Время невиноватых
Шрифт:
Может быть, и на экране когда-то споют.
Тайные советы полковника Корецкого
— Данил Аркадьевич, для начала, позвольте уточнить, вы себя позиционируете как писатель или как мент? И, кстати, вам само слово «мент» режет слух или вы его нормально воспринимаете?
— Отношение к этому слову с годами менялось. Когда-то оно считалось презрительным, но теперь это понятие сильно трансформировалось. Сегодня под «ментом», как правило, подразумевается настоящий, если угодно, крутой сотрудник милиции. Нечто подобное в свое время произошло и со словом «коп». В любом случае важны смысл, интонация и то, в каком контексте это слово употребляется. Согласитесь, «мент поганый» — это одно, а «настоящий мент» — совсем другое.
Что же до меня, то в первую очередь я действующий полковник милиции. Конечно, если считать основным то дело, которое приносит основной заработок, то это, естественно, книги. Хотя такой подход не совсем корректен.
— А вышестоящее руководство это дело одобряет? Не ревнует к литературе? Не завидует гонорарам?
— Так уж получилось, что печататься я начал очень давно. Самые первые публикации появились, когда мне было лет двадцать, не больше. В основном печатался в центральных газетах — «Литературной газете», «Комсомольской правде», в журнале «Человек и закон». При этом писал довольно острые вещи. Но тогда считалось, что если тебя печатают в центральных изданиях, значит, это одобрено и санкционировано с самого верха. Зато когда я опубликовал одну весьма безобидную заметку в местной областной газете, меня тут же вызвали в обком партии. Инструктор провел разъяснительную беседу, по итогам которой приклеил мне ярлык — «незрелый человек». После этого он всячески пытался мне мешать.
— И долго?
— Довольно долго, но преуспеть в этом не смог. Потом его изгнали из обкома, и он стал моим милым доброжелателем. А потом, когда я получил три литературные Премии МВД и, что называется, «оброс титулами», говорить, что я пишу всякую чушь и ерунду, уже. вроде, как и неудобно.
— Говорят, что в наши дни детективная литература переживает период упадка. Но при всем при этом полки книжных магазинов буквально трещат под тяжестью криминального чтива.
— Скажу честно, лично мне грех жаловаться. Мои книги, даже те. что были написаны еще в восьмидесятые годы, последние лет пятнадцать регулярно переиздаются. Даже самая ранняя вещь, которая называлась «Принцип карате». Хотя, конечно, очень многое в этих книгах современной молодежи уже непонятно. Более того, зачастую в переизданиях я вынужден делать для такой аудитории сноски, вроде: «ЦК КПСС был самым могущественным органом власти наподобие нынешней Администрации Президента России». Молодежь уже просто не знает таких вещей. Что такое райком партии, что в те годы означало лишиться партийного билета — не понимают.
Что же касается криминального чтива на полках… То. о чем вы говорите. — это макулатура. Это не просто плохие книги, их вообще невозможно читать: слабые с художественной точки зрения, с одной сюжетной линией, с одним главным героем, который постоянно совершает откровенные глупости. Плюс отсутствие логики, выписанных характеров, отсутствие вообще всего, что только можно. Короче, бред собачий.
Как это могут читать нормальные люди? Не знаю. Наверное, косвенным образом это свидетельствует о невысоком интеллекте, однако это вина не только этих людей. Их так воспитывают: официальной идеологии нет. а реклама и многие телепередачи формируют откровенных дебилов. Так что зерна падают на подготовленную почву.
— В одном из ваших интервью запомнилась весьма спорная фраза, а именно: «Детективы оказывают антикриминогенное воздействие на человека».
— А где я такое сказал?
— По правде сказать, точно не помню. Кажется, в «Парламентской газете».
— Ну, дело известное, человек говорит много глупостей (смеется). Я по этому поводу скажу вам такую вещь: не так давно моя ученица-аспирантка защитила диссертацию на тему «Остросюжетная литература в системе мер борьбы с преступностью». Об этой диссертации довольно много спорили, много говорили, поскольку сама тема, согласитесь, любопытная. И вот она (аспирантка) по результатам своих исследований, в частности, сделала такой вывод: в 40 % случаев детективы оказывают антикриминогенное воздействие, а вот. напротив, криминогенное — в 17 %. Не так уж и мало.
— А все остальное?
— А все остальное явно не выражено.
— Это я к тому, что в свое время немало копий было сломано по поводу влияния на неокрепшие молодые умы таких вещей, как «Бригада» и иже с нею.
— Я как раз считаю, что «Бригада» — это анти-криминогенный фильм. Потому что каждый нормальный человек, когда смотрит этот сериал, видит, что такое бандитская жизнь, что она делает с людьми, во что превращается девочка-скрипачка, ставшая женой бандита, и чем. собственно, эта бандитская жизнь заканчивается. Так что, на мой взгляд, «Бригада» — фильм с большим профилактическим потенциалом.
— По-вашему, молодежь способна глубоко и серьезно задуматься и за притягательным обаянием Пчелы, Космоса и прочих разглядеть внутренний надлом, ужас и безысходность?
— Я не знаю, кто на что способен, а лишь высказываю свое мнение. Еще лет тридцать назад я приводил такой пример: два подростка смотрят в кинотеатре детектив. По окончании они выходят из зала, при этом один думает: «А здорово он его трубой по башке трахнул: пойду-ка и я такую трубу поищу». А другой: «Как здорово его этот сыщик разоблачил, а потом еще и сам задержал; пойду-ка и я в милицию работать».
Вот от чего это все зависит? Наверное, от индивидуальных особенностей человека, от его готовности и способности правильно воспринимать окружающий мир. Одного привлекает в детективе преступление, другого — его раскрытие.
— А вам не кажется, что восприятие вашей нашумевший книги «Антикиллер» и восприятие еще более нашумевшего одноименного фильма отличаются разительнейшим образом?
— Так ведь это и вещи разные. За фильм в данном случае в первую очередь несет ответственность Егор Кончаловский, которого я уважаю. Хороший парень, умный, развитый. И очень неплохой, на мой взгляд, режиссер.
— Этот фильм принес вам ожидаемый результат? Или шоковый элемент от первого просмотра (как, кстати, у очень многих зрителей) все-таки имел место быть?
— Я ведь читал сценарий, а потому в принципе знал, что должно получиться на выходе. Иное дело, что до того, как появился окончательный вариант сценария, с моей стороны было проделано очень много работы. Потому как изначально в нем содержались такие линии и эпизоды, появления которых на экране я просто не мог допустить. В результате в моем авторском договоре были прописаны очень занятные вещи, которые ранее, пожалуй, ни в одном подобном документе не встречались.