Шрифт:
ПРОЛОГ
«Не могу поверить в то, что мы этим занимаемся». Начальник колонии Леонид Кейз лежал, вытянувшись во весь рост, на влажной земле Эрны; выброшенные вперед руки стиснулись в кулаки. «Весь этот план — сущее безумие», — думал он. Его недавнее тайное исчезновение из поселка, его полуночный поход по здешним враждебным лесам и наконец его нынешняя засада, в ходе которой он кажется самому себе каким-то местным хищником, в любой миг готовым почуять запах грядущей жертвы… Строго говоря, если уж рассуждать о безумье, то более безумными, чем методы, какими он действовал, были разве что обстоятельства, заставившие его очутиться здесь. И человек, несущий ответственность за все происходящее.
Черт бы побрал этого Яна! Черт бы побрал его разглагольствования! Неужели в поселке не хватало собственных проблем и до его появления? Мало разве того, что люди принялись умирать — да-да, вот именно, умирать, попирая тем самым все достижения человеческой
В груди у Кейза разлилась кромешная тьма отчаяния, а на смену ей накатила самая настоящая паника. Но ему нельзя поддаваться подобным чувствам. Он несет ответственность за судьбу колонии, а это означает, что жизнь ее питомцев зависит от него — от его совета, его участия, а главное, от его собственного хладнокровия. Он не может позволить отчаянию возобладать над собой, равно как не может позволить себе в открытую выразить возмущение поведением собственного главного ботаника. Но иногда ему казалось, что подобная выдержка выше его сил. Богу ведомо, он подписался на все заранее — на все хорошее и на все плохое, прекрасно осознавая, сколько трагедий придется пережить только что основанной колонии, но… ничто не подготовило его к испытаниям вроде нынешнего.
Умерло уже тридцать шесть человек. Тридцать шесть его подопечных. И они не просто умерли: они умерли противоестественной чудовищной смертью — смертью, одна мысль о которой выходит за грани человеческого восприятия. Он вспомнил, как в руки ему рухнуло заиндевелое тело Салли Чанг — настолько хрупкое, что, когда он попробовал приподнять его, оно разлетелось вдребезги, как треснувшее стекло. И тело Уэйна Райнхардта, представлявшее собой к тому времени, как его нашли, жалкий, похожий на медузу комок обтянутой кожей крови, в которой плавали внутренние органы. А тело Фароэна Уайтхавка… «Оно-то и было самым страшным», — подумал Кейз. Не потому, что оно выглядело с виду таким уж отталкивающим, нет, Фароэн сохранился прекрасно, пропорции не исказились, выражение лица казалось практически спокойным. Но во всем теле не осталось ни кровинки, а ведь не могла же вся кровь вытечь сквозь два точечных отверстия на затылке. И тем не менее, по мнению поселковых врачей, дело обстояло именно так. Господи небесный! Поглядев на те черные точки с запекшейся вокруг них кровью и кое с чем похуже, он понял, что они столкнулись с испытанием не такого рода, к встречам с которыми готовила их Земля. Чудовища, известные на Земле только в сказочных и жутких преданиях, кошмары человечества, внезапно обретшие плоть и кровь и набросившиеся на людей… Как бороться с такими тварями? С чего хотя бы начать борьбу? Когда за три ночи до нынешней некая крылатая гадина напала на спящую Кэрри Сэндс и убила ее во сне, а соседка описала Кейзу эту мерзость как существо из восточно-индийской мифологии, он даже не удивился. «Тварь, питающаяся нашими кошмарами», — подумал он. Правда, на этот раз она оказалась не бестелесной, да и полакомиться решила не чем-нибудь, а человеческой плотью.
О Господи… Настанет ли всему этому когда-нибудь конец?
Тридцать шесть мертвых. Из общего числа в три тысячи с лишним колонистов, переживших путешествие в состоянии глубокозамороженного сна, с тем чтобы, восстав под чужим солнцем, предаться душой и телом строительству нового мира. Его, Кейзова мира. И сейчас все они оказались в страшной опасности. Черт побери, на корабле-матке обязаны были предвидеть такую возможность! Предполагалось, что каждая планета, подлежащая заселению, подвергается инспекции — самой тщательной инспекции! До тех пор, пока не будут устранены любые сомнения, все сомнения!.. А уж только потом на планету должны выпускать колонистов. А если сомнения сохранялись, то корабль автоматически перепрограммировался на поиск другой системы. Теоретически подобная процедура обеспечивала стопроцентную гарантию, страхующую эмигрантов с Земли от бесчисленных и легко предсказуемых опасностей, связанных с самим процессом колонизации. Шла ли речь о речных хищниках, неприемлемых протеиновых структурах или о климатической нестабильности.
Ключевым словом во всех тех процедурах и процессах являлась предсказуемость.
Кейз посмотрел в беззвездное ночное небо — чудовищно черное, чудовищно пустынное, чудовищно чужое — и почувствовал, что его бросило в дрожь. Как поведет себя корабль-матка, обследовав тысячи солнечных систем, возможно, десятки тысяч, и так и не обнаружив мира, который целиком и полностью отвечал бы заранее сформулированным требованиям? Разве не может наступить момент, когда его микросхемы начнут «уставать», изнашиваться, когда механическое одряхление самого корабля заставит его сделать выбор, не совсем соответствующий идеальному? Или во всем виноваты программисты, не подумавшие заранее о том, что корабль может забраться в такую даль, пробыв в пути столько времени и так и не присмотрев по дороге ничего подходящего? «Только вперед, — инструктировали они корабль, — обследуй каждую планету, которая попадется на твоем пути, и если она не отвечает сформулированным требованиям, оставь ее и следуй дальше».
Кейз
«Вот этого мы никогда не узнаем», — горько подумал командор Кейз. Махина корабля-матки маячила сейчас высоко в небе, кружа над вроде бы девственной планетой, как приблудная луна. Разумеется, всю информацию, каждую наносекундную запись на протяжении тех девяноста лет, когда шло предварительное обследование, они взяли с собой на планету, — и Кейз изучал эти данные так часто, что теперь, казалось, помнил каждый бит информации наизусть. Ну и что толку? Даже если в записях, сделанных на корабле-матке, ему удастся найти какой-нибудь намек на возможную опасность, чем поможет хотя бы это? Вернуться они не могут. Помощи им ждать неоткуда. Из дома им и посоветовать ничего не смогут. Программисты, создавшие корабль-матку, давным-давно мертвы, равно как и вся культура, частью которой они некогда были. Связь с Землей означала бы необходимость прождать ответа сорок тысяч лет — в том случае, если Земле захочется ответить, если ей будет до их судеб хоть какое-то дело. А ведь никому не известно, во что превратилась родная планета за тысячелетия, ушедшие на то, чтобы они подыскали себе хоть какой-то дом? Временной разрыв чересчур велик, чересчур пугающ, чтобы начать над этим всерьез раздумывать. «Да и не имеет это все никакого значения», — горько размышлял Кейз. Следовало считаться лишь с тем, что они предоставлены самим себе — целиком и полностью, раз и навсегда. С точки зрения колонии и ее обитателей, никакой Земли вообще не существует.
Он осторожно перекатился с боку на бок в поросшей мхом канаве, уделяя все внимание тьме, все гуще и гуще обступавшей его со всех сторон. Какая густая тьма, холодная и пугающая, и настолько же не похожая на земную, насколько холодный блеск здешнего дневного светила отличается от ласкового тепла солнечных лучей на Земле. На мгновение на командора накатила ностальгия, удвоенная осознанием того, что родной планеты, в том виде, в котором он ее запомнил, более не существует. Колонисты, едва ступив на землю Эдема, сразу же распознали змеиную сущность этой планеты, но исход отсюда для них теперь невозможен. Особенно если учесть, что погружение в глубокозамороженный сон и пребывание в этом состоянии во второй раз имеют 86 — процентный летальный исход.
Заслышав где-то поблизости шорох, он напрягся, левая рука скользнула вниз по бедру за оружием; мысленно он уже представлял себе, как на него обрушиваются всевозможные крылатые бестии. Но оказалось, что это всего лишь Лиз. Она решила присоединиться к нему. Кивнув женщине, он перекатился на бок, чтобы она могла лечь рядом. В узкой канаве едва хватало места для двоих.
Лиз Перец, доктор медицины. Бог да благословит ее. Пару ночей назад она спасла ему жизнь в ситуации, вспомнив о которой он и сейчас невольно вздрогнул. Еще ей чуть было не удалось спасти Тома Беннета, когда какая-то гадина, перемахнув через восточную ограду, опустилась прямо на крышу его дома, и в любом случае она помешала бестии схватить еще кого-нибудь, прежде чем повар снес страшилищу голову гигантским ножом для рубки мяса. Она была компетентной сотрудницей, всегда деловой и собранной, у нее имелся нюх на опасность, и уже почти месяц она вела записи, связанные с поведением Яна Каски. Бог благослови ее и за это.
— Сколько? — прошептал он.
Лиз посмотрела на часы:
— Полчаса. — И подняла взгляд на командора. — Он прибудет заранее.
На этот счет у нее не было никаких сомнений.
Если бы кто-нибудь попробовал заставить его прийти сюда, если бы кто-нибудь хотя бы предположил, что ему вздумается прийти в такое место ночью, предложив себя в качестве безукоризненной приманки любому пернатому чудовищу из кошмарного перечня этой планеты, — Кейз самое меньшее расхохотался бы. Но предложение исходило от Лиз, а он привык полагаться на ее суждение в каком-то смысле больше, чем на собственное. А с Яном все равно пришло время разобраться. От этого никуда не денешься. Надо было с самого начала отправить парня под арест, но вместо этого Кейз распорядился, чтобы Яну провели курс лечения, и вот теперь сам должен расплачиваться за собственное решение.