Время перемен. Дилогия
Шрифт:
Глава двадцать вторая
ЗАКОН И ПОРЯДОК В ЛАС-ВЕГАСЕ. АМЕРИКАНСКАЯ ВЕРСИЯ
— Я буду отвечать на вопросы только в присутствии русского консула, — монотонно повторял Сучков.
Американские копы скучно и примитивно пытались повесить на него целый букет статей: нападение на полицейского, отъятие у оного оружия, предумышленное (первой степени, как тут принято выражаться) убийство некоего Хамаса Брика, ушедшего в лучший мир от кровоизлияния в мозг, вызванного ударом пластиковой пули, выпущенной из оружия,
С момента задержания русских прошло полтора часа. Никаких «официальных лиц с извинениями» не наблюдалось. Теперь оставалось ждать обещанную Артёмом через пять-шесть часов «группу санирования и зачистки». Но эти пять-шесть часов следовало еще пережить.
— Я хочу видеть русского консула, — устало проговорил Сучков нависшему над ним чернокожему.
— Я тебе, белая сука, сейчас сделаю такого консула… — посулил черный коп, раскачивая перед носом у Ивана кулачищем.
Другой полицейский, еще чернее, давил лапами плечи Сучкова и дышал ему в затылок смесью ментола и чеснока.
Сучков мог бы уложить обоих за три секунды. Заднему — головой в рожу, переднему — ногой по органам размножения. Но что дальше? Руки скованы за спиной, за стеклянной дверью — целая прорва копов… Что характерно — ни одного европеоида. Пристрелят раньше, чем Сучков откроет дверь.
— Лучше бы тебе, русский, признаться, — просипел в ухо второй полицейский. — Твой дружок поумнее. Ты видел: он всё подписал и теперь отдыхает в уютной камере. Поверь, русский, так будет лучше. Подпишешь признание — и мы сразу позвоним твоему консулу.
Не врал коп. Грива действительно всё подписал. Признался в убийстве трех человек и нанесении телесных повреждений еще двадцати двум. Признался, что сам напал на толпу «в состоянии умопомрачения»…
Зачем Артём это сделал, Сучков не знал. Наверное, у него были причины. Сучков ничего подписывать не собирался. Возможно, это было неправильно. Возможно, ему следовало поступить так же, как поступил Грива, в надежде, что свои потом сумеют как-то его вытащить. Но еще он знал, что, подписав признание, он многажды усложнит работу русским дипломатам…
— …Давай, заходи, русский, — полицейский втолкнул Гриву в камеру. — Тебе здесь понравится, русский! — Полицейский захохотал.
— Наручники сними! — потребовал Грива.
— Обойдешься! Трахать тебя в задницу они не помешают. Ха-ха!
Решетчатая дверь с лязгом захлопнулась.
Грива оказался в узкой клетке длиной метра четыре и шириной — около двух.
На нижних нарах сидели трое черных. На верхних, свесив ноги, — еще двое.
Похоже «специалисту по Африке» опять придется работать со знакомым контингентом.
Хотя нет. В отличие от Африки, где к белому человеку относятся с пиететом, в Североамериканских Штатах белое меньшинство всё еще не расплатилось за то, что в далеком прошлом предков нынешних афроамериканцев увезли от родных бананов и баобабов.
Сидевший
Гриве эта ухмылка не понравилась. Он отступил к двери, быстро оглянулся. В коридорчике за решеткой стояли двое копов. Тоже черных и тоже ухмыляющихся.
На мгновение абсолютная уверенность сотрудника «Алладина» покинула Гриву, и он превратился в безоружного, скованного человека, оказавшегося в окружении многочисленных и опасных зверей.
— А ты милашка, беляш! — сидевший внизу бритый наголо негр попытался ухватить Гриву за ногу. Артём отпрянул. Обитатели камеры загоготали.
— Стесняется! — объявил бритый. — Слышь, Джим, я буду вторым после тебя, ладно? Люблю скромниц!
— Договорились, брат! — ответил здоровенный. — Иди сюда, медовый! Никогда еще не трахал русских!
— А ты вообще кого-нибудь трахал, кроме своего кулака? — осведомился Грива.
Кто-то захихикал.
— Ты совершил большую ошибку, русский, открыв свой ротик, — процедил громила.
— Да ну? — усмехнулся Артём. — Ты такой большой, а дружок у тебя — меньше мизинца. Может, ты — трансвестит?
— Сейчас ты увидишь, какой у меня дружок! — посулил громила, расстегивая ремень…
— Осторожней, Джим! — воскликнул один из копов. — Он снимает наручники!
— Осторожность, — сказал Артём, — это такое качество, которое никогда не лишне…
Его правая рука вылетела из-за спины, и стальной браслет ударил в переносицу бритого на нарах. Тот свалился на пол — под ноги рванувшемуся вперед громиле Джиму. Громила споткнулся, пролетел мимо посторонившегося Гривы и проверил головой прочность железных прутьев. Грива добавил каблуком по мускулистому загривку, не дожидаясь нового нападения, приложил еще двоим, увернулся от прыгнувшего сверху и воткнул ему локоть в солнечное сплетение. Полицейские по ту сторону решетки раззявили рты. Они ожидали совсем другого шоу.
— Не бей, не надо, пожалуйста! — завизжал, втискиваясь в угол, последний не окученный обитатель камеры.
Бум! Пластиковая пуля угодила ему в лоб, приложив затылком о стену камеры. Грива успел распластаться вдоль стены. Потом подхватил одного из вырубленных негров, прикрылся им. Ошалевший коп палил, не разбирая и особенно не целясь. Пластиковые пули рикошетили от стен, что было особенно неприятно. Одна чиркнула по ноге, вторая чувствительно шлепнула в бок. Второй коп орал в коммуникатор, вызывая подмогу…
«Ну всё! — решил Артём. — Вы меня достали!»
Время щадящего противодействия кончилось. Пришло время…
Двери в коридор распахнулись… И тонкий белый луч отсек правую руку стрелявшего полицейского. Тот еще секунду не понимал, что произошло. Мозг продолжал отдавать приказ пальцу: давить на спуск.
Второй сообразил быстрее. Бросил рацию и поднял руки.
Грива выпустил избитого негра.
И на всякий случай тоже решил не двигаться и держать руки на виду. Что происходит?