошло, а начисто все забыто.
— Еще бы, — сказал Мартын, — через три года мор начался.
— Через два, — поправил Месроп. — А что ахнуло? Успенский собор, голубчик ты мой, ахнул, да и как ему не ахнуть, если, говорят, его сотней тонн взрывчатки зарядили.
— Не сотней тонн, а калифорнием взорвали, несколько грамм пошло, возразил Мартын.
— Кто зарядил? Кто взорвал? — терпеливо спросил Виктор.