Время гарпий
Шрифт:
Взбешенный Мылин сразу позвонил Антону Борисовичу с требованием объяснений. Тесть крутился ужом, но в конце концов выдавил из себя, что выписка его из больницы откладывается на неопределенное время, пока они не договорятся с клиникой в Германии. Но и туда, во избежание возможных кривотолков, Мылину придется отправиться в сопровождении Даши. Ни о каком присутствии Каролины даже под соусом «любимой ученицы» и речи быть не может, так как они сейчас бьют на то, что выплеснутая ему на лицо «неизвестная жидкость» почти лишила его зрения. Поскольку после заявления медиков, будто все процедуры и манипуляции оказали потрясающий эффект, мерзкая блогерша «мадам Огурцова», как бы вся «на нервах», уже высказала «догадку» в комментариях, будто не только
По его данным, сочувственное отношение публики к его трагедии начинает снижаться, на передний план новостных лент стали выходить куда более рейтинговые сообщения о новых обысках и миллионных взятках и откатах чиновников из высших слоев общества. А все, что они задумали, возможно осуществить лишь «в накале страстей».
Стоило им повысить давление на Никлая, тут же стали появляться и другие теденциозные заметки об организации менеджмента в театре. А на фурумах любителей классического искусства дамочки с «огуречных ресурсов» прямо высказывают сомнения в том, будто директор театра действительно проходил стажировку за границей, а свою диссертацию защитил без «заимствований и недоброкачественных цитирований» в свете возникшего скандала о плагиате в диссертациях чиновников высшего звена. И реакция на все эти безответственные заявления уже начала просачиваться… через иностранную прессу.
Директор и худрук балета театра обладают огромной властью: в их руках судьбы отдельных танцоров, они могут способствовать их карьере, давать высокооплачиваемые партии и направлять потоки средств, которые проходят через театр. Правительство приступило к аудиту бюджета театра на 70 млн фунтов, включая президентский грант на 7,5 млн фунтов, который идёт на доплату к основной зарплате танцоров. Под угрозой пенсии, а также разные премии, которые выплачиваются исполнителям ведущих партий после каждого спектакля. Правительство заявляет, что следствие планировалось давно и что оно не связано с недавними событиями, но расходы Мылина находятся под пристальным вниманием, и особенно — назначения индивидуальных грантов.
Но пока зацепиться в заявлениях самой «мадам Огурцовой» было не за что, как объяснял Антон Борисович, вынужденный, кроме средств массовой информации, вдобавок мониторить виртуальное пространство вместо окончательно съехавшего с катушек Мазепова. Блогерша явно имела связь с иностранными корреспондентами, работавшими в Москве, которые доверяли ее мнению намного больше, чем всем прочим «информированным источникам».
Стоило в прессе упомянуть о «мадам Огурцовой», все дамочки из числа поклонниц Николая, включая его самого, принялись с видом первых учениц наизусть повторять публикации с ее «огуречных» ресурсов. Масла в огонь подлила одна юзерша, заявив на оперном форуме, что после всего лишь одной статьи этой выскочки — присяжные полностью оправдали старейшего преподавателя фортепиано, обвиненного в педофилии.
Еще в декабре Мылин отметил для себя умную и жесткую защиту премьера от нападок за письмо деятелей культуры с просьбой поставить его директором театра. При обсуждении плана Антона Борисовича он ему заявил, что если не заткнуть «мадам Огурцову» в Интернете, она не даст им довести все задуманное до финала, без которого все это не имеет никакого смысла.
Антон Борисович явно недооценивал блогершу, назвав ее — «взбесившейся провинциальной климактеричкой». Он был полностью поглощен доказательствами его личной выгоды участия в выполнении своей «операции» в своей приторно-слащавой манере. Мол, думает он исключительно о его благе, о будущем его сыновей и все такое. Но пообещал, что «мадам Огурцова» будет занята исключительно своими личными проблемами, которые он создаст ей через прокуратуру. Когда Мылин потребовал честно ему пояснить, что тот имеет в виду, Антон Борисович рассказал, что к ней применят специально созданное под нее законодательство, имеющее обратную силу, и вынесут ей по иску прокуратуры запрет на профессию под предлогом, что подобные экстремистки не должны оказывать пагубного влияния на подрастающее поколение. Мылин тогда восхитился его безупречной проработкой каждой партии.
«Мадам Огурцова» должна была быть изгнана с работы и связать по рукам и ногам свое окружение обрушившимися на нее неприятностями. В принципе, травля, загодя организованная ей Антоном Борисовичем, должна была и ее саму настроить на «оптимистический» лад, чтобы как можно скорее расстаться с жизнью.
Перед иском прокуратуры ей заблокировали карточку, объяснив, что осуждение ее на штраф в двадцать тысяч рублей — автоматически означает причисление к опасным международным террористам и неопровержимо доказывает ее неукротимое уголовное желание получать денежные средства преступным путем. Антон Борисович намекнул, что против «мадам Огурцовой» начал работу еще старый советский отдел, где были собраны лучшие специалисты по гипнозу на расстоянии. В задачу этого отдела входило гипертрофировать в ее сознании восприятие всех несчастий, чтобы окончательно уничтожить в ней само желание жить. Поэтому о ней можно вообще не волноваться, у нее сразу после Нового года будет последний суд, который окончательно лишит ее возможности заработка, что в провинции равнозначно смертному приговору.
Однако за все время Мылин не увидел, чтобы характер публикаций «огуречных» ресурсов хоть как-то изменился бы… в оборонительную сторону. Блогерша из последних сил делала вид, будто ничего из ряда вон выходящего с ней не происходит.
Напротив, в блоге начал проявляться странный уклон в античную мифологию, от которого возникало стойкое впечатление, будто «мадам Огурцова» в своей отвратительной ернической манере сообщает гораздо меньше того, что знает наверняка. Это неминуемо породило и общий интерес к античным мифам, которые все начали толковать по своему усмотрению. И это почему-то очень не нравилось самому Мылину, каждый раз вызывая в нем внутренний холодок.
Он несколько раз перечитал ее статью «Стрелка с Немезидой», но вряд ли смог бы объяснить и себе самому, чем, собственно, его зацепила эта статья. В ней «мадам Огурцова» доказывала, что установленные в судах и прокуратурах образы женщины без повязки на глазах, с карающим мечом, вынутым из ножен, ставшие олицетворением нынешней карательной системы правосудия, — никакого отношения не имеют к прообразу этих фигур, античной богине правосудия Фемиде. Сняв повязку с глаз Фемиды, которая должна была при осуществлении правосудия помешать разглядеть имущественную или сословную принадлежность подсудимых, правоохранительные органы на самом деле призвали другую богиню правосудия — Немезиду. А в ее ведение поступали не только те, кто ушел от справедливого суда Фемиды, но и те, кто помог им это сделать. Если Фемида всегда держала весы над головой, то у Немезиды весы, как символ правосудия, были привязаны к поясу. Это означало, что справедливость все равно будет восстановлена, пусть и с некоторой оттяжкой во времени.
«Мадам Огурцова» издевалась над непросвещёнными российскими правоохранителями, заставившими Немезиду поднять весы над головой так, как это делала Фемида. Она говорила, что снятые Немезидой с пояса весы означают даже не божественное возмездие, а немедленную расправу вместе с ночными богинями мести эринниями. Этим жестом, как объясняла она, уничтожался временной промежуток, позволявший всем смертным осмыслить происходящее и самим вынести собственное суждение. Поднятые вверх весы у Немезиды означали призыв к эринниям, нечто вроде объявления войны.
Еще тогда Мылин ощутил для себя некие изменения вокруг, прежде всего, в людях. Он вспоминал себя, всегда испытывавшего непреодолимый барьер в восприятии «человека при должности» — как обычного смертного. Но вдруг сам почувствовал, что на первый план начинают выходить действия самого чиновника, его деловые и человеческие качества. А в СМИ, будто поневоле и через силу, будто кто-то за них давно написал все эти статьи, которые они намеренно не публиковали, стараясь, если не остановить, то хотя удержать время, — все чаще начинали вспоминать об ответственности любого руководителя перед обществом, причем, в лексике ненавистной блогерши.