Время надежды, или Игра в жизнь
Шрифт:
– Думаю, Надежда Николаевна, с зачётом по основам марксизма-ленинизма у вас тоже проблем не будет. Лекции вы посещали, проявляли активность на занятиях. Ну что, коллеги, поставим зачёт студентке-отличнице Надежде Никольской «автоматом»?
Роман Курилов окинул потенциальную жертву оценивающим взглядом – девушка выглядела необычно и очень притягательно.
– Можно и зачёт… – протянул он. – Можно и автоматом… Но пару вопросов я бы всё-таки задал…
Пятый год мучавшаяся приливами зав. кафедрой, отметив яркую внешность Надежды, ревниво поджала губы.
– Роман Георгиевич прав – не надо здесь авансом зачёты раздавать. Давайте соблюдать порядок.
Надежда понятия не имела, как будет отвечать, – в голове не осталось практически ничего от полученных почти 30 лет назад знаний, которые никогда потом в жизни не пригодились.
Роман Курилов развалился на стуле, сложив руки на груди, и с кривой улыбкой принялся рассматривать не по-советски красивую студентку. А преподаватель вытер платочком вспотевшую лысину, покосился на сидевшую с надменным видом зав. кафедрой и отодвинул от себя зачётку Никольской.
– Что ж, Надежда Николаевна, давайте тогда и начнём с основ… Что такое марксизм-ленинизм?
Надежда на мгновение задумалась. В голове пронеслись обрывки каких-то статей времен перестройки, фрагменты телепередач, цитаты блогеров, но цельная картинка никак не складывалась.
– Насколько я помню, марксизм-ленинизм ошибочно принимали за совокупность взглядов Маркса, Энгельса и Ленина, хотя в действительности это – особая идеология, специально созданная Сталиным для нужд партийной бюрократии. По сути, это фальсификация, подмена понятий и откровенная манипуляция общественным сознанием. Делалось это для того, чтобы идеологически поддерживать правящий режим… Впрочем, тогда хоть какая-то идеология была, а сейчас вообще никакой. И в этом наша большая проблема…
Пока Надежда, всё больше увлекаясь, говорила, лица присутствующих менялись: Роман Курилов всем корпусом подался вперед; вспотевший и забывший вытереть лысину преподаватель то снимал, то надевал очки, причём вверх ногами; зав. кафедрой в полуобморочном состоянии откинулась на стуле, закатила глаза и судорожно махала перед пунцовым лицом носовым платком – её как раз накрыла очередная волна жара.
Студентки, включая Лену Савельеву, замерли в разных позах – где кого «настигло».
В аудитории повисла гнетущая тишина. А потом грянул гром.
Первой пришла в себя зав. кафедрой и истошно закричала, брызгая слюной:
– Никольская! Что вы несёте?! Как вы смеете? Вон из аудитории!
Мокрый, как мышь, преподаватель всё-таки уронил очки, тихо сполз на пол и суетливо принялся их искать, заискивающе обращаясь из-под стола к Роману Курилову:
– Я их этому не учил… Можете посмотреть конспекты… Я не знаю, откуда это… Я здесь совершенно не при чём…
Надежда, спохватившись, замолчала. Роман Курилов напустил на себя строгий вид – внутри он уже ликовал, предвкушая предстоящую расплату за зачёт. Такие «штучки» давно ему не попадались – всё больше какая-то деревенщина…
– Никольская, думаю, не надо объяснять, что зачёт вы не сдали… Сейчас можете быть свободны. А в 17 часов жду вас у себя в кабинете. Всего доброго.
Надежда растеряно смотрела на преподавателей. Она словно выпала из времени и пространства – забыла, кто такая, и что здесь делает.
– Но это правда… – попыталась она убедить преподавателей. – Вы же сами скоро будете об этом говорить и писать… Будут другие учебники… Свобода слова… Как он, этот… Плюрализм мнений… Через пару лет буквально…
Зав. кафедрой, покрывшись красными пятнами, билась в истерике. Филейной частью она в буквальном смысле чувствовала, как зашаталось под ней кресло.
– Это вопиющее безобразие! Издевательский цинизм! Позор всему факультету! Я не хочу больше этого слышать! Выгнать к чёртовой матери из института! Вы, Никольская, пособник империализма! Враг!
– Скажите ещё «враг народа» и расстреляйте, – раздраженно бросила Надежда, которая уже пришла в себя, и ей надоел этот спектакль.
Зав. кафедрой, выпучив глаза, открывала и закрывала рот, как рыба, которую уже почистили, но ещё не выпотрошили. Преподаватель снова уронил на пол очки и полез под стол, и Роман Курилов брезгливо отодвинув от него ногу.
Надежда взяла со стола зачётку, вернулась за сумкой, подмигнула онемевшей Лене и ушла из аудитории, вежливо прикрыв за собой дверь. Однокурсницы проводили её ошарашенными взглядами.
– Кто следующий? – Роман Курилов многозначительно окинул взглядом притихшую аудиторию, но никто и не думал идти отвечать, в том числе и совершенно деморализованная Лена Савельева. – Тогда пойдём по списку… Произвольно… Ну, предположим… Нахлебникова… Вы готовы?
Марина на трясущихся ногах подошла к столу, откуда на неё волком смотрела красная, как помидор, зав. кафедрой. Преподаватель трясущимися руками тёр лысину уже совершенно мокрым платком, и только Роман Курилов потерял всякий интерес к происходящему – он весь был в предвкушении встречи со странной студенткой по фамилии Никольская, которая произвела на него неизгладимое впечатление. Что-то было в девушке манящее, сводящее с ума, и Роман даже заёрзал на жёстком стуле от возникшего некстати желания. Такого с ним ещё не было.
***
Из кинотеатра под покровом сгустившейся темноты медленно выходили люди – только что окончился вечерний сеанс. В толпе, держась за руки, шли Надя и Лена. С другой стороны Лену обнимал за плечи высокий симпатичный парень с фотографии – их бывший одноклассник Женя Богомазов.
– Хороший фильм, только длинный… – сказал Женя. – Стемнело совсем уже…
– А вы что, разве фильм смотрели? – притворно удивилась Надежда. – Я думала, вы целоваться туда ходили…