Время как спираль из полудрагоценных камней

Дилэни Сэмюэль Р.

–  А все же кто из гостей помог бы мне сбыть с рук это барахло?

–  Тот же Алексис гордо считает себя неким искателем приключений. Если вещицы окажутся в его вкусе, ты выручишь больше, чем от поштучной торговли вразнос.

–  Ты скажешь ему, что все они краденые?

–  Тогда он, пожалуй, заинтересуется еще больше. Он гад ползучий.

–  Тебе видней, приятель.

Мы спустились в под-подземку. Контролер стал было брать у Кита монету, поднял глаза, осклабился, пробормотал что-то невразумительное и жестом предложил нам пройти. "О, благодарю вас",- сказал Кит с невинным удивлением, будто такое с ним впервые и он восхищен (два

года назад он говорил мне глубокомысленно: "Стоит только показать, что я этого жду, и ничего не выйдет"). Меня до сих пор поражала манера, с которой он носил свою известность. Я упомянул о ней при знакомстве с Эдной Сайлем, и Эдна ответила мне с тем же простодушием: "Что ж, за это мы его и выбрали".

Мы уселись на скамью в освещенном вагоне; Кит опустил руки, закинул ногу на ногу. Ближе к середине вагона стайка жующих резинку девиц в прозрачных блузках по возможности незаметно делала стойку. Кит вообще ни на что не глядел, а я старался не встречаться с ними взглядом.

Окно затопила темнота, под полом что-то гудело. Толчок, другой; мы выехали на поверхность.

За окном город примерял ожерелье из тысяч цехинов и разбрасывал их дальше, за деревья Трайона. За окнами, вдруг покрывшимися светлыми чешуйками, замелькали перекрытия станции. Мы вышли на платформу "Двенадцать башен " под легкий дождь; пока мы дошли до улицы, он прекратился. С листьев, нависших над стеной, вода стекала на кирпич.

–  Знал бы, что приеду не один, попросил бы Алекса прислать машину. Я-то сказал - то ли приеду, то ли нет.

–  Ты уверен, что мне удобно увязываться за тобой?

–  Да ведь мы с тобой уже были наверху, верно?

–  Я был там и раньше. А ты все же уверен?..

Он испепелил меня взглядом. Что ж, Спиннел будет на седьмом небе, заполучив Кита, хоть бы тот притащил с собой целую банду настоящих помоечных, чем Певцы и славились. А тут один более или менее респектабельный вор - Спиннел, можно сказать, легко отделался. Мы шли вдоль убегавших в город скал. За воротами слева от нас показались сады, тянувшиеся к ближней башне. Двенадцать роскошных и необъятных жилых домов задевали за низкие тучи.

–  Певец Кит,- сказал он в микрофон на воротах. Что-то звякнуло, затикало, опять звякнуло; мы пошли по дорожке к бесчисленным стеклянным дверям.

Оттуда выходила компания мужчин и женщин в вечерних туалетах. Они заметили нас через три ряда дверей и нахмурились при виде беспризорника, умудрившегося проникнуть в холл (одну из них, в облегающем платье из "исчезающей ткани", я на мгновение принял за Мод, но она обернулась: лицо под вуалью было темным, как жареный кофе). Какой-то мужчина узнал его и что-то сказал остальным. Пока они улыбаясь миновали нас, Кит уделял им внимания не больше, чем девицам в подземке, но, когда они прошли, сказал:

–  Один из этих парней глядел на тебя.

–  Я заметил.

–  Ты знаешь почему?

–  Он пытался припомнить, встречались ли мы.

–  И что, встречались?

Я кивнул.
– Да, почти там же, где с тобой, но раньше, когда я только выбрался из тюрьмы. Я ведь говорил, что уже был здесь.

Три четверти холла покрывал синий ковер, остаток занимал громадный бассейн с рядом двенадцатифутовых решеток, увенчанных пылающими жаровнями. Зеркальные стены на высоте трех этажей завершались куполом.

Кольца дыма клубились у причудливой решетки. Отражения на всех стенах дробились, гасли и вспыхивали вновь.

Металлические створки лифта открылись. Проносясь мимо семидесяти пяти этажей, я испытывал какое-то странное чувство неподвижности.

Мы вышли в ландшафтный парк на крыше. Чуть слишком загорелый и чуть слишком светловолосый человек в абрикосовом спортивном костюме поверх свитера с высоким воротником спускался по скалам (искусственным) вдоль ручья (вода настоящая, течение принудительное), заросшего папоротниками (настоящими).

–  Привет! Привет!
– Пауза.- Я страшно рад, что вы в конце концов решили прийти!
– Пауза.- Я уж думал, вы не соберетесь.- Многозначительные паузы должны были позволить Киту представить меня. По одежде Спиннел не мог судить, кто я - то ли неугомонный Нобелевский лауреат, с которым Киту довелось обедать, то ли подонок с манерами и моралью даже хуже тех, что мне и в самом деле случалось демонстрировать.

–  Взять вашу куртку?
– предложил Алексис. Значит, он не столько знал Кита, сколько хотел показать, что знает. Все же он сообразил по промелькнувшей на лице юноши чуть заметной холодности, что о своем предложении следует забыть.

Он кивнул мне, улыбнулся - что ему еще оставалось?
– и мы направились к собравшимся.

Эдна Сайлем, чуть возвышаясь на прозрачной надувной подушке над сидевшими перед ней на траве людьми, спорила о политике; ладонями она обхватила бокал. Ее я узнал первой: потускневшее серебро волос, голос, как треснувшая бронза. Увешанные камнями и серебром морщинистые руки высовывались из манжет костюма мужского покроя, движениями подчеркивая силу сказанного. Я вновь посмотрел на Кита. Его окружали те, чьи имена и лица гарантируют популярность журналам и музыке, привлекают людей в театр (театральный обозреватель "Дельты", знаете ли!), затесался даже принстонский математик, выдвинувший кварковую теорию квазаров,- я читал о нем с полгода назад.

Из женщин мое внимание привлекла только одна: с третьего взгляда я узнал наиболее вероятного кандидата

в президенты от неофашистов, сенатора Абофлавиа. Сложив руки, она внимательно следила за дискуссией и чрезвычайно восприимчивым молодым человеком с выпуклыми глазами (возможно, последним достижением в области контактных линз).

–  Разве вы не чувствуете, миссис Сайлем, что…

–  Делая такие прогнозы, вы должны помнить…

–  Миссис Сайлем, я располагаю статисткой о…

–  Вы должны помнить,- голос напрягся, понизился, и паузы между словами значили не меньше слов, они были размеренными, и в них звучал металл,- что если бы всё, буквально всё было известно, статистические оценки были бы не нужны. Теория вероятности есть математическое выражение нашего неведения, а не нашей мудрости. "Занятное продолжение лекции Мод",- думал я, и тут Эдна подняла глаза и воскликнула: - Смотрите-ка, Кит!

Все повернулись.

–  Я действительно рада тебя видеть. Льюис, Энн!
– обратилась она к Певцам, появившимся раньше (он темноволосый, она блондинка, оба стройные, как деревца; взглянешь на их лица, и вспоминаются бессточные озера, что затеряны в лесу, чистые и очень спокойные).- Он нас в конце концов не бросил!

Эдна встала и вытянула руку над головами сидящих, будто готовила упор при игре в бильярд,- и ударила голосом, как кием: - Кит, тут со мной спорят люди, которые разбираются в деле куда хуже тебя. Ты-то на моей стороне, так…