Время падать, время летать
Шрифт:
— Рано или поздно, мы бы его нашли.
Ильгре устало прикрыла глаза. В сочетании с лицом и телом то ли скелета, то ли анорексика в последней стадии выглядело это жутковато. Словно смотришь на выкопанного из земли мертвеца.
— Мы действительно ждали возвращения Блейз. Мы хотели принять ее в свой клан. Но…
— Подстраховались на тот случай, если она не справится со своей задачей.
— Да.
— Значит, тхана не только внушила нам ложное видение, но и осталась в форте, чтобы исправить то, что пошло не по плану?
— Мы знали о способности Клана Душ читать память. Глазами невидимки мы видели, что произошло. Никто не ожидал, что ты, Лекса,
— Ох, простите, что сорвала ваши планы, — сухо сказала я.
Старшая жрица будто меня не слышала.
— Тхана пришлось стереть память Блейз — чтобы дагуэры не смогли понять, что произошло на самом деле. Что Шадриан вовсе не умирал.
— И тогда мы провели прощальную церемонию, вынесли тело Шадриана из форта, чем вы, конечно же, тут же воспользовались. Внушили, что его тело истлело, а сами, дождавшись, пока мы уйдем, забрали Шадриана сюда, — нетерпеливо сказала я. — Это я уже поняла. Мне непонятно другое: зачем? Если бы вам нужен был форт…
— Форт нам не нужен. Нам нужен Клинок Душ.
Я послала недоуменный взгляд Мастаху — он лишь пожал мощными плечами. Стоящий рядом с ним дагуэр нахмурился, явно не понимая, о чем говорит жрица.
— Так, а теперь поподробнее.
Ильгре молчала. Мастах выступил вперед, картинно крутанув мечом в воздухе. Наградив его неприязненным взглядом, тхана неохотно произнесла:
— Вы начали эту войну. Не мы. Вы — ваша королева — нас предала.
Я не сразу поняла, что речь не обо мне — ведь вражда дагуэров и тхана длилась уже полтора десятка лет.
— Когда-то мы не были ни врагами, ни союзниками. Но однажды в наши края — в храм Мтимеи — забрела Лагоян, Королева Душ. Сдвиг перенес ее прямо с поля боя, где она сражалась с воинами молодого Велфара, к подножью нашего храма. Она была ранена, но рвалась в бой — говорила, что дагуэры проигрывают битву. Мы дали ей лекарство и предложили заключить сделку: мы дадим ей оружие, способное переломить ход войны, а взамен она и ее воины помогут нам освободить наших людей.
— Оружие? — заинтересовался Мастах.
Ильгре кивнула. Тхана за ее спиной сбились в кучку и в разговор не вмешивались. Я видела страх в их прозрачных глазах. Как они, столь немощные, умудрялись выживать все это время?
— Этот меч давным-давно отдал нам умирающий странник. Мы пытались помочь ему, но увы, в целительстве мы не сильны. Мы видели, что его дни сочтены и хотели избавить его от мук — перенесли его в прекрасное видение, где он был рядом с женой и дочкой… чтобы он хотя бы ненадолго забыл про боль. Он плакал и почти у самой черты сказал нам, чтобы мы забрали его меч — пусть после его смерти он послужит нам, а не проклятым тварям Бездны, которые были в ней виновны. Мы протестовали, говорили, что у нас недостаточно сил, чтобы сражаться. Странник ответил, что меч этот — непростой. Он долго искал его. Им не нужно сражаться, им достаточно просто владеть. В его стали — призраки когда-то им убитых.
— Бьянмарн! — ахнула я. Ответила на недоуменный взгляд жриц: — Этот меч — Бьянмарн, Танцующее Лезвие. Я читала о нем. Тот, кто его приручит, может призвать духов людей, однажды убитых мечом, чтобы они сражались на его стороне…
— Да, но мы никак его не называли. И… в наших руках он не танцевал, — усмехнулась Ильгре.
— Он мог утерять часть своей силы после Раскола.
— Возможно. Странник рассказывал о силе меча — что-то о призраках, о тхана, но мы уже почти не различали его слов. Но правда в том, что мы и сами были больше призраками, нежели людьми, изгоями среди изгоев, невидимками для некогда родного клана… Тогда мы и решили назваться тхана. Призраки.
— Бьянмарн был создан, чтобы уничтожать тхана, — поправила я. — Тхана — это темные призраки.
— В каждом из нас есть тьма, — пожав плечами, спокойно сказала Ильгре.
Я помолчала. Лигра, поняв, что опасность нам не угрожает — особенно когда рядом был Мастах — выскользнула из комнаты, чтобы проверить, освободили ли дагуэры короля.
— Когда я коснулась меча… Я услышала голоса, многие из которых узнала. Они взывали ко мне. Призраки… Они меня знали.
— Не понимаю, — нахмурилась я.
— Возможно, магия меча и впрямь изменилась. Бьянмарн, как ты его называешь, не просто заключал внутри себя души им убитых, но и притягивал тхана из межпространства, куда мы уходили после того, как становились призраками. — Вздохнув, Ильгре объяснила: — Когда произошел Раскол, когда Альграсса отсоединилась от Бездны, что-то… пошло не так. Или виной тому неправильно проведенный ритуал, или сама Бездна, которая разъярилась из-за того, что у нее отняли миллиарды кукол… жертв — по большей части, слабых. Отняли добычу. Когда связь между двумя мирами порвалась, магия начала иссякать. И… она изменилась. Но хуже всего то, что, отрезая себя от Бездны, люди Альграссы совершенно забыли про тысячи Скользящих, оставшихся здесь. Или забыли, или не придумали способ отыскать их, созвать, предупредить о грядущем Расколе.
Я ошеломленно смотрела на Ильгре. Выходит, когда Сновидица с Эйбом Атрейсом проводили ритуал Раскола, тысячи Скользящих — тех, кто мог зацепиться за ткань реальности и не перемещаться в Альграссу — оказались замурованы в Бездне?
— Кто-то навсегда застрял в межпространстве — оно словно поглотило их. Но были и другие… Межпространство… что-то сделало с ними. Те, кто сумел вырваться оттуда, навсегда изменились. Их поразило какое-то проклятие, и с каждым новым потомством оно все больше проявлялось. Дети, внуки и правнуки Скользящих рождались увечными и слабыми. Мы, их потомки, почти потеряли способность путешествовать по межпространству, да и находиться там было уже небезопасно — в любой момент ты мог застрять или… перенестись в реальность не полностью. Даже не знаю, что хуже — оказаться навеки запертым в изнанке мира или все же вернуться обратно, лишившись руки, ноги или половины тела.
Я сглотнула. Алексия… Она не виновата. Она не могла знать, как их с Эйбом решение отделить Альграссу от Бездны повлияет на Скользящих.
— Ситуация ухудшалась с каждым годом. Все чаще на свет стали появляться мы, позже назвавшиеся «тхана». С самого рождения мы балансируем между жизнью и смертью. Первые полтора — два, если очень повезет — десятка лет мы выглядим как обычные люди. Мы используем это время, чтобы обеспечить клан пропитанием. Бестелесным еда не нужна, но она нужна нашим детям. Мы заводим потомство, продолжая наш род, пока еще можем. Наши дети не становятся хуже нас, но и у них есть всего пятнадцать-двадцать лет. Потом мы слабеем: уже не можем держать в руках оружие, позже — предметы тяжелее пера. А затем мы начинаем исчезать. Наша плоть истончается, с каждым годом становясь все призрачнее. Мы теряем способность механически воздействовать на окружающий мир — прикасаться к вещам, касаться друг друга. Становимся призраками. И когда мы окончательно утрачиваем связь с физическим миром, нас затягивает в межпространство. Там — магия, которая после физической смерти нам больше не угрожает. Там каждый тхана создает для себя иллюзию, где он рядом с близкими и родными.