Время и комната
Шрифт:
Лотта. Может быть, вам будет интересно узнать, что недавно мой муж получил большую премию… Мой муж — публицист Пауль Лига. Он пишет также под псевдонимом Смоки.
Все пациенты с удивлением смотрят на Лотту. Она замолкла и потупила взор. Фрау Мельхиор вышла от врача, чтобы взять летнее пальто с вешалки. Она говорит всем громко и отчетливо «До свидания» и выходит. Ей все ответили также отчетливо. Через репродуктор попросили: «Господин Уранюц, пожалуйста», Турок поспешно скрылся за белой дверью. Вошла молодая женщина, тихо произнесла «Гутен таг». Все на нее только посмотрели. По вызову встала со своего места Толстая женщина. Она оставила вязанье на стуле и направилась в кабинет врача. С
Врач. А вас не вызывали?
Лотта. Нет, я тут просто так.
Врач. Вы не записывались на прием ко мне?
Лотта. Нет, я не записывалась. У меня ничего не болит.
Врач. Тогда я прошу вас выйти.
Лотта. Да.
Лотта медленно выходит из приемной врача. Врач закрывает за ней дверь. Идет в свой кабинет, закрывает дверь.
ЗАНАВЕС.
Парк
Петеру Штайну
Представим себе: прилежное современное общество, почти одинаково далекое как от святых идеалов, так и от нетленных красот поэзии (да к тому же еще и порядком подуставшее), вместо очередного мифа или идеологии подпало вдруг магии великого произведения искусства. Увиденные в таком ракурсе, персонажи да и само действие этой пьесы вдохновлены и одержимы, вознесены и одурачены духом шекспировского «Сна в летнюю ночь». И точно так же, как ни один из нас не в силах вести собственную жизнь, а лишь такую, что подчинена неисчислимому и непостижному торжеству «структурных» условностей и правил, предустановлений и традиций, — точно так же и действующие здесь современники оказываются фигурантами и идеологами древней и непостижимой в своей прелести комедии. Подобно цветочному соку, которым Пэк и Оберон орошают вежды уснувших в афинском лесу влюбленных, здесь само произведение искусства впрыснуто в мысли и чувства персонажей, мороча им головы и сбивая их с толку. Однако превращения свершаются взаправду, преображая людей, духов и само действие, — «Сон в летнюю ночь» все длится и длится без конца, и никому не дано своим бодрствованием развеять его чары, найти волшебное противоядие и избавить всех от наваждения.
Элен.
Георг.
Хельма.
Вольф.
Титания.
Оберон, он же Нефакт.
Первенец.
Учтивец.
Киприан.
подростки
Черный мальчик.
Девочка.
четырнадцати-шестнадцати лет
Первый мальчик.
Второй мальчик.
Третий мальчик.
Акт первый
Городской парк. Справа, на переднем плане, — кусты бузины в человеческий рост. Красноватые ветки обнажены, как зимой. В них застрял и висит всякий мусор: бумажки, банки из-под пива, рваные колготки, туфля, трепещущий обрывок магнитофонной ленты из разломанной кассеты и т. п. До поры до времени сцена погружена в темноту,
Впереди на краю песочницы присела Элен в искрящемся блестками цирковом костюме воздушной акробатки. Она дрожит и курит сигарету.
Справа из-за кустов появляется Георг.
Георг. Добрый вечер. Ну, как поживаем?
Элен. Ай… Как… Да так… Помаленьку.
Георг. Решил вот опять к вам заглянуть.
Элен. Хм. Что ж, похвально.
Георг. Ну, и как дела в искусстве? Вы довольны?
Элен. В искусстве, да? (Стучит себя пальчиком по лбу.) Это у них, что ли? Ой, ё-моё! Это у них-то — искусство? Искусство — это совсем другое. А то, что они делают, — какое это искусство? Так, художественная самодеятельность.
Георг. Что ж вы на холоде сидите? Почему в репетиции не участвуете?
Элен. Я? И не собираюсь участвовать. Вот в этом, участвовать — да ни за что!
Георг. Что, с партнерами поругались? Это вы с ними больше не хотите работать или они с вами?
Элен. Они — со мной? Ну, знаете. Да они примут меня с распростертыми объятиями! Ноги мне будут целовать, стоит мне только к ним прийти и сказать: «Вот, глядите, о-ля-ля! (изображает телодвижения), так и быть, сделаю вам храбрую гуттаперчевую Элен на доске с гвоздями или девушку-птицу или еще что-нибудь этакое». Но там, наверху, на трапеции, там они вечно всем недовольны. То им, видите ли, ритм мой не подходит, то я им ростом мала, то, наоборот, великовата — словом, всегда найдут к чему придраться. У-у, what the fuck, I am not such a dumb little cutie [3] , чтобы помыкать мной как вздумается.
3
Так твою растак. Я им не пигалица какая-нибудь (англ.).
Георг. Но они вас там наверняка ждут.
Элен. Не-а. Я сорвалась.
Георг. Что?
Элен. Сорвалась. Сверху вниз. Грохнулась. Упала.
Георг. С каната?
Элен. С трапеции.
Георг. С сеткой?
Элен. Без.
Георг. Так вы, наверно, расшиблись сильно?
Элен. Мне не подняться уже. Туда, наверх. В этом все дело. Это самое страшное, что может случиться. Делаю простое сальто — и лечу вниз. Я даже двойное сальто умею! Без страховки, без ничего! А тут — руку Паскаля не поймала. Даже не дотронулась. Просчиталась. Лечу вниз на песок — и больше наверх уже не поднимусь. Я сразу поняла: все, не смогу. А в цирке, даже в таком паршивом балагане, как этот, все равно — каждый знает: если сразу снова наверх не влез, все: пиши пропало.
Георг. Элен, я отвезу вас в больницу. Пусть вас осмотрят.
Элен. Нет, нет. Оставь. Ни к чему. Отмоюсь вот только. (Снимает с ноги туфельку и высыпает из нее песок.) Какой-то говенный балаганчик! Только время с ними терять! It’s a sheer waste of time. They’re just a bunch of would-bes [4] . Дилетанты несчастные! Треску много, а толку чуть! (Встает.)
Георг. Пойдемте. Выпьем что-нибудь.
4
Пустое времяпрепровождение. Горстка воображал! (англ.).