Время карликов
Шрифт:
– Владимир Фомич, я согласна на все. Спасибо Вам!
Но пришлось ждать несколько дней. И каждый был, как вечность. Раздражало все, что окружало: загородный дом, сосны вокруг него, снующие по дорожкам белки, бронированный лимузин и даже Витька Подрезов, молчаливо сидящий за рулем. Но хоть рта не открывает, не вспоминает старое, не просит ничего. Как-то, когда ожидание стало уже невозможно переносить, когда «мерседес» выезжал за металлическую ограду, чтобы домчать Высоковского на очередную важную встречу, Владимир Фомич, глядя в затылок бывшему Другу, произнес:
– А ну их, эти дела. Давай-ка, Витюша, лучше в баньку сходим.
Машина задним ходом вкатила в поместье,
– До чего тошно жить на свете, когда тебе все завидуют.
Перед тем как прыгнуть в бассейн, Высоковский посмотрел на приятеля, поморщился при виде трех страшных шрамов, проходящих от плеч до самого живота, словно кто-то пытался ножом разрезать на куски тело Виктора. Интересоваться их происхождением он не стал, кивнул только на ожерелье – подделку под африканские ритуальные украшения – на кожаном шнурке муляжные когти льва:
– Это-то зачем тебе?
Подрезов пожал плечами и ответил:
– Жена на меня надела при расставании.
– Татьяна, что ли? – равнодушно спросил Владимир Фомич. Потом, не дожидаясь ответа, зажал пальцами нос и смело нырнул в неглубокий бассейн ногами вперед.
Некоторое время друзья посидели в сауне, снова поплескались в бассейне, затем отправились в парную, где в воздухе висели пары кваса и запах эвкалиптовых листьев.
Высоковский разлегся на пол оке, и главный охранник осторожно охаживал его березовым веником. Виктор забрался на самый верх, туда, где горячий воздух обжигает легкие, и тогда Владимир Фомич сказал Петру:
– Зови Мамаева и Ахметова, пусть и водителя попарят, как следует.
Оба парня старались вовсю, они с размаху хлестали тело Подрезова вениками до тех пор, пока оно не стало рубиново-красным, но устали сами; задохнувшись, ушли в душевую.
А Виктор, оставшись в парной в одиночестве, перевернулся на спину и выдохнул:
– Ки а лейбуха, ребятки!
Время летит быстрее, когда оно заполнено работой. И потому, выйдя из бани, Высоковский отправился в кабинет. Набрал номер большого начальника, и они часок потрепались о насущных проблемах города. После чего захотелось посмотреть какой-нибудь фильм с участием той самой итальянской актрисы, фамилию которой он уже несколько дней не мог вспомнить.
Владимир Фомич даже позвал Петра, но когда тот с трудом протиснулся в дверь, сказал ему только:
– Петруша, принеси мне поклевать что-нибудь, а то до ужина не доживу.
И потом уже в спину главного охранника крикнул:
– И передай, чтобы меня соединили с домашним номером этой референтши.
Сначала ему принесли лобстеров. Потом китайских улиток в чесночном соусе. И Владимир Фомич, потыкав их вилкой, поморщился: подсовывают черт-те что!
Наконец подали толстокожий голландский красный перец, фаршированный черной икрой, филе индейки с трюфелями, жареную корюшку, рюмку кристально чистой водочки и один-единственный белый груздец для занюха и маленького укуса! Сказка! Можно укусить еще раз, хлопнуть еще одну рюмашку, хрумкнуть корюшку, затем индюшку, и трюфели разжевать и перебросить от щеки к щеке, потом… Нет! Вначале надо понюхать икорки – тысячи нерожденных осетров сейчас будут проглочены – ап! Нет, вначале проходит улиточка, пахнущая чесночком: она тает во рту, и жизнь кажется лучше, чем она есть на самом деле. Потом еще рюмочка нашей родной и только после этого икорочка. Ласковая, она проходит так легко, что хочется сказать большой привет своей жизни – той, когда не было ни икры, ни мечты о счастье. Том самом счастье, которое…
И тут звякнул звонок.
– Владимир Фомич, Вы заказывали Елену Павловну.
Кто такая? Какая Елена Пав…? Дурацкая баня, дурацкий Подрезов, дурацкая икра, не говоря уже об охлажденной водке…
– Я слушаю, – донесся из трубки волшебный голос.
И Высоковский вспотел. Причем мгновенно и основательно. Он открыл рот, но мыслей от этого не прибавилось. Референтша! Он взял себя в руки, пальцами поднял улиточку, положил в рот и, прожевывая ее, сказал:
– Это – Высоковский. Помните такого? Мы в Петербурге встречались. У меня случайно освободилось место… коммерч… Финансового директора. Нет, ну Вы вспомните: кто я такой!
И девушка на другом конце провода вздохнула:
– Я знаю.
– Подумайте внимательно. Для начала пять тысяч долларов в месяц, потом упятерю. Квартира в Москве…
Но девушка не перебивала, не причитала: «Ой, ой! Спасибо! Ура!». И молчание ее тревожило.
– Нет, нет, – закричал в трубку Владимир Фомич, – только в Петербурге, потому что я Вас очень ценю!
Это он здорово ввернул! И чудный голос ответил:
– Я подумаю.
– А о чем думать? Представьте перспективы! Окна, выходящие на Финский залив. В мае на него садятся лебеди, улетающие неизвестно куда, офис на Невском, личный шофер и…
Высоковский понизил голос, добавив:
– Любовь и уважение начальства!
Это он неплохо загнул. Шелковый голос задрожал и почти плача ответил:
– Я подумаю.
– Три минуты сроку, – приказал Владимир Фомич, – включаю часы. Хорошо, специально для Вас – четыре с половиной. Время пошло.
Он замолчал, было слышно, как дышала в трубку девушка. А в это время принесли копченую осетрину с кружками лимона. Водочка – хлямс! Проходит вовнутрь! Лимончик – сказочка!
– Я согласна, – совсем тихо говорит сказка.
А дальше уже дело техники. К ее дому подъезжает автомобиль, отвозит красавицу в аэропорт… Нет, лучше сразу в Питер в квартиру, которую еще надо подыскать. А разве это проблема с его возможностями? Квартира с видом на Неву, а еще лучше, чтобы за окном плескался Финский залив, чтобы солнце садилось прямо в окна, а внизу на побережье в открытом кафе музыканты выдували в свои трубы: «Бессеме, бессеме мучо…!» Или мексиканцы на гитарах. Нет гитаристов, так будет играть симфонический оркестр, а Мон-серат Кабалье будет танцевать вприсядку: «Робкая ты моя! Счастье мое! Солнышко, закрой глаза, а то я утону в них!».
Беличька, на арешьку!
3
Кем был Владимир Фомич Высоковский в начале девяностых? Умный человек? – несомненно. Удачливый предприниматель? – конечно. Богатый счастливец? Останется только признать: таких, как он, было сотни, тысячи и, может быть, даже десятки тысяч. Кому нужен ум? Кого выбирает удача? Богатство, счастье – слова, придуманные теми, кто верит в закономерность судьбы. Но то, что произошло с Владимиром Фомичом, было противоположно логике. Время и в самом деле было на его стороне, пространство не давило ему в спину и грудь. Он смог кое-чего добиться, но добивался он всего, идя в строю людей разных по уму, образованию, силе и росту, объединенных в шеренгу одним приказом – вперед! Перед вами все ваше! Хватайте! Он достиг многого тогда, но другим досталось еще больше. Скопленный им капитал мог превратиться в пшик одним росчерком пера какого-нибудь престарелого чиновника, который, сидя на государственной даче, вдруг придумывает обмен денежных знаков, «всенародную приватизацию» или иную гадость.