Время Лучника
Шрифт:
— Что это такое, Зенон? Змей в короне? Звезда?
Огромный гад с зеленой чешуёй и красной разверстой пастью нес на голове золотистый венец. А над ним сияла-переливалась пятиконечная звезда. Картинка пугала…
— Знакомое что-то… — княжна прикрыла глаза, силясь вспомнить. — Где ты взял их?
— У ведьмы нашел, в одежде её…
— И что ты с нею сделал? С мертвой-то?
— Ничего, там лежать оставил. Скажу потом Шитику, чтобы похоронил…
Княжна рассеянно кивнула. Не выпуская из рук карты, отошла к окну.
— Вспомнила!
— Как же — помню, — сказал Стоян Черноус, поглаживая свою растительность на лице. — Славный воин этот наш сосед. В четыре сабли мы с ним бились — ну, понарошку, конечно — так он меня два раза одолел. Помню…
Юнислава тоже припомнила тот приезд боярина Братибора, который, мечтая объединить владения — свои и отца Юниславы — попросил у Велимудра руки его племянницы. Но княжна тогда уперлась — нет, и всё! Не люб оказался ей заезжий жених, хотя он и вправду явил свое мастерство, когда они со Стояном раздетыми по пояс сражались на площади у крепостной стены — без щитов, имея в каждой руке по кривой, затупленной сабле.
— Шрам у него через все лицо… — с отвращением припомнила Юнислава.
— Шрам? Ну да, шрам… — подтвердил Стоян. — Так это ж знак доблести воинской. Боярин вон сколько битв-то прошел. Не каждому дано.
— А из лука стрелять он умеет? — спросила вдруг княжна.
— Ну, а как же? И конным, и пешим он воюет. Мало равных ему…
— Может, он Лучника подослал.
— Лучника? Да нет, княжна. Боярин таким делом заниматься не станет. Лучник — это дух смерти и мщения. Отродье темное…
— Отродье, говоришь? А ну-ка, покажи стрелу, которую давеча в меня выпустили.
Стоян вздохнул и, поднявшись, направился к себе в покои. Вернулся он оттуда с той самой стрелой.
— Изволь, госпожа — вот она.
Княжна с некоторой опаской взяла в руки длинную, тяжелую стрелу с большим черным наконечником и черным же оперением.
— Дух мщения, значит… А стрела-то — вот она. Потрогать ее можно. Где такие стрелы делают, не знаешь?
Стоян пожал плечами.
— Оружейников хороших сейчас много.
— Ладно… Стрелу я пока что у себя оставлю.
— Как пожелаешь, княжна.
Разговор их прервался появлением гонца, которого Стоян снаряжал в городище, к правителю Велимудру. Парень стоял в дверях, запыхавшись, не в силах произнести ни слова.
— Говори, чего молчишь? — подстегнул его Черноус.
— Там… Это… Помер воевода Велимудр…
— Что-о?! — Стоян вскочил со скамьи, хватаясь за рукоять своего меча.
— Отравился на пиру. А может, отравил кто… — переведя дух, вымолвил Ермил.
— Мне нужно возвращаться в городище, — сказала княжна, также вставая из-за стола.
— Нельзя, госпожа. А вдруг заговор это? Через лес ведь ехать… Вдруг там засада ждет?
— Предлагаешь
— Обождать, — проговорил Черноус. — Нам с Зеноном дорогу разведать надобно. Шитик при вас останется. Да и Ермил вот…
Гонец с готовностью вытянулся перед начальником стражи. В этот миг за окном раздался странный звук — щщух! — и что-то большое пролетело мимо, падая вниз.
— Не подходи к окну, госпожа! — успел крикнуть Стоян, выбегая из терема прочь.
Тут же Юнислава услыхала его зычный голос со двора:
— Зенон, где ты?! Зенон!!!
Шитик лежал лицом вверх на траве; стрела пробила ему горло.
— Зачем он на крышу-то полез? — внезапно осипшим голосом спросила княжна.
— Я ему велел, — сказал Зенон. — Чтоб посматривал вокруг — мало ли…
Первые капли дождя упали на землю. Княжна стояла, будто изваяние, не в силах оторвать взгляд от мертвого тела. Затем она покачнулась… и услыхала напоследок вскрик Зенона, который метнулся, чтобы подхватить ее…
— …А уж потом-то, когда Зенон с дядькой Стояном Шитика-то схоронили, ливень по новой и пошёл. И уж день все идет и идет. Да-а…
Княжна не сразу сообразила, что лежит она в своих покоях, на широкой кровати, и что Валерия, как обычно, бормочет и бормочет о чем-то, не слишком заботясь, слушают ее или нет.
— Что это, Валерия? Этот звук… — слабо произнесла хозяйка терема.
— Так это… Ливень и есть. Да ничё, Стоян говорит, скоро уж кончится. Он все хотел поговорить с тобою, княжна. А ты все спала да спала. А лекаря-то нету, раз Шитика порешили… Хорошо, хоть сама очнулась. Да-а… Так я схожу за ним? Заодно и отварчику тебе принесу целебного.
Отхлебнув темноватого пойла из деревянного кубка, Юнислава откинулась на подушки и приготовилась слушать речь Стояна. Валерия благоразумно выскользнула из ее покоев, и теперь княжна и ее главный страж были наедине.
— Это я виноват. Мой промах, госпожа, — глухим голосом начал Черноус.
— Ты это о чем, Стоян?
— Об ученике моем. О Зеноне…
— Зенон? А что Зенон? Он ведь вроде… Что с ним такое?
— А то… — Черноус покашлял в кулак. — Что и не Зенон он вовсе…
Юнислава, преодолевая слабость, приподнялась на постели.
— Что ты говоришь такое? Никак в толк не возьму.
— Зато я все понял. Правда, поздно… Зовут его Горегляд, он — сын колдуна Янича. Того самого…
Княжна насупила брови.
— Колдуна? Это которого отец мой казнить велел за измену? Я тогда маленькой была, плохо помню… А у него что, сын был?
— Был… — вздохнул старый воин. — От служанки княжеской, которая в покоях твоего батюшки убиралась. Пожалел я тогда мальчонку. Имя ему другое дал, и к родне своей отправил, подальше от князя. Ну, а как вырос — обучил его мастерству воинскому да к тебе приставил.