Время надежды, или Игра в жизнь
Шрифт:
– Да знаю, знаю я, знаю, о чём ты мечтаешь… Начать жизнь сначала, встретить Максюшеньку в молодости, нарожать ему деток… Фантазёрка…
Николай Васильевич, не отрываясь от газеты, хмыкнул. Надежда приняла воинственную позу – руки в боки, и упрямо вскинула подбородок:
– Ну и мечтаю! Кто мне запретит? Имею на это полное право! Кстати, о Максюшеньке и детках… Где они все?! Как будто не понедельник – ни на работу и ни на учёбу никому!
Вера Ивановна бросила на дочь любящий взгляд и покачала головой, продолжая заниматься оладьями. А Надежда достала из навесного шкафчика пачку молотого кофе, щедро сыпанула порошок в чашку, залила кипятком из чайника, с шумом вдохнула аромат и зажмурилась.
– У-у-у… Обожаю этот запах…
Вера Ивановна, не глядя на дочь, дурашливо запела на частушечный манер тоненьким голоском:
– «Моя маманя во саду любит нюхать резеду… Боюся за маманю я – вдруг токсикомания…»
Надежда удивлённо посмотрела на маму, которая с невозмутимым лицом выкладывала на блюдо оладьи, и от души рассмеялась. Николай Васильевич отложил газету и громко зааплодировал жене. Вера Ивановна, не оборачиваясь, попыталась сделать реверанс, но подвернула ногу и еле удержалась за край стола, потеряв равновесие. Надежда кинулась к маме, но запутавшись в тапках, чуть не упала сама. Вера Ивановна повернулась к мужу и погрозила ему кулаком. Николай Васильевич в ответ послал жене смачный воздушный поцелуй.
Надежда, посмеиваясь, наблюдала эту милую семейную картинку – и по сердцу у неё растекалось тепло.
…Жизнь её родителей лёгкой не назовёшь. Оба из глухих среднерусских деревень, выросшие без отцов, погибших на войне, они трудились с малых лет, помогая своим рано овдовевшим матерям. Едва окончив школу, ушли на вольные хлеба – попытать счастья в Воронеже. Мечтали получить высшее образование, но не вышло. Юная Верочка Устюгова работала на фабрике; Николай Никольский, отслужив армию, устроился туда же разнорабочим. Встретились на танцах – ей было 18 лет, ему – 24. Почти сразу поженились – и с тех пор никогда не расставались.
Мама, несмотря на то, что уже в 19 лет родила Надежду, смогла окончить кулинарный техникум; папа – золотые руки – выучился на механика. На своих рабочих местах трудились честно и добросовестно. Были счастливы, когда их единственная дочь Надюшка окончила педагогический институт, радовались её диплому о высшем образовании.
«Мы не смогли – а дочка смогла!», – гордился Николай Васильевич.
За свой многолетний труд Никольские получили двушку в хрущёвке на окраине Воронежа, чему были несказанно рады, вырвавшись из пропитой и прокуренной рабочей общаги. Огорчали их лишь дочкины скоропалительные замужества и разводы – но после них остались горячо любимые внуки, Марина и Антон, что примиряло родителей с «легкомыслием» наследницы. Зато в последнем зяте – Максиме Орлове – оба души не чаяли. «Это единственный случай, когда надо говорить именно последний зять, а не крайний», – глубокомысленно замечал Николай Васильевич, и жена с ним, конечно же, соглашалась.
Пять лет назад Надежда и Максим достроили, наконец, собственный дом на десяти сотках в коттеджном посёлке близ Воронежа. Туда они забрали и родителей, для которых обустроили две большие комнаты – почти царские хоромы по меркам их старой хрущёвки.
Вера Ивановна с удовольствием занималась хозяйством и выращивала на участке цветы, Николай Васильевич вспомнил деревенское детство и с головой ушёл в садоводство, любовно обихаживая молоденькие, высаженные собственными руками деревца. Оба были совершенно счастливы рядом с любящими и заботливыми дочерью, зятем и внуками. А Надежда отогревалась душой рядом с обожаемыми родителями и молила Бога лишь об одном – чтобы Он дал им ещё хотя бы несколько лет спокойной жизни, без болезней и потрясений…
– Всем доброе утро!
В столовой появился Максим – среднего роста, крепкий, широкоплечий мужчина с волевым мужественным лицом и весёлыми ярко-голубыми глазами. Одет он был так же, как и тесть, – в спортивных брюках и тельняшке, что выглядело очень комично.
Максим подошёл к Николаю Васильевичу, энергично поздоровался с ним за руку и сделал большой глоток чая из кружки с отбитой ручкой.
– Почему-то чай из чужой кружки всегда слаще! – заметил он удовлетворённо.
– Я б тебе сказал, что всегда слаще, но здесь женщины… – притворно возмутился Николай Васильевич. – Одни нахлебники вокруг! На уже, забирай последнее…
Николай Васильевич придвинул Максиму свою чашку. Тот отодвинул её обратно.
– Тогда уж «начайники», а не нахлебники! Спасибо, конечно, Василич, за твою доброту, но мне жена сейчас своего фирменного «ленивого» кофейку забабахает. Да, любимая?
Максим плюхнулся на стул рядом с тестем, взял у него с тарелки оладушек и с аппетитом откусил. Николай Васильевич, укоризненно качая головой, поставил тарелку ближе к зятю.
Надежда, торопливо глотая горячий кофе и поглядывая в сторону двери, протараторила:
– Ну и пусть «ленивый»! Некогда мне его варить! Некогда! Да и незачем. И так вкусно. Сейчас налью! Где же эти дети, в конце концов?! Одной на работу, второму на учебу – а они дрыхнут! Марина! Антон! Ау! Петушок пропел давно!
Не получив ответа, она от души сыпанула во вторую чашку молотого кофе, так же залив его кипятком. Мама в это время поставила перед Максимом тарелку с горячими оладьями, щедро политыми густой сметаной.
– На, зятёк любимый, горяченьких, ешь на здоровье.
Максим поймал руку Веры Ивановны и поцеловал её:
– Спасибо, тёща дорогая. Если бы не вы, давно бы уже помер с голоду. С такой деловой женой, как моя, это запросто…
Надежда поставила перед мужем его кофе.
– Чтоб я так жила, как ты голодаешь!
Максим, улыбнувшись, принялся с аппетитом завтракать, Николай Васильевич снова уткнулся в газету, а Вера Ивановна вернулась к плите допекать оладьи.
Надежда набрала в грудь побольше воздуха:
– Да Марина же, Антон! Что ж это такое! Мы из-за вас опоздаем! Сами будете добираться!
В столовую неторопливо вошла, будто вплыла, Марина – высокая стройная девушка уже в «боевой раскраске» и с тщательно уложенными волосами, но при этом в коротеньком халатике и смешных тапках в виде «зайчиков».
– И зачем так кричать? – томно проговорила она с порога хорошо поставленным голосом. – Я готова…
– И уже, судя по всему, в образе! – заметила Надежда. – Доброе утро, милая Шехерезада Ивановна! Ты на часы смотрела? Я из-за тебя, между прочим, в ванную попасть не могу!