Время дальних странствий
Шрифт:
Сколько мы ни махали руками, никто не останавливался. Спартак догадался, кивнув на нашего спутника: «Да они как увидят его, так и дают газу. Это ж чистый бандит».
Да, выглядел наш коллега в помятой шляпе весьма подозрительно. А сравнительно недавно была амнистия. Шли слухи о бандитах на дорогах. Спартак сказал мне: «Давай, мы спрячемся в кювете, а ты стой один, у тебя вроде бы вид приличней».
Так и сделали. Вскоре уловка сработала. Возле меня затормозил грузовик. Я подошёл к кабинке и спросил шофёра, куда он направляется. Вдруг он взглянул мимо меня. Краем глаза я увидел,
В Симферополе вокзал был забит народом. Огромная очередь за билетами. Я встретил ещё двух ребят из нашей группы. Нас стало пятеро. Денег у всех было в обрез.
Мы отправились на базар. Вид у нас был экзотический. На практике одежда поизносилась, лица потемнели. Головные уборы: шляпы соломенная и войлочная, кепка, панамка, подвязанный на пиратский манер платок. На ногах – стоптанные башмаки, протёртые сандалии, перевязанные верёвкой, а у прибалтийца Игоря Фельда – домашние тапочки, которые ему почему-то прислали из дома.
Мы обходили ряды и пробовали съедобные продукты, ничего не покупая. Когда мы пошли на второй заход, бдительные продавцы стали нас прогонять.
Очередь за билетами почти не двигалась. Стемнело. Мы решили переночевать где-нибудь в сквере. Было тепло. Мы шли по слабо освещённой улице и, казалось, конца ей не было. Устали. Приметили тёмный заросший участок и залегли.
Солнечным утром мы поняли, что лежим в огороде. Я приподнялся. Невдалеке стоял мужчина с лопатой в руках. Мы молча вставали один за другим. Мужчина остолбенел. Вот так овощи уродились!
Не было надежды уехать поездом в ближайшие сутки. Мы со Спартаком решили отправиться в Москву автобусом. Денег было на два билета и ещё оставалось 50 копеек. Если вычесть проезд в метро – по 20 копеек на еду на два дня. Поехали!
Автобус был обычный городской, без удобств. На остановках мы обходились винегретом и чёрным хлебом. Доехали благополучно.
Дома я почувствовал, что мне чего-то хочется, но не еды. Увидел чайник и выпил из него всю воду из носика. Потом осушил чайничек с заваркой. И вспомнил: мы в пути выпили всего лишь по одному стакану чаю, остерегаясь пить сырую воду.
(Следующим летом Спартак погиб на производственной практике.)
…Об учебном процессе ничего припомнить не могу. Врезались в память только спортивные эпизоды.
С юности моими главными увлечениями были спорт и чтение. Они же во многом определяли моё воспитание, вырабатывали характер.
Спорт не прост. Это не только азарт, соревнование, стремление победить. Мне по душе были командные игры. В лёгкой атлетике бежал лучше в эстафете, чем в одиночку. Так азарт сильнее.
Был защитником в баскетболе. В этой игре на такой позиции важны не только физические качества, но и умственные. Надо успеть выбирать верное действие из двух-трёх вариантов в доли секунды, порой в прыжке; надо понимать игру лучше противника, действовать в команде.
Волейбол не так азартен: нет единоборств, а варианты игровых ситуаций весьма ограничены. Шахматы не любил: скучно.
Почему-то мне нравился бокс. Я не
В любительском боксе главное предугадывать действия оппонента, ловко защищаться, наносить точные резкие удары. Это увлекательно, хотя и немножко опасно. В боксе ноги не менее важны, чем руки. А ещё – голова. Она не только для того, чтобы держать удары. Думать приходится непрерывно, стараясь понять замыслы противника и достойно ему ответить. Диспут-пантомима с переходом на личности. Без обид и злобы.
На институтских соревнованиях по лёгкой атлетике я прыгал не только в длину, но и в высоту (что не любил). Первое-второе место разделил с Алексеем Розановым, ныне академиком, палеонтологом. Кстати, когда несколько лет назад мы с ним встретились, он припомнил те соревнования и отметил, что я прыгал почти без разбега.
И в школе, и в институте для меня главным был баскетбол. Памятный случай. В 1952 году я играл против Александра Гомельского, будущего тренера баскетбольной сборной СССР. Он был в третьей команде ЦСКА, а я играл за «Локомотив». Против нас было три мастера спорта, включая моего бывшего тренера Мершина. Это была самая позорная игра в моей жизни. Никогда я не чувствовал себя так беспомощно и бездарно, как в тот раз.
Урок пошёл мне впрок. Взглянул на себя со стороны, осознал свой позор. Понял: надо уметь контролировать себя в трудных ситуациях. В геологических экспедициях это мне помогало.
…Почему я вспоминаю это? Ничего особенного, а в памяти осталось. В отличие от эпизодов учёбы. Хотя помню экзамен по физике на третьем курсе. Принимал суровый профессор Кронгауз. Передо мной очередной неудачник схватил «неуд». Пока я сбивчиво отвечал на билет и раздумывал над вопросом, профессор успел выдать ещё один «неуд».
Настал и мой черёд. Я определённо огорчил его своим незнанием. Он решил оставить мне шанс и предложил назвать какую-то несложную формулу. Я её, естественно, не знал и стал выводить. Моё усердие так умилило его, что я получил вожделенный «трояк». Это не помешало мне завалить теоретическую радиотехнику, напичканную интегралами…
Нас, бедолаг, с тремя «неудами» из шести экзаменов набралось, если не ошибаюсь, двадцать два человека. Прибыла комиссия из министерства. Нас по очереди вызывали в кабинет зам. директора Синягина. Члены комиссии с некоторым недоумением убедились, что мы не идиоты. Кого-то оставили, но большинству (и мне) вставили перо, отправив в свободный полёт.
Да, мы плохо учились. Но и сессия была чудовищной. Математика, физика, радиотехника по программе МГУ, а ещё и геология СССР, палеонтология, тектоника.
Кстати, первый «неуд» в институте я получил на первом же экзамене. Это был марксизм-ленинизм. Догмы этого учения не вколачивались в мою голову. У меня появлялись какие-то разные варианты. Принимал экзамен доцент Штейнбук, обладатель прекрасной зрительной памяти. Он мне ласково сказал, что рад со мной познакомиться, ибо на лекциях мы не встречались.