Время перемен. Лабиринт Безумия
Шрифт:
— Нет, не знаешь, — возразил он. — Если бы я не нашел тебя сегодня, завтра меня бы здесь уже не было. Мы бы разминулись, и это было бы дико обидно, потому что я собирался вернуться так быстро, насколько возможно. Прости, что я уехал, но я надеялся обернуться в Аккмал и обратно, пока ты приходишь в себя и выздоравливаешь. Я подумал: верну Ключи сам, чтобы тебе больше не пришлось оставлять Траш в одиночестве…
Гончая улыбнулась шире.
— А еще ты подумал, что к тому времени я или раздолбаю твой перстень к такой-то матери, или окончательно остыну и не зашибу тебя с ходу, едва увижу.
Таррэн смущенно кивнул и заглянул в лучащиеся удовольствием голубые глаза. Он не все понял, о чем она хотела сказать этой лукавой улыбкой, но вникать не стал —
Он ласково провел пальцами по ее вспыхнувшей щеке.
— В нашем Роду не приживаются женщины, Белка. Никогда не приживались, не справлялись просто, потому что урожденные эльфийки слишком слабы, чтобы выдерживать наш Огонь. Знаешь, он ведь умеет убивать не сразу. Он может причинять боль и способен уничтожить всякую жизнь, если только мы… не справимся с этой магией. Если не сдержимся и позволим ей взять верх над рассудком. Светлые не знают этого проклятия, им неведом этот кошмар, потому что Огонь Жизни, что течет в наших жилах, был создан исключительно Изиаром. Только для себя. Это дает нам огромную силу, приносит славу сильнейших магов этого мира, власть и все то, о чем мечтают многие глупцы. Но она же нас убивает, малыш. Из-за Огня нам долгие годы приходится учиться владеть собой. Именно поэтому мы чаще всего — одиночки по натуре. Поэтому же у Темного Владыки никогда не бывает больше двух сыновей, хотя никто на Лиаре не знает истинной причины. А она до ужаса проста, потому что дело вовсе не в троне и не в том, что нам не нужны распри между кровными родственниками. Даже не в том, что мы боимся кровавых междоусобиц. Нет. Все гораздо проще, малыш: просто мы не хотим губить наших женщин — тех, кто по доброй воле согласится стать супругой Темного Владыки. Потому что это и честь, и приговор для них, Белка. Тяжкий выбор ради того, чтобы Лиара жила, а на троне оставалась исключительно кровь Изиара. Для них это значит скорую смерть — от того самого Огня, который непременно зарождается в них вместе с новой жизнью, с появлением любого мужчины в нашем Роду, и с каждым возрождением Родового Ясеня. Одна жизнь за одну ужасную смерть. Но таких жизней у нас осталось не слишком много, малыш. Ты была права: мы вымираем, и вымирает в первую очередь теми, кто способен возродить мой Дом. Именно поэтому два века назад было принято решение искать другие пути, именно поэтому поиски возглавил мой старший брат. Поэтому же пострадала ты сама, и я никогда не прощу его за это. Нам трудно выжить, когда с каждым веком отчетливо видно, что нас становится все меньше и меньше. С этим невозможно смириться, и наши женщины это прекрасно понимают. Не все, конечно, но они соглашаются на эту цену ради выживания целой расы, Белка, тогда как я никогда не хотел себе будущего ТАКОЙ ценой. Теперь понимаешь?
Она удивленно моргнула.
— Вот почему ты оказался таким стойким! А я не знала! Думала, что ты неправильный даже в этом!
Таррэн слабо улыбнулся и покачал головой.
— Когда живешь пять веков и ежедневно следишь за собой, сдерживая рвущуюся наружу магию, об остальном думаешь мало. А мне всегда казалось ужасным, что кто-то из моих сестер решится принять смерть от моего Огня.
— Но ты ведь был с женщинами? Разве не так? Ты же не… э-э-э…
— Разумеется, я знал близость, не раз и не два — это правда, которую глупо было бы отрицать. Но я никого не убил, потому что Огонь Жизни чаще всего можно сдержать и заставить подчиниться. А по-настоящему опасным он становится только в одном случае.
— Наследник, — понимающе хмыкнула Белка.
— Верно: Огонь передается по наследству. Так было у отца, и у брата, и у меня тоже. Наших матерей из-за него давно нет в живых — не выдержали его силы. Однако больше этот рок никому не грозит, — в зеленых глазах эльфа промелькнула знакомая тоска, но почти сразу исчезла. — Талларен мертв, отец давно утратил эту возможность, а я… прости за подробности, но три дня назад я достиг второго совершеннолетия, малыш, и теперь моя магия никому не причинит вреда.
Она на секунду задумалась, но потом с вызовом вздернула носик.
— А на меня не действует твой Огонь!
— Знаю, — тихо шепнул эльф, наконец-то, крепко обнимая долгожданную пару, которую искал больше пяти веков. Прижался щекой к ее волосам, жадно вдохнул тонкий аромат эльфийского меда, ощутил, как она охотно прильнула в ответ, и вдруг почувствовал, как отпускает внутри страшное напряжение. Согласна! Она действительно согласна остаться с ним, желала этого, стремилась к нему, так долго испытывала и проверяла, а теперь, наконец, полностью поверила. Да, это так. Она даже могла бы подарить ему истинного наследника, если бы все выяснилось немного раньше… ведь три дня назад… всего три бесконечно долгих дня порознь, когда он еще мог… если бы только решился, если бы она узнала, и все было бы по-другому… но лучше поздно, чем никогда. Ведь изменчивая Гончая стоила даже такую цену, так что он не жалел. Действительно не жалел ни о чем и мечтал только о том, чтобы этот момент длился как можно дольше.
Его пара. Самая настоящая пара, ради которой он был готов на все. Ради нее стоило терпеть и ждать долгие годы, ради нее же имело смысл бороться и восставать против всего Совета. Ради нее стоило идти сквозь подземелья Лабиринта и безжалостно уничтожить главу своего Рода. Ради нее стоило смириться с его скорым угасанием — без наследника кровь Изиара исчезнет всего через несколько веков! Но это было неважным. Ничто больше не имело значения, кроме него, нее и того вулкана, что уже бурлил между ними, да все никак не мог вырваться наружу.
— Я люблю тебя, малыш, и никогда не сделаю тебе больно. Клянусь.
Белка, довольно улыбнувшись, по-хозяйски поерзала, устраиваясь в тесных объятиях поудобнее, посопела, покосилась на закрытую дверь, на умиротворенное лицо Темного эльфа, который с мягкой улыбкой обнимал ее за плечи. Немного подождала чего-то. Похмыкала, позволила теребить свои волосы и мочки ушей, потерлась щекой сама, задышала в рубаху, пощекотала ресницами его вкусно пахнущую кожу. Завертелась, завозилась, а затем вдруг не выдержала:
— Слушай, совсем забыла сказать: терпеть не могу, когда мужчина торчит в помещении в грязных сапогах. Тем более, когда я сама босая! Ты что, все клумбы по дороге сюда истоптал? Или носом землю рыл?
— Я спешил, — смущенно возразил Таррэн, одновременно пытаясь избавиться от перепачканной в земле обуви. Неловко подрыгал сперва одной, а затем и другой ногой, едва не зарычал с досады, потому что отпускать ее совершенно не собирался даже не мгновение. Но все-таки справился с трудной задачей и снова коснулся губами ее волос, наслаждаясь каждым мигом этой удивительной близости, от которой уже начинала кружиться голова и гулко стучало сердце.
Однако свирепая Гончая на этом не успокоилась.
— Значит, плохо спешил! Я тут испереживалась вся, понимаешь, из-за того, что перстень сломался, все глаза проглядела, напугалась, что ты промахнешься или не успеешь до третьего колокола… и вообще, когда проснулась одна, решила, что ты меня бросил, и уже собралась прибить при первой же встрече! С места сорвалась, как ненормальная! Парней своих бросила и всю Заставу, заодно! Дядько напугала до полусмерти, потому что он решил… эй! А почему у тебя рубаха пахнет?! — она принюхалась и громко фыркнула. — Снимай сейчас же! Я пугаюсь запаха пота! И ремень заодно, а то он мне в бок колет! И вообще, мне холодно сидеть на каменном полу! Тебе не стыдно? Девушка уже просит, а ты до сих пор не поднял ее на руки! Безобразие!