Время надежды, или Игра в жизнь
Шрифт:
Сильно удручало отсутствие интернета и мобильных телефонов – Надежде, когда она оставалась одна, постоянно чудились звуки вызова по скайпу и мелодия, которую она поставила на номер Максима, – гимн футбольной «Лиги чемпионов». Она вздрагивала, тревожно оглядывалась в поисках трубки, – и тут же сникала, понимая, что до появления сотовой связи ждать примерно ещё лет двадцать… Как, впрочем, и до массового распространения интернета.
«Как нам на всё хватало времени?» – не переставала удивляться Надежда. За любой мало-мальской информацией нужно было тащиться в библиотеку и просиживать там часы, выискивая и переписывая от руки необходимую информацию. Письма отправляли в конвертах по почте и потом долго ждали ответа. Сутками стояли в очередях, радуясь «выброшенным» в продажу зимним сапогам или туши для ресниц. Ездили в неторопливом общественном транспорте, потому что о собственных автомобилях могли только мечтать. По вечерам гуляли под ручку по улицам, распевая песни. Сидели на лавочках в парках, а не в интернете. Запоем читали книги и журналы, переписывая в толстые тетрадки понравившиеся стихи…
«И при этом всё успевали! – удивлялась Надежда. – А сейчас… То есть тогда… В моей прошлой жизни… Времени ведь не оставалось ни на что! И это при всей нашей цивилизации, мгновенном доступе к любому информационному ресурсу, в век космических скоростей, при бешеном ритме… Парадокс…».
После больницы Надежда ни разу не выходила на улицу, но часто смотрела с балкона на странно (как ей казалось) одетых людей, непривычно пустую дорогу рядом с их домом – в 1983 году в Воронеже ещё не знали, что такое пробки; на проезжающие автомобили, среди которых не было ни одной иномарки…
Картина за окном Надежду и привлекала – ей хотелось быстрее окунуться в эту почти забытую уже жизнь, и страшила – а сможет ли она приспособиться к реалиям давно ушедшего времени?
Лена Савельева забегала каждый день и, как могла, тормошила подругу – приносила свежие институтские сплетни, рассказывала о Женьке, хвасталась обновками – к летнему сезону успела сшить себе батистовую кофточку и ситцевую юбку-четырёхклинку. Надежда вспомнила и эту кофточку, и эту потрясающую юбку – когда-то она была от них в восторге: попросила Лену и ей сшить такие же, а потом долго и с огромным удовольствием носила наряды – даже когда уже родила Марину. Но сейчас, рассматривая самопальные вещи на Лене, ей расхотелось повторять этот «подвиг». И юбка уже не казалась такой уж роскошной, и к кофточке было много претензий. Сочетание аляпистого батистового верха с цветастым ситцевым низом показалось диким, и Надежда не могла поверить, что подобное когда-то казалось ей красивым…
Она разложила на тахте свои вещи и попыталась придумать, в чём в понедельник идти на зачёт по основам марксизма-ленинизма. Выбор был, мягко говоря, невелик: синяя кофта-«лапша», простая чёрная юбка ниже колена, коричневые брюки-клёш, белая блузка на все случаи жизни, сатиновое платьице необычного покроя, сарафан из купонной ткани и старая школьная форма с белым парадным фартуком, оставленная «на память». Лет через десять после выпускного форма куда-то сгинула – Надежда подозревала, что мама втихую пустила её на тряпки…
Девушка подошла к зеркалу и приложила к себе балахон с цветным рисунком на черном фоне и разрезами по бокам. «А это ведь тоже Ленка мне шила, – вспомнила она. – Господи, как я это носила…
Перебирая в шкафу заодно и вещи родителей, она вытащила из отцовских брюк черный ремень и приложила к платью – в таком варианте оно смотрелось лучше. Достала из коробки новые мамины черные туфли на каблуке, примерила их – оказались впору. Ну конечно – когда-то у них с мамой был один размер, как она могла забыть! Это потом, когда мамины ноги из-за болезни сердца стали сильно отекать, Надежда уже не посягала на её разношенные тапки без каблуков, а раньше с удовольствием тайком таскала материну обувку…
Из-за двери донесся шум, возня, приглушенные голоса, смех. Дверь в комнату распахнулась, и на пороге показались родители с радостными и взволнованными лицами. Надежда еле успела ногой затолкать мамины туфли вместе с коробкой под тахту.
– Надя! Дочка! – торжественно провозгласил Николай Васильевич. – У нас с мамой для тебя сюрприз! Иди сюда, в залу!
Надежда вышла в проходную комнату хрущевской «двушки», которая служила и «залой», и спальней родителей: диван-кровать под ковровым покрывалом, два кресла с такими же накидками, полированный журнальный столик между ними, добытая в боях чешская стенка с праздничным хрусталём…
В углу у окна вместо старого черно-белого телевизора на тумбе громоздился новый – цветной. На полу стояла большая коробка от него, которая заняла аккурат полкомнаты.
– Теперь для тебя жизнь, Надюшка, окрасится в разные цвета! – весело сказала мама. – И больше никаких нервных срывов! Але-оп!
Николай Васильевич с видом фокусника включил телевизор, Вера Ивановна захлопала в ладоши:
– Надя! Смотри! Наш первый цветной телевизор! Наконец-то! Теперь и мы фигурное катание будем смотреть в цвете, а не бегать к соседям!
– И футбол! – добавил Николай Васильевич, довольно потирая руки.
– И фильмы! Наденька! Ну, «ура» же?! Ура?! – заглядывала Вера Ивановна дочери в глаза.
– Ура… – флегматично ответила Надежда.
– Надь… Да порадуйся же ты! – даже немного обиделась мама. – Мы так долго мечтали об этом – и вот очередь подошла! Полгода отмечались! А скоро и на новый холодильник очередь подойдёт! Посмотри, как мы хорошо живём! А ты хандришь… Ну, хватит уже, а?
– Что вы, я очень рада! – неожиданно даже для себя Надежда сказала это довольно язвительным тоном. – Видеть всё в цвете – это так здорово… И всего-то полгода каждый день отмечались… А на холодильник мы сколько в очереди стоим? Год, два? Ну, так очередь же быстро идёт! Замечательно мы живем! Удивительно! Прекрасно! У нас что ни колхоз, то миллионер, а в стране жрать нечего! Всего больше всех в мире производим на душу населения, а в магазинах пусто! А в области балета мы вообще впереди планеты всей! Только артисты с гастролей не возвращаются… Кстати, балет мы тоже теперь будем в цвете смотреть! Если кто-нибудь из руководства страны опять помрёт ненароком… Вот теперь действительно ура!
Николай Васильевич нахмурился.
– Ну-ка, дочка… – сказал он строго. – Ты где этого нахваталась? Что за разговоры? Чтобы у себя в доме я подобного больше не слышал! Не посмотрю, что ты после больницы! Такой нервный срыв ремнём устрою…
Вера Ивановна выразительно посмотрела на мужа и дёрнула его за рукав. Надежда пожала плечами и, мысленно коря себя за несдержанность, удалилась в свою комнату. Родители растеряно смотрели дочери вслед – Вера Ивановна еле сдерживала слезы, и Николай Васильевич обнял жену:
– Ничего, Верочка… Всё нормально… Справимся…
А Надежда у себя в комнате, прижавшись спиной к двери, прошептала:
– Бедный папа… Скоро ты ещё и не такое услышишь… А ремень я у тебя всё равно конфисковала…
По новому цветному телевизору в это время шли новости – 28 мая 1983 года страна, руководимая Юрием Андроповым, жила своей обычной доперестроечной жизнью. Выходили новые фильмы, запускались спутники, готовился космический телемост между СССР и США по проблемам мирного сотрудничества, и уже два дня подряд строгие дикторы рассказывали о землетрясении и цунами на японском острове Хонсю…