Время бусово
Шрифт:
— И то верно, — согласился Злат, который после длительных, изну-ряющих душу и тело скачек чувствовал себя разбитым и уставшим. К тому же дорожная пыль не только забилась в рот и ноздри вызывая чех, но и поскрипывала на зубах и вызывала неприятный зуд в теле. Надо было обмыть тело и отдохнуть.
К Голуни Бус подводил более тридцати тысяч войска. Еще никогда такой большой дружины земля Русколани не видела. Впрочем, не так самой дружины, как большой пестроты этой дружины. Кого тут только не было, в какой защите и с каким вооружением не находилось. Были здесь и княжеские гридни, сплошь закованные в кольчужную или пан-цирную броню; были тут вои и в одних чешуйчатых панцирях; были просто в кожаных доспехах. Но подавляющее большинство прибывших ратников было в обыкновенной повседневной одежде, холщовых руба-хах и таких же холщовых портах да еще в грубых войлочных плащах, служивших одновременно и попоной, и подстилкой на привалах, и оде-ждой от дождя и холода. А каких мастей были кони? Так это вообще никакому описанию не поддается. И белые, и серые в яблоках, и каурые, и вороные, и карие, и соловые, и чубарые, и рыжие, и саврасые, и чалые, и гнедые, и пегие. Каких только мастей лошадей не было. Если в княже-ских дружинах уже придерживались того порядка, чтобы в каждой сот-не были кони одной масти, стремились к однообразию, то в ополчении такого не достичь. Впрочем, пестрота эта не пугала и не отталкивала, наоборот, даже чем-то привлекала. Не своим ли разнообразием?..
— Силища, — оглядывая нескончаемые вереницы всадников, гово-рил Злат. — Вся Русь идет.
— Силища, — соглашался Бус, — но еще не вся. — Вестники сообща-ют, что князь Словен, поставленный на общем вече ратников главным воеводой над всеми северными славянскими дружинами, тысяч два-дцать конных воев ведет, да еще тысяч с десяток пеших, на ладьях и стругах спускающихся. Пешцев взялся вести смоленский князь Храбр. Я его не знаю, но Боян, который находится при войске Словена в чине младшего стремянного, сообщает, что князь сей умом не обижен, как и силой, и храбрость имеет достойную русича. Не зря же его Храбром нарекли. Как к Киеву подойдем, лодейные дружины ой, как помогут: и место для высадки обеспечат, и ладьи свои переправить наши дружины дадут. В Русколани раньше пешие воины были как-то непривычны для сражений, все на конницу уповали, к ней были по традиции склонны. Считалось, что пешие воины только для караульной службы в крепо-стях и пригодны. По стенам скакать на лошадях как-то несподручно. Теперь же вижу, что и пешее войско — большая сила. Еще как пригодит-ся!
Примерно таким же пестрым, если еще не более пестрым, чем рус-коланская рать, была рать, ведомая славгородским князем Словеном, у которого в первых советчиках и помощниках находился стремянной Боян, сын русколанского князя Буса.
Недалеко от Голуни оба войска, совершив несколько дневных пе-реходов, наконец, встретились, приветствую друг друга громкими кри-ками и звоном оружия.
В большом шатре, установленном гриднями князя Буса на возвы-шенности пологого холма, подальше от гомонящих сотен и тысяч сла-вянских ратей, и ими же охраняемом, собрались все князья и воеводы славянских родов и племен. На совет.
Все присутствующие на совете уже успели поздороваться и позна-комиться друг с другом, поэтому без лишних эмоций, присев на ковры, укрывавшие пол шатра, слушали Буса, взявшего на себя общее руково-дство ратями.
— Думаю, что денька два стоит передохнуть тут, — говорил князь Бус, — провести смотр нашему воинству, обсудить вопросы дальнейшего взаимодействия. Сила собралась великая. Но и великая бывает пустой, если действовать без ума.
— Верно! Верно! — загалдели собравшиеся мужи, соглашаясь с мне-нием русколанского князя. — И отдых требуется, и смотр, и организация взаимодействия.
— А еще, князья и воеводы, — продолжил Бус, — следите за тем, что-бы вои не злоупотребляли сурьей хмельной и вином. До добра это не приводит. Либо напьются и между собой передерутся, либо пьяные в полон к врагу попадут. Это, когда в соприкосновение с готами войдем, — уточнил тут же он. — Такое, к несчастью, уже не раз с нашими предка-ми случалось.
— К чему, князь, такие строгости, — не согласился Словен, любив-ший хмельные застолья. — Вои — не девицы и не старцы-жрецы, чтобы от хмельного нос воротить, да и сухая корка горло дерет. Если, конечно, в меру, — все же уточнил он.
— Нет, — уже не согласились с князем Словеном другие князья, при-знавшие слова Буса за разумные и своевременно сказанные. — Князь Бус истинно речет. С сурьей и вином надо проявить осторожность. Напрас-ное пролитие крови по пьяному делу нам ни к чему.
— Хорошо, хорошо, — вынужден был сдаться Словен, — пусть будет по-вашему. Вино — только для раненых или скудных животом. И пусть жрецы, которые будут о раненых заботиться, за его расход ответ несут.
Тут уж все одобрительно поддержали Словена за разумность речи. Потом речь держали другие князья и воеводы, советуя, как лучше вое-вать с готами, как лучше использовать пешее войско. А вечером, когда спала дневная жара, и не так знойно дышала степь, произвели смотр всему воинству. Всем пятидесяти тысячам. Всей Руси. На степной рав-нине посотенно во главе с сотенными и тысячными военачальниками, в соответствии с родовой или же племенной принадлежностью, друг воз-ле друга выстроились славянские, аланские, берендеевские дружины.
— Сила! Сила! — перешептывались между собой князья и воеводы, объезжая на конях эту рать под приветственные крики и звон оружия тех дружин, напротив которых они останавливались. — Не устоять готам и их хваленому конунгу Германареху. Не устоять!
Чувство единения и силы ощущалось не только среди воинских вождей, но и среди рядовых воев.
— Слава! Слава! Слава! — Катился над встревоженной степью гроз-ный боевой клич славян. — На Киев! На Киев! Смерть ворогу!
Давно, если, вообще, когда-либо ранее, слышала Приднепровская степь такой мощный клич. Степная мелюзга: зайцы, хомяки, суслики — поспешно прятались в норы; живность покрупнее: косули, лани, сайгаки — уносились прочь с обжитых мест. И даже волки, уже приготовившиеся к ночной охоте, тревожно настораживали чуткие уши, чувствуя новую силу, появившуюся на обжитых ими просторах.
В КИЕВЕ
Как ни далек был Киев от Голуни — разве что за день при заводных конях доскачешь — но весть о том, что русы идут ратью на Киев, дос-тигла ушей готского конунга Германареха ранее, чем того хотели бы славянские князья и воеводы.
— Великий конунг, — прибежал к нему во дворец сын Рандвер — Германарех занимал дворец киевского князя — русы собрали рать и на нас идут! Что делать прикажешь?
Рандвер при конунге исполнял одновременно обязанности и по-сыльного, и советчика ближайшего, и телохранителя, и адъютанта. Только ему Германарех доверял личную охрану и круглосуточный дос-туп до своей персоны. Рандвер, как и все готы, был амбициозен, как и все, стремился к власти, но не настолько далеко простирались его по-мыслы и амбиции, чтобы затмить ему разум. Он понимал, что до самой вершины в иерархии властной лестницы ему никогда не подняться: слишком много было претендентов на королевский престол. А потому свое будущее видел только в преданном служении отцу-повелителю. Это понимал и Германарех, выбрав его на роль личного охранника и адъютанта из многих претендентов.
— Фу, Рандвер, что за манеры… опять ты в неурочный час со вся-кими глупостями. И как ты умудряешься так пригадывать? Специально что ли делаешь, чтобы мне досадить. — Высокомерно и недовольно из-рек великий конунг, так как собирался идти в покои одной из киевских княжен-наложниц, а ему в том помешали. Впрочем, отчитав сына, что было вполне в его духе, он добавил: — Пусть идут — меньше гоняться за ними, выслеживая на бескрайних просторах степи, как зайцев, придется. Сами под меч наш идут — это уже хорошо. Радоваться тому надо, а не бежать, сломя голову, и отцу досаждать. Или ты чем недоволен, что беспокоишь меня по пустякам.
— Так, говорят, что их рать несметная… — Зная об отеческой такти-ке ведения беседы и потому не очень обескураживаясь прохладному приему, продолжил Рандвер.
— Говорят, говорят, — недовольно проворчал Германарех. — Гово-рят, что и нас сто тысяч. Мы и сами эти слухи впереди себя распускаем, чтобы враг заранее дрожал. А разве нас сто?.. Может, и они таким обра-зом действуют. Придут, если вправду придти осмелятся, увидим. А пока не мешай мне отдыхать.
Рандверу ничего не оставалось делать, как поклониться и выйти из покоев конунга.