Время дальних странствий
Шрифт:
Красовался этот портрет недолго. Несколько профессоров обратились к ректору с требованием снять это изображение, дабы не поощрять таких прогульщиков и неучей. Фотографию изъяли. В июне 1953 года меня отчислили с геофизического факультета за избыток неудов и прогулов.
Тупым я не был. На практике по топографии под Сергиевым Посадом, в августе 1952-го нас не баловала погода: холодно, сыро, дождливо. В бригаде меня выбрали старшим. На правах начальника и по причине простуды я пребывал главным образом в палатке, а группа вела нивелирную съёмку.
Закончив работу, они
Находчивость плохого ученика порой бывает полезней, чем исполнительность отличника.
На следующее лето была учебная практика в Крыму. В поезде жарко, в плацкартных вагонах по девять человек в купе (использовали третьи полки). В Киеве многие ребята решили испить перцівки. Результат был плачевный. В жару многих, что называется, развезло, кое-кто отравился, кто-то свалился со второй полки…
Когда вышли из вагонов и выстроились на платформе, вид у большинства был помятый: плохо спали, да ещё последствия выпивки. Зато долгий пеший переход до учебной базы удался на славу. Пошёл освежающий дождь, а там и ливень, гроза. Дорогу – песок и глина – развезло, появились солидные лужи, в которые плюхались желающие принять грязевые ванны.
Кто-то сказал, что можно сократить путь, перевалив через небольшую горку. Нас оказалось четверо – пожелавших пройти этим маршрутом. Мы незаметно отделились от общей группы, продрались сквозь кусты и полезли вверх.
Дождь лил, сверкали молнии, подъём был скользкий. На плоской площадке мы сделали передышку. Я присел отдохнуть возле камня. Он мне показался слишком гладким. На нём оказалась надпись, по-видимому, на иврите. Это было небольшое кладбище.
Полезли выше, добрались до округлого частично голого перевала. Побежали, как на поле боя, пригибаясь: впивались в землю молнии, били в уши удары грома.
Мы добрались до базы первыми.
Следующий день был свежим и солнечным. Вечером в нашей группе возникла бутылка вина. В сумерках кого-то осенила романтическая мысль: «Рванём на горку Луну встречать!» Я благоразумно отказался.
Пошли четверо ребят и две девушки. Вернулись тёмной ночью, часа через два. Ободранные, поцарапанные, а кто-то прихрамывал. Романтика требует жертв. Умный в гору не пойдёт, тем более в темноте и не по тропе.
Не всегда я был таким умником. Однажды мы шли по плоскому чуть пологому склону, который в верхней части заканчивался обрывом (такую структуру называют квестой). Вдруг под ногами – большая дыра в скале. Спустились в неё метров на пять. Вертикальный спуск перешёл в горизонтальный короткий тоннель с выходом в обрыв.
Мы подошли к краю. Оценив ситуацию, я предложил: «Спорим, что перелезу снаружи?» Отозвался Иван Сухов, бывший солдат: «Ставлю ящик пива». Я стал карабкаться наверх. Взбираться было не так уж трудно, – не скалолазание. Страшно было чувствовать за спиной пропасть. Руки и ноги слишком напрягались. Не все камни были надёжными.
Зачем я решился на такую глупость? Никогда не стремился выделиться. Не было девушки, на какую бы я хотел произвести неотразимое впечатление. Это было не в моём характере. Ящик пива, конечно, неплохо (я получил одну бутылку, на большее и не рассчитывал). Риск сорваться был невелик, но всё-таки существовал. Пожалуй, хотелось проверить себя – на будущее. Став геологом, мало ли чего придётся испытать…
Я обычно брался выполнять хозяйственные дела, связанные с перевозкой грузов. В пути осматриваешь из кузова окрестности, чувствуя себя свободным. Однажды в пионерском лагере я вызвался ехать с двумя мальчишками за овощами в колхоз. На обратном пути наш грузовик застрял в канаве. Шофёр ушёл искать трактор. Мы полдня сидели в кузове и грызли огурцы, вытирая их о штаны.
В Крыму надо было ехать к морю. Мы поднялись на холм и стали спускаться. Я впервые увидел море. Его синева начиналась высоко, сразу под голубым небом. Казалось, море надвигалось на нас…
По теории относительности, разницы нет – движешься ли ты к объекту или он – к тебе. Да, иллюзия такова. Но почтенные физики согласились принимать иллюзию за действительность. Мол, какая разница, поезд движется к платформе или она – к поезду. Да, формула будет одна и та же, но суть-то разная!
Кажущееся стороннему наблюдателю замедление времени в сверхскоростной ракете (следствие эффекта передачи информации) физики считают за реальный процесс. Хотя Эйнштейн отрицал объективность времени, он и его последователи решили, будто время можно растягивать и сжимать, как будто оно резиновое…
Мне постоянно хочется исследовать проблемы, а не выкапывать из кладовых памяти события, образы, мысли. Хочется сомневаться и обдумывать, а не соглашаться и запоминать. Впрочем, завершу рассказ о крымской практике.
…Нам выдали деньги для возвращения в Москву, предоставив самостоятельность. Я с товарищем по имени Спартак добирался до Симферополя из Феодосии. Искали попутную машину. Попался один грузовик в нужном нам направлении. В пустом кузове была только бочка с горючим.
Мы лежали, положив головы на рюкзаки. В каком-то посёлке (Старый Крым?) машина остановилась. В кузов грохнулся с неба тяжёлый рюкзак. Над бортом возникла круглая физиономия с рыжими клочьями волос вместо усов и бороды. Это был наш товарищ.
Только мы выехали в степь, надвинулись тучи, стемнело, грянула гроза. Ливень, молнии, гром! Мы промокли и продрогли. Неприятно, да ещё когда рядом бочка с бензином, а зигзаги молний бьют в землю.
Шофёр остановил машину, заглянул к нам: «Надо переждать!»
Нам терять было нечего. Стали уверять его, что необходимо ехать быстрее, и тогда молнии в нас не попадут. Мол, мы студенты, мы знаем. Он нам поверил.
Часа через два мы выехали к солнцу и теплу. В каком-то пролеске машина остановилась. Шофёру надо было сворачивать с дороги на Симферополь. Мы его поблагодарили. Стали дожидаться попутной машины.