Время мертвых
Шрифт:
Мои собеседники удалились. Я посмотрел им вслед, пожал плечами. Сделал себе кофе, снова сел. Открылась дверь, заглянула Лариса, хлопнула длинными ресницами.
– А Сергей Борисович…
– Я за него.
– О нет, только не это… – Она шутливо возвела глаза к потолку и закрыла дверь с обратной стороны. Через пару минут сунулся Михаил, открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
– Зайдите попозже, – сказал я.
– О да, конечно. – Молодой «руководящий работник» тоже испарился.
Я задумался: не настало ли время Аллы Михайловны? Она вошла – хорошо причесанная,
– А Сергей Борисович…
– Отлучился, – объяснил я. Она опять поколебалась.
– Насовсем? Ой, простите… я хочу сказать, он сегодня еще будет?
– Обязательно. Вам нужно только подождать, Алла Михайловна.
– Тогда я подожду снаружи, хорошо, Никита Андреевич?
– Без проблем, Алла Михайловна.
Больше никто не заходил. Я стянул с соседнего стола тяжелый атлас, пристроил перед собой и стал перелистывать. Это было красочное, насыщенное живописными снимками, практически «подарочное» издание, посвященное творениям небезызвестного доктора Хагенса. Книгу издали в Германии, русского перевода, видимо, не было.
Знаменитый скандальный доктор Гюнтер фон Хагенс – не каждому доктору на этой планете удается заполучить «почетное» прозвище Доктор Смерть. До Хагенса это удалось только доктору Менгеле, проводившему опыты над узниками Освенцима.
Выставка «Мир тела», которую Хагенс возил по городам и странам, собирала толпы восхищенных поклонников и столько же противников, категорически отвергающих его творчество и его одиозную фигуру, вечно предстающую в черной шляпе (именно их носили анатомы эпохи Возрождения).
Еще в 70-х он изобрел метод консервации тел, названный пластинацией. Все жидкости в трупах заменялись пластмассой, резиной, латексом. На мертвые тела воздействовали высокой температурой, а потом обрабатывали специальными химикатами. Ткани высыхали, не подвергаясь гниению, не издавали запахов, смотрелись, как новые. В плане гигиены это было величайшим достижением. Медицинские институты были только «за». Мертвецам, приготовленным по методу доктора, не требовались специальные условия, они могли храниться хоть в учебных классах, наряду с другими наглядными пособиями.
Но Хагенсу было мало, он сделал пластинацию прибыльным бизнесом, препарировал тела сотнями, готовя из них экспонаты для выставки. Он объездил со своей экспозицией многие страны, заработал кучу денег и плевать хотел на шквал обвинений в эпатажности и безнравственности.
Лично я такого «авангардизма» не понимал, машинально перелистывал атлас с качественными фотографиями. С тел снималась кожа, оставались внутренние ткани – мышцы, мускулатура, жировые отложения, кости скелета. Смотреть на это было странно особенно тому, кто не являлся поклонником доктора. Беременная женщина, вскрытая так, что виден семимесячный плод, тела уродцев, трупы людей с обезображенными болезнями органами. Баскетболист, ведущий мяч с широко распахнутыми глазами – весь на эмоциях, «живой», динамичный. Спортсмен на брусьях, задумчивый шахматист перед доской с расставленными фигурами, одноглазый капитан за штурвалом судна, пара любовников, решивших заняться сексом… Все это шокировало. Но были тысячи желающих отдать свое тело доктору после смерти – чтобы их выставили напоказ без кожи и одежды, сделали очередным экспонатом жутковатой экспозиции. С этими «добровольцами» представители фирмы Хагенса подписывали юридически безупречный договор.
Для специалистов это представляло интерес. Лично мне сегодня не хотелось бороться со смешанными чувствами. Я закрыл атлас, отодвинул от себя. Детище доктора Хагенса продолжали сотрясать скандалы. В «Шпигеле» появилась информация, что на выставке Хагенса присутствуют экспонаты, изготовленные из казненных граждан Китая. Весомые доказательства отсутствовали, но бомба взорвалась. Фирма выкручивалась, опровергала, доктор делал официальные заявления, что его анатомические лаборатории никогда не используют пластинаты из тел приговоренных к смерти. Все его экспонаты еще при жизни завещали использовать свои тела в научных целях! Но допустил, что сотрудникам могли «подсунуть» тела казненных.
Подобный же скандал разразился в Киргизии: когда выяснилось, что из Бишкека в институт пластинации в Гейдельберге отправились 30 тонн «специальных анатомических материалов»! Киргизские депутаты (видимо, из тех, которых обделили) потрясали кулаками на трибунах – кричали, что 30 процентов экспонатов выставки Хагенса – граждане Киргизии, и они не давали своего согласия! Представителям Хагенса пришлось признать, что «несколько» трупов поступили их киргизских колоний для зэков за умеренную плату.
Подобный же скандал в моем родном Новосибирске! Начальника областного бюро судмедэкспертизы обвинили в незаконном вывозе 56 тел в гейдельбергский институт пластинации, руководимый женой профессора. Властное лицо отстранили от должности, судили и вынесли, разумеется, оправдательный приговор. Его обжаловали родственники умерших – они не давали согласия на вывоз тел. Материалы снова направили в суд, кассационная коллегия отменила оправдательный приговор, и все это здорово напоминало сказку про белого бычка.
Сработал телефон, и на экране возникло сосредоточенное личико Варвары. Я бы предпочел узреть его во плоти.
– Прости, Никита, тебе придется развлекаться самому… по крайней мере, какое-то время. У нас с Сергеем Борисовичем очень много дел, не знаю, когда освобожусь.
– Могу подождать, – уныло буркнул я.
– Не стоит, это затянется. – Варвара вздохнула. – Меня подвезет водитель Сергея Борисовича. Правда, Никита, очень много работы. Ты пиши, если что…
Глава третья
Вторую половину дня я прозябал в тоскливом одиночестве. Чем занималась моя возлюбленная с моим работодателем, лучше не спрашивать. И уж ни в коем случае при этом не присутствовать. Про тонкие миры с подозрительными обитателями, одноименные тела и планы я уже был наслышан. Как исследуют артефакты на предмет отрицательной энергетики, имел представление смутное и по-прежнему считал это чем-то непостижимым и, если честно, завиральным. Она никогда и не откровенничала на данную тему.