Время надежды, или Игра в жизнь
Шрифт:
Из-за двери раздался звонкий женский голос:
– Ну, если музыку включила – стало быть, проснулась. Надежда! Нет ничего противнее холодной яичницы! Но ты её заслужила!
– Мамочка моя… – прошептала девушка. – Сейчас… Сейчас я вас с папой увижу снова молодыми… А впереди – целая жизнь… И всё теперь можно исправить…. Боже, какое счастье! Как здорово!
Надежду охватило чувство эйфории – она закружилась по комнате, подлетела к зеркалу и, вертясь в разные стороны, принялась с удовольствием себя рассматривать. Затянула по фигуре ночную сорочку, встала на
– Вот это да! – прошептала она с восторгом. – А я и не знала, что была такая хорошенькая… Жаль, что Максим меня не видел… Ну, ничего, теперь мы это исправим!
Надежда подняла волосы, изобразив причёску, затем растрепала её – и осталась такой же очаровательной.
– Вот что значит молодость… Что с собой ни делай – всё равно красавица… Сбылась мечта миллионов женщин – иметь мозги 45-летней тётки и внешность 18-летней девушки! Или сколько мне сейчас?.. Ага, судя по календарю, даже восемнадцати ещё нет. Ну, держись теперь, Максюшенька! Я к тебе иду-у-у!..
Надя поддёрнула ночную сорочку повыше и восхищенно ахнула.
– А ножки-то, ножки какие! Гладенькие… Никакого даже намёка на целлюлит! Надо же… А я была, оказывается, о-го-го! Цены себе не знала… А все говорят: в кого у вас такая Марина – красавица? Как в кого?! Пусть теперь только попробуют что-нибудь сказ…
Внезапно Надежда будто споткнулась. Улыбка медленно сползла с губ. Лицо исказилось болью, глаза наполнились слезами.
– Господи, Марина… – прошептала она. – Антоша… Мариночка… Антошка… Дети мои… Где вы… Вас же теперь нет… Боже, что я наделала…
К этому времени подсознание тоже устало сдерживать информацию о ночном смс-сообщении – и она ядом просочилась в воспалённый мозг Надежды.
«Когда ты расскажешь Надежде и всем про нас? – полыхнули в голове огненные строчки. – Нужно ведь планировать свадьбу, пока живот ещё можно скрыть платьем. Наш сын ждать не будет… Да-да-да, у нас будет мальчик!!! Сегодня сказали на УЗИ. Ты рад??? Надеюсь, завтра ты это сделаешь, – и сразу приступим к подготовке торжества…»
Надежда, наконец, вспомнила всё и, как подкошенная, неловко рухнула на пол. Тахта немного смягчила падение, но удара девушка всё равно не почувствовала – она потеряла сознание чуть раньше, вместе с болью, которая, наконец, настигла её. Это была боль потери детей и боль от предательства любимого человека. Даже отдельно, каждая по себе, такая боль могла бы сломать любого, но удвоенная, она обладала поистине убойной силой…
***
В маленькой кухне у плиты хлопотала совсем молодая – не старше 40 лет – Вера Ивановна: с «химией» на волосах, ярким макияжем, в кокетливом гипюровом халатике выше колена.
За столом с газетой «Правда» в руке сидел такой же молодой Николай Васильевич и пил чай из своей любимой огромной кружки – она была совсем новая, с целой, не отбитой ещё ручкой.
На столе в одиноко стоящей тарелке совсем остыла яичница. Вера Ивановна, наливая себе чай, укоризненно поглядывала на третью – пустующую – табуретку. Только она собралась что-то прокричать в сторону комнаты дочери, как вдруг оттуда раздался дикий, нечеловеческий крик.
Вера Ивановна, чуть не ошпарившись, с грохотом уронила чайник на плиту; Николай Васильевич вскочил, опрокинув свой стул, – его любимая кружка, которая, хоть и без ручки, в прошлой их жизни благополучно «дожила» до 2010 года, упала на пол и разлетелась на мелкие осколки…
Сшибая друг друга, Вера Ивановна и Николай Васильевич выбежали из кухни, ворвались в комнату дочери и увидели её, свернувшуюся в позе эмбриона, на полу. Надежда выла, как раненый зверь.
Родители в ужасе кинулись к дочери.
– Доча, Надя, что с тобой?! – закричала Вера Ивановна. – Что случилось?! Где болит?! Скажи что-нибудь!
Николай Васильевич поднял с пола бьющуюся в его руках Надежду и положил её на тахту.
– Потерпи, потерпи, доченька, – приговаривал он дрожащим голосом. – Сейчас «неотложку» вызовем…
На тахте Надежда вдруг обмякла. Она безучастно смотрела в потолок, и только слёзы ручьём текли из глаз – будто кто-то забыл закрыть кран.
Николай Васильевич кинулся к телефону. Вера Ивановна трясущимися руками налила в стакан воду из графина, протянула было Надежде, но поскольку та никак не реагировала, то залпом выпила тепловатую жидкость сама.
Слышно было, как Николай Васильевич кричит из другой комнаты:
– Алло?! «Скорая»?! Срочно! Не знаю, что случилось! Девушка, 17 лет! Ей больно, она кричит! Ничего конкретно не кричит – просто кричит! Да, именно! Адрес? Первомайская, 12, квартира 36! Срочно приезжайте!
…Надежда лежала на тахте, укрытая по шею одеялом, и тяжело дышала; лицо покрылось испариной. Рядом собирала свой чемоданчик пожилая женщина в белом халате – врач «Скорой». На табуретке рядом с тахтой валялись пустые ампулы, кусочки ваты с капельками крови.
Вера Ивановна и Николай Васильевич в тревоге застыли у двери.
– Сейчас она хорошо поспит, – сказала врач, захлопывая чемоданчик. – Никаких внутренних повреждений нет. Похоже на нервный срыв. Может, перед сессией перенапряглась – такое у студентов бывает. Обязательно обратитесь к вашему участковому невропатологу… Да, и, кстати, на календарь свой обратите внимание – сегодня уже понедельник, 16 мая. А у вас всё ещё воскресенье, 15-е… С толку сбивает…
– Да это Надюшин – она обычно сама листочки по утрам срывает, с детства привыкла, а сегодня – сами видите – не до этого было… – зачастила Вера Ивановна.
– Вижу, что не до этого… – Врач повернулась к Наде, которая, прерывисто дыша, лежала с закрытыми глазами. – Ну вот, напугала родителей, красавица. Разве так можно? А главное, на пустом месте…
– Я только что похоронила своих детей… – не открывая глаз, еле слышно прошептала Надежда. – А муж предал меня…
– Что? Что ты сказала? – не расслышав, переспросила врач.
– Я только что похоронила своих детей… А муж меня предал…
Вера Ивановна бросилась к дочери, наклонилась над ней.