Времени нет
Шрифт:
Единственное, в чем я оказался ему полезен, — объяснил настоящую роль Гарди во всей этой истории. Мостовой сделал мне больше — обеспечил Артуру охрану и спас меня от допросов на выходных. Последняя услуга давала мне то, чего я был лишен всю эту неделю, — время на размышления. Надо было поразмыслить и выстроить логическую историю, которая объясняла бы то, что я знал планы президента. Первый вариант, который пришел мне в голову: соврать, что в коме мой мозг реагировал на внешние раздражители, и я услышал в палате разговор двух незнакомых людей, планировавших теракт. Одним из них и оказался президент. В больнице он вчера
— Почему президента до сих пор не задержали? Ведь он во всем признался, — Капитан давно не проводил столько времени на новостных ресурсах, как сейчас, в больничном коридоре, и теперь был искренне возмущен.
— Как его задержишь? Он же президент, а значит, неприкосновенный. Но это временно, — пообещал Мостовой. — Насколько мне известно, сегодня вечером в экстренном порядке соберется Верховная Рада и попытается объявить ему импичмент. Интересно, как это оно — импичмент за несколько недель до того, как он и так избавился бы от президентского кресла.
— Не избавился бы, если бы не Эдем.
— Это бесспорно, — Мостовой спрятал телефон в пиджак и вынул визитницу. Ловко развернул ее единственной рукой и протянул мне. — Самое интересное начнется завтра, когда Антоненко и Гарда наперебой начнут давать показания друг против друга. Это даже грустно: столько лет работать командой и за мгновение стать чуть ли не врагами.
Я забрал с визитницы карточку.
— Верю, что операция пройдет успешно. Желаю вам сил держаться.
Я пожал ему руку.
— Да и вам того же. Ночка у вас сегодня, вероятно, будет бессонная.
— Я научился спать во время обстрелов и спать перебежками — в машинах или приемных — раз плюнуть.
До того, как он повернул за угол, я успел крикнуть вслед:
— А у кого сейчас трость? В полиции?
— Там не было ни одной палки, — ответил Мостовой не сбавляя шага, перед поворотом махнул рукой — и исчез.
Итак, сегодня, придя в себя на стадионе, президент таки вспомнил о палке, вытащил его из стальных стоек и ушел вместе с ним. Но он заметил, что это не его трость… Куда он его девал, есть ли еще шанс знать? Или лекарство, как летучая рыба, сверкнуло на мгновение чешуей, поманив обещанием второй жизни, и исчезли навеки в бурном потоке последних событий?
Подумаю об этом завтра.
Капитан будто угадал мое состояние и ободряюще хлопнул по плечу. Он собирался что-то сказать, но в этот момент дверь операционной отворилась.
Сначала оттуда вышла медсестра, унося в руках пустые лотки из нержавеющей стали. Вслед за ней, стягивая на ходу перчатки, появился хирург со спущенной на подбородок маской. Обогнув нас, он швырнул перчатки в урну, набросился на кулер и, выпив первую порцию одним глотком, сразу стал набирать вторую.
Мы с Капитаном окружили его с двух сторон, преградив путь к отступлению.
Двух стаканчиков не хватило. И я протянул хирургу еще один. Сейчас бы я отдал ему всю воду мира.
— Угрозы для жизни нет, — сказал он перед следующим
— К нему можно?
— Вы что, влюбленная девица-гимназистка? Посетите завтра, когда он придет в себя. И никакой еды или цветов!
Артур будет жить, сказал хирург. Похоже, джин ошибся, предрекая чью-то смерть.
— Я планировал поочередовать возле него, — заявил я.
— Если вы не близкий родственник, тогда завтра — в часы посещения. А сейчас — прочь отсюда.
— Я адвокат, а значит, ближе любого родственника.
Хирург смял бумажный стаканчик с таким хрустом, словно пережимал мне шейные позвонки.
— Его еще зашивают. А вы — на выход!
Капитан схватил меня за локоть и потащил.
— Давайте послушаемся врача, Эдем. Вам тоже нужно отдохнуть! — сказал он мягко, как монах, познавший путь смирения, но руку мою сжал крепко.
Хирург не сдвинулся с места, пока мы не вернули за угол.
Судно Капитана было пришвартовано во внутреннем дворе: он резонно решил, что у входа в больницу может дежурить пресса — сегодня я был автором сенсации рока и лакомым куском для журналистов.
Капитан говорил о том же. Он вспомнил, что мог бы в это время оказаться на стадионе и размышлял, сколько таких счастливчиков с билетами, которые остались сегодня без концерта, благодарят судьбу, что все завершилось именно так.
— А должны благодарить вас, — добавил он, когда мы спускались по пожарной лестнице, и эхо его слов прыгало металлическими ступенями. — Тем более, на концерты можно ходить еженедельно, а такое шоу, которое вы устроили в Facebook, видишь только раз в жизни. Вы стали звездой, — он подмигнул мне, — и теперь, наверное, можете собрать стадион не меньше, чем Олесь Крепкий.
— Теперь меня только начнут называть "тот же", — ответил я. — Тот самый парень, что был на видео с президентом.
Внутренний двор не был загроможден автомобилями — таки субботний вечер. Капитан нажал кнопку на брелке, пропищала сигнализация.
— Послушайте, Эдем, мне кажется, вы не совсем понимаете, что произошло. Вы изменили ход истории — ни больше, ни меньше.
Он положил руку на крышу машины, но открывать дверцу не торопился.
Я расхохотался. Но Капитана не так легко было смутить.
— Я же говорю не только о жизни, спасенных сегодня, — хотя и о них тоже, конечно. Но прежде о том, что вы вывели президента на чистую воду. Представьте, что было бы со страной, если бы ею еще пять лет руководил человек, любящий власть настолько, что готов к массовому убийству. Из этой пятилетки варваров мы бы вышли другими.
— Ну, вы, Капитан, вряд ли бы изменились. Так и вели бы свой корабль по городским улицам, не покидая его, какие прекрасные виды не обещал бы пейзаж за окном. А если меня через пять лет уже не будет — наверное, этого не избежать, вы наверняка станете надежной опорой для кого-то другого — доброта не терпит пустоты. Становитесь тем, кем вы оказались для меня. Другом, который молчит, когда нужно помолчать, слушает, когда нужно выслушать, и подсказывает, когда нужно посоветовать.