Время бусово
Шрифт:
— А зачем? — прищурился Кур. — Курские мужи — при случае все воины умелые, охулки на руку не возьмут…
— Так чтобы всегда готовы были, — заранее припасенным ответом отрубит воевода. — Чтобы постоянно при крепости были, при броне и при конях. Ведь сам знаешь, — продолжает он, видя, что князь не пере-бивает, слушает, — пока наши вои о беде какой узнают, пока мечами опояшутся, пока соберутся — враг много беды успевает сделать. И скро-ется. Потом иди ищи-свищи его в поле… А тут — воинство всегда наго-тове. Чуть что — на коней вскочили, и в бой!
— Вы с жрецом нашим, Славояром, — иронично усмехнулся Кур, — словно сговорились: об одном мне в уши дуете.
— При чем тут Славояр? — Откровенное недоумение в голосе Хвата. — У него жизнь тихая, мирная: богам служить, да мирян уму-разуму учить.
— И тихая, и мирная, — словно, соглашаясь с воеводой, начал князь, — но и он мне: нужна военная дружина при храме Световида! О трех сотнях воинов возмечтал, как в Киеве Днепровском, как в Словенске Великом. Но то же грады великие. Им наш Курск и наш храм не чета.
В голосе князя чувствовались нотки сожаления. Желалось курско-му князю, чтобы их град был более люден и обширен.
— Вот так жрец-удалец! — воскликнул воевода восторженно и от удивления потянулся пятерней десницы к затылку. — Это я не хват, а он хват, да еще какой хват! Эка, удумал! Знал, что великомудр и учен, во многих тайных делах сведущ, но чтобы о воеводстве возмечтал — даже во сне присниться не могло! Вот так жрец! — Не переставал восхищаться Славояром Хват. — Видать, ему общения с богами мало — воинство по-давай! А ты, княже, что? — вдруг спохватился он.
— А я что, — вопросом на вопрос ответил Кур, — я ничего. Сказал, что подумаю. Не к спеху то… Меня другое беспокоит: лето прошло, скоро холода, как наши дома стужу зимнюю сдюжат? Как печник Дого-да с кузнецом Ковалем ни стараются — никак печь мне не сложат. Что ни смастерят — все разваливается. Глина почему-то не держится, назад оползает, когда трубу пытаются наверх вести.
Лицо князя из благостно-покровительственного и степенного пре-образилось в озабоченное.
— А я ничего мудрить не стал, — отозвался на то воевода, оставив прежние вопросы, задаваемые им князю, без ответов, в забвении, раз князь не пожелал на них отвечать, — решил топиться по старинке. Толь-ко печь на первом ярусе побольше печники мне поставили, чтобы тепла больше давала. С дымом век жили — не умерли, и дальше проживем, не помрем. Только придется со второго яруса всем на первый перейти. В тесноте — не в обиде! — Пошутил Хват. — Хотя, по правде сказать, на втором ярусе без сажи и копоти отлично жить!
— Вот в том-то и дело! — отозвался удрученно Кур.
Протекавший легко и непринужденно разговор вдруг как бы спо-ткнулся о невидимую преграду.
Впрочем, некоторое время они еще поговорили меж собой о том, о сем и разошлись по домам продолжать праздник с домочадцами. Знали, что дома столы от блюд всяких ломятся — любили русичи праздники отмечать. Тем паче, что праздник Световида — всем праздникам празд-ник!
Праздник Световида плавно перетек в длящиеся до самых замороз-ков торговые сделки-ярмарки. В эту осень на курское торжище прибыли торговые гости не только из ближайших градов и поселений, не только местные селяне и огнищане, но и из дальних краев и земель, прослышав о строительстве новой крепости и храма Световида.
Ремесленники везли в Курск изделия рук своих.
Кузнецы — всякую железную утварь, необходимую как в домаш-нем обиходе, так и для ремесленных дел.
Оружейники — всякое оружие, без которого русичу и шагу не сту-пить.
Шорники — сбрую конскую: уздечки, седла, хомуты.
Сапожники — сапожки юфтевые да сафьяновые чуть ли не всех цветов радуги, или же попроще — кожаные.
Горшечники — тонкое производство рук своих: миски, горшки и кувшины всевозможные.
Плотники — плоды рук своих и инструментов хитроумных: кто де-ревянное ведерко, кто кадку, кто посуду, тонко выточенную и различ-ными цветами-рисунками расписанную для красоты, кто сундучок хит-ро сработанный, кто поставец для фигурок богов.
Ткачи — всевозможные полотна, большей частью попоны разно-цветные их шерстяной пряжи сотканные, суконные же отрезы для верх-ней зимней одежды, но не забыли они и льняные и замашные полотна, и им нашлось место на торжище.
Имелись на торжище места и для торговли скотом, как одиночны-ми головами, так и целыми гуртами или табунами. Скотом торговали как местные жители, так и торговые гости из южных порубежий Руско-лани, из степных краев, которые в основном пригоняли табуны тонко-ногих и резвых коней.
Огнищане с огнищ и сел везли зерно ржи и пшеницы, просо на ка-шу, лук репчатый, морковь, репу, яблоки, груши. И иное что по мелочи. Некоторые, которые занимались помимо земледелия и скотоводства, еще и бродничеством, выставляли деревянные кадки с медовыми сота-ми. Над этими торговыми рядами всегда стоял густой, аппетитный аро-мат, от которого слюна сама к горлу подкатывала. И тут больше всего толпился простой народ: если не купит, то хоть посмотрит вдоволь, бла-го, что за погляд платы не требуют.
Целыми днями на торжище стоял шум и гам, крик птиц и живот-ных. Там кони у коновязи ржут, там быки мычат, там овцы блеют, там гуси гогочут — не хотят, чтобы их продавали или меняли.
Кто-то продавал, расхваливая свой товар, кто-то покупал, кто-то спорил, сбивая или, наоборот, повышая цену, кто-то уже, сторговав-шись, «бил по рукам».
Среди торговых гостей можно было видеть русичей хотя бы из то-го же Ярильска или из соседнего Ратска, приплывших к граду по Семи на судах-расшивах. И теперь эти ладьи вместе с местными стоят у при-чала на Тускаре, недалеко от впадения в него тихого Кура, покачиваясь на волнах, в ожидании груза, чтобы затем, нагруженными новым това-ром, отправиться восвояси.
Но не только тут одни русичи торгуют. Можно увидеть здесь и горбоносых, смуглых греков, и безбородых горделивых ромеев, заку-пающих зерно, и бородатых персов, привезших серебряные украшения и ковры. Правда, их не так много, как русичей, но бывают, и ведут они расчет больше серебряной монетой, чем прямым обменом. Потому — они завидные купцы. Только не для всех. С «мелочью» не связываются. Разве что с Прилепом, как с равным себе, дело имеют.
Местными торговыми делами заправлял старшина торговых гостей Прилеп и его подручные. Они задавали тон как в установлении цен, так и в определении мытного сбора в пользу града и князя. Они первыми начинали скупать у мелких продавцов тот или иной товар, чтобы позд-нее продать его заезжим купцам, по возможности, целиком и уже по более высоким ценам.