Время лживой луны
Шрифт:
А мне уже даже страшно не было. Мне было все равно. Я знал… Я был уверен в том, что уже никогда не вернусь назад. Идти вперед, незнамо куда, мне тоже не очень-то хотелось. Но, похоже, мое мнение по данному вопросу никого не интересовало. Я сам, по собственной воле, оказался в эпицентре буйства неведомых стихий, которые сам же и породил. Что ж, за подобные делишки всегда и везде полагалась расплата.
Я разве спорю?..
Глава 18
Дагон сидел на кочке и, опустив в бочажок щупальце, гонял среди ряски электрическую лампочку. Денек был отменный. Солнце, пробив застилавшую
Вот только старика все это почему-то не радовало.
Выведя на торную тропу ребят из команды сержанта Макарычева, указав им нужное направление и распрощавшись, Дагон полагал, что вскоре забудет об этих странных людишках, по глупости забредших в его владения. Но вместо этого старик начал чувствовать болезненную пустоту. Как будто в груди у него образовалась полость, в которой поселилась омерзительная, скользкая, холодная жаба. И с каждым часом рептилия эта становилась все больше и отвратительнее. Как от нее избавиться, Дагон понятия не имел. Вот и мотался день-деньской по болоту, не зная, чем себя занять, к какому делу приложить щупальца.
Концом щупальца Дагон обхватил лампочку за цоколь и поднес к глазам. Волосок внутри стеклянной колбы был оборван. Ну, вот, с тоской вздохнул старик, перегоревшая. И откуда только взялась здесь? Кругом топь непролазная, а посреди бочага, надо же, перегоревшая лампочка плавает. Будто, проходя мимо, выбросил кто. Дагон описал щупальцем петлю, и лампа снова плюхнулась в воду.
Правда, после того случая, как он у местных сержанта Макарычева отбил, аборигены стали относиться к Болотному Дедушке с б'oльшим уважением и почтением. Поняли, видать, что башни-то башнями, но и он на болотах все еще что-то собой представляет. А что на людях не показывается – так то по причине врожденной мизантропии. Не далее как сегодня утречком аборигены Болотному Дедушке жертву принесли – ягненку горло перерезали и в бочаг кинули. Два десятка яиц птичьих и пяток шкурок выдровых – это в довесок.
И все равно муторно было на душе у старика. Не шли из головы слова, сказанные Макарычевым при расставании.
– Ты бы уходил отсюда, дедушка. Да поскорее. Лихо здесь скоро будет.
– Это как же так лихо? – озадаченно нахмурился Дагон.
– Двух дней не пройдет, как прилетят самолеты, – Макарычев ткнул пальцем в облачное небо. – И ударят ракетами по поселку. Обработают площадку так, что живого места не останется.
– Да мне чего, – махнул рукой Дагон. – Нырну в любой бочажок и уйду в иную реальность. Там меня ваши ракеты не достанут. А вот местные как же?
– А что местные… – развел руками сержант. – Мы пытались с ними договориться. Не вышло ничего. То ли они сами не понимают, что творят, то ли всерьез считают, что башни их от всего спасут.
– Не спасут?
– Я еще не видел ничего, что могло бы от ракеты «земля—воздух» спасти, – усмехнулся ефрейтор Стецук.
– А может, иначе как?
– Не получится, – покачал головой сержант. – Местные башни под землю загнали. Сколько их – отшельники, наверное, и сами не знают. Но много, дедушка, очень много. А ликвидаторам местные спокойно работать не дадут – станут, как нас, рипами стращать, да гонять по иным плоскостям реальности.
– Так, значит, – задумчиво кивнул Дагон.
– Не я принимаю решение, дедушка, – извиняюще улыбнулся Макарычев.
– Верно, – согласился Дагон. – И не ты первый произносишь эти слова в свое оправдание.
Макарычев не обиделся. Пожал на прощание старику руку, как Черчилль, два пальца показал – два дня, а не «Виктория», – и побежал своих догонять.
Дагон вздохнул уже в который раз, оперся щупальцами о влажную траву, тяжело на ноги поднялся и поковылял – совсем как старик – в сторону поселка.
Баба в драной телогрейке и кирзовых сапогах, первой увидевшая страшного старика, выронила ведра, с которыми шла к колодцу за водой, обхватила руками голову, повязанную клетчатым шотландским платком цветов клана МакШенонов, и пронзительно заголосила.
Вот же дура, усмехнулся Дагон, было б нужно, я б ее из-под дерна за ноги схватил и как гриб выдернул. Да только на кой ляд она мне сдалась?.. Дура старая… С другой стороны, приятно все же, что уважают.
На бабий крик сбежался народ. Человек двадцать пять. По большей части – мужики. Вернее, не мужики, а мужичонки. Все непредставительные какие-то – низкорослые, сутулые, с руками, свисающими едва не ниже колен. Взгляды сумрачные, исподлобья. Аборигены сгрудились вокруг воющей, как пароходная сирена, бабы, и кто-то наконец догадался заткнуть ей рот.
Вперед вышел отец Иероним.
– Почто пожаловал, Болотный Дедушка? – обратился он к Дагону. – Али подарки тебе наши не понравились?
– Все нормально, – подойдя к попу, старик одобрительно потрепал его по плечу. Отец Иероним испуганно втянул голову в плечи. – Я поговорить пришел. По делу.
– Ну, ежели так… – Попик слегка развел руками и, оглянувшись, посмотрел на односельчан. Словно извиниться хотел – ну, что я тут могу поделать?
– Дайте на что присесть, – повелительно взмахнул рукой Дагон.
Кривоногий подросток убежал в дом и быстро вернулся с невысоким круглым табуретом в руках. Парень вручил табурет Антипу, а тот уже поставил его перед Дагоном и хлопнул ладонью по сиденью – мол, садись, пожалуйста, Болотный Дедушка.
Вообще-то, сам факт того, что Болотный Дедушка явился в поселок, настолько выходил за рамки обычного, что никто из аборигенов даже и не знал, что думать по этому поводу. Ежели в чьей голове и возникали какие разрозненные мысли, так все серые и безрадостные. Все насчет конца света и грядущего апокалипсиса. А то и еще чего похуже.
Дагон обошел табурет и сел на него. Лицом к народу. Приосанился, плечи расправил, руками в коленки уперся основательно, щупальцами за спиной шевельнул – не для острастки, а токмо порядку ради.
– Значит так, слушайте меня внимательно, уроды недоделанные, – сказал Дагон и усмехнулся – самому понравилось, как он сразу нужную интонацию поймал. – Солдаты, когда уходили, сказали, что по вашему поселку с воздуха будет нанесен ракетный удар, – старик с сомнением посмотрел на отца Иеронима, стоявшего по левую руку от него с согбенной спиной и ладошками, сложенными на груди, будто он уже помер. – Вы-то, чубрики, пожалуй, что и не ведаете, что такое ракетный удар?