Время и деньги
Шрифт:
— Нира, мне кое-что нужно…
— Сейчас горшок дам, — живо откликнулась она.
Астид вымученно прикрыл глаза. И широко распахнул их, почувствовав уверенное прикосновение чужих пальцев к интимной части тела и холод глиняного горшка у бедра.
— Лей, — усмехнулась Нира.
— Я так не могу, — простонал полукровка. — Уйди, я сам.
— Сам не можешь, — покачала она головой.
— Помоги мне встать, — Астид попытался приподнять верхнюю часть туловища, опираясь на локоть левой руки.
— Нет, — фыркнула она. — У тебя
— Сломаны? — похолодел Астид. — А боль? Я её не чувствую.
— Придёт, — Нира отвела глаза. — Ты кричал сильно. Я дала тебе…
Тут она употребила незнакомое слово, но Астид понял её и так по расплывающимся в глазах предметам и шуму в ушах. Чтобы он не беспокоил никого своими криками, ему дали какое-то зелье.
— Долго горшок держать? — вздохнула Нира.
Кляня собственное бессилие, Астид перестал сдерживаться. Нира, подняв глаза к потолку, терпеливо ждала. Потом снова укрыла раненого шкурой и ненадолго вышла из дома. Вернувшись, сунула горшок в угол у выхода. Старик, наблюдающий за ними, заворочался, сердито кашляя и буравя глазами Ниру. Она, досадливо поморщившись, что-то сказала ему. Потом повернулась к полукровке.
— Отец спрашивает — кто заплатит за тебя?
— Так он вроде молчал, — полукровка удивленно покосился на Ниру.
— Я его слышу, — отмахнулась она. — Кто заплатит?
— Князь — уверенно ответил Астид. — Князь за меня заплатит.
— О! — обрадовано воскликнула Нира. — Коняз!
Она повернулась к отцу, сказала несколько слов. Старикан расплылся в довольной редкозубой ухмылке.
— А если не заплатит? — Астид покосился на стариковский оскал.
— Тогда тебя будет есть гриф, — пожала плечами Нира. — Где коняз?
Астид едва открыл рот, а беловолосая уже кивнула.
— Поняла. Далеко, но я знаю, где.
— Но я же ничего не сказал, — опешил Астид.
— Ты думал.
— Ты читаешь чужие мысли?! — осенило его.
— Да, — раздражённо огрызнулась Нира, а потом усмехнулась. — Потому не думай омоем теле. Я слышу.
— Невероятно! — полукровка во все глаза глядел наспасительницу. — Это невероятно! Ты просто феномен!
— Зачем обзываешь? — прищурилась Нира.
— Я хотел сказать, что ты очень талантлива, — восхищенно пояснил Астид.
Она ответила ему погрустневшим взглядом.
— Ты не понимаешь…
Астид потрясенно смотрел на Ниру. Князь бы дорого дал, чтобы с ней познакомиться! О, упустить такой талант нельзя ни в коем случае. Эта девушка — настоящее сокровище, редкая, невероятная удача!
Она удивленно взглянула на полукровку.
— Меня ведьмой называют, — усмехнулась она. — И боятся. Ты первый, кто так думает. Мне нравится.
— Я знаю кое-кого, чьи мысли понравятся тебе еще больше, — слабо улыбнулся Астид.
Снаружи послышались мужские голоса.
— Братья, — Нира оглянулась на дверь.
Через несколько минут в дом вошли троевооружённых мужчин. Астид удивлённо
— Не вижу сходства, — Астид перевел взгляд на полуэльфку.
— Они между собой братья, — хитровато усмехнулась она. — Не мне.
Лучник кинул на пол у очага две тушки, подозрительно напоминающие гигантских крыс. У одного из зверьков в приоткрытой пасти оранжевели два длинных зуба.
Астид смотрел, как мужчины, освободившись от оружия, вымыв руки и сняв обувь, расселисьна ковре. Нира размешала густое варево в котле, вылила его в глубокую глиняную миску и поставила в середину. Водрузила рядом стопку толстых лепешек. Отцу подала еду в отдельной плошке. Наполнив еще одну чашку, подошла к Астиду. Здоровяк оглянулся на неё с раздраженным видом, но рта раскрыть не успел. Девушка рассерженно зачастила на джезъянском, повышая тон. Здоровяк рыкнул, и, отмахнувшись от неё, повернулся к еде. Нира усмехнулась с победоносным видом.
— Бери, — девушка поставила Астиду на грудь миску. Он перехватил посудину левой рукой, опасаясь вдобавок ко всем своим несчастьям еще и обвариться. Нира подложила ему под голову комковатую подушку, забрала плошку, села рядом, скрестив ноги.
— Ешь, — зачерпнув сложенной лепешкой вязкое кушанье, поднесла ко рту полукровки. — Не горячо.
Астид, сглотнув голодную слюну, открыл рот. Желудок заныл в предвкушении пищи. На вкус варево оказалось вполне приемлемым.
— Вкусно, — проглотив последний кусок лепешки, сказал Астид с грустинкой. Нира усмехнулась его невеселым мыслям о последствиях чревоугодия.
— Откуда ты наш язык знаешь? — спросил Астид.
— От тебя, — ответила она.
— Как это? — растерялся Астид.
— Я плохо понимаю, — пожала она плечами. — Я слышу, что говоришь. Вижу, что думаешь. И я понимаю это слово.
— Я не перестаю тебе удивляться, — покачал Астид. — Тебе нужно…
— Нет, — прервала она его. — Я не еду к конязу. Едет Жунбар.
Нира указала взглядом на невысокого смуглого парня.
— Мы увезем тебя в тайное место. Коняз заплатит — тебя заберет. Если нет — там умрешь.
Она вытерла каплю супа с его подбородка.
— Писать можешь?
— Да.
— Хорошо. Пиши конязу.
Нира унесла пустую тарелку и вернулась к Астиду с обрывком холста и заточенной тростинкой.
— А чернила? — взглянул на неё Астид.
Нира обратилась к Жунбару, ковыряющему ножом в зубах. Смугляш встал, взял одну из тушек, ткнул ножом в горло мертвому зверю, сцедил немного крови в миску, из которой ел Астид, и подал её Нире.
— Пиши, — кивнула она полукровке.