Время синтеза
Шрифт:
– Привет!
– сменяет короткую песню аюла синтетический голос "боба". Оуи сидит в кресле, синяя сеть плотно облегает всё его тело.
– Ты здесь?
– мой голос звучит так слабо, прерывисто и хрипло, что "боб" долго недовольно щёлкает, прежде чем спеть перевод.
– А разве меня не видно?
– искренне удивляется аюл.
– Видно... я не о том. Почему ты не улетел?
– Хотел убедиться, что с тобой всё хорошо, да и самому мне тоже надо пару суток подлечиться.
И тут я с ужасом замечаю на теле Оуи серые пятна с запекшейся голубой... кровью?.. по краям. Я смотрю на них через ячейки синей
– Ты...
– я закрываю глаза, стараясь скрыть слёзы.
– Дверь... "Болгарка"... Ты всё это сделал без скафандра?
– К горлу подкатывает комок.
– А что мне оставалось? Я услышал гудок и понял, что ты здесь и тебе нужна помощь. Если бы я не вышел и не забрал у тебя луус, ты была бы мертва.
– Хоботок аюла опускается вниз, сеть на нём растягивается, и я вижу на посеревшей коже засохшие голубые струпья.
– Прости меня, Оуи...
– Ладно, заживет. Хорошо ещё, что был вечер. На вашем летнем солнце я бы сгорел до костей.
– Оуи, я так перед тобой виновата... я... ты... понимаешь...
– Не надо ничего объяснять. Я всё знаю от лууса. Никто не идеален, увы! Ты совершила ошибку, но потом тоже хотела меня спасти. Так что пойди-ка ты лучше на кухню и выпей ещё воды с глюкозой, я там нашёл пару ампул в аптечке. И поешь как следует: тебе надо восстановить энергию.
Корабль Оуи отрывается от земли и стремительно уходит ввысь. Словно огромный ночной мотылёк летит на свет Луны, растворяясь в её мягком сиянии, и вокруг остаются только звёзды.
Оуи возвращается домой... Я очень рада за него, правда!
Стоит тихая июльская ночь, а я вздрагиваю, как от порыва холодного ветра, вдруг унесшего всё тепло в небо.
Когда нельзя убить
– Кто там?
Бархатный, низкий для женщины, очень приятный голос.
– Здравствуй, Лайла. Это Андрей.
Ослепительно улыбаюсь в камеру, зная, что выгляжу безупречно. Лёгкий костюм из белого льна, светло-голубая рубашка под цвет моих глаз и бело-розовая кустовая гвоздика в руках. Это любимые цветы Лайлы. Их тонкий, нежный аромат добавляет моему образу ещё больше изысканности.
Щёлкает замок, я вхожу и почти бегом поднимаюсь по лестнице. Настроение прекрасное.
Лайла распахивает дверь:
– Проходи. Устраивайся пока здесь, на диване.
– Она тоже улыбается, но глаза остаются серьёзными, а под мастерски сделанным макияжем угадываются последствия бессонной ночи.
– Можешь налить себе выпить.
– Она указывает на маленький столик, где теснятся бутылки и запотевшее ведёрко со льдом.
– Хочешь, включи музыку.
– Музыку!
– соглашаюсь я.
– Ленвоки Рилс, альбом "Странствия души", средняя громкость.
Повинуясь моей команде, музыкальный центр включает "Свет за окном" - первую песню альбома.
– Я буду готова через пять минут, - говорит Лайла, направляясь в другую комнату.
– Не спеши, у нас полно времени, - отвечаю я, подходя к столику с напитками.
Но она появляется, как и обещала, ровно через пять минут с электронным планшетом в руках. Шёлковый брючный костюм брусничного цвета изумительно оттеняет белизну её кожи и блеск чёрных волос. Лайла присаживается рядом со мной на диван и включает планшет.
– Вижу, тебе нравится Ленвоки Рилс, - говорит она, и я киваю.
– Мне тоже. У него поразительная поэзия...
– Она быстро находит нужную книгу и начинает не спеша прокручивать страницы.
– В этом сборнике нет текстов песен, только то, что не положено на музыку. Есть что-то особенное, завораживающее в этих строках, которые, по мнению самого Ленвоки, должны навсегда остаться только стихами... Можно я тебе немного почитаю?
– Давай.
– Я заинтригован.
– Музыка, снизить громкость до первого уровня, - произносит Лайла, и звук послушно угасает, оставаясь едва заметным фоном.
Она начинает тихо и робко, но необыкновенный, живой мир Рилса быстро затягивает, и уже со второй строки Лайла читает уверенно и с выражением. На её щеках проступает лёгкий румянец.
Я хорошо знаю это стихотворение, но, растворённое в движениях губ и ресниц Лайлы, в низком, с едва заметной, волнующей хрипотцой, голосе, оно наполняется новыми глубокими красками, заставляя ловить каждое слово.
Лайла читает, а я смотрю на её профиль и не могу отвести взгляд. Она так красива! Так невероятно, фантастически прекрасна, что у меня сжимается сердце, а в груди становится горячо-горячо... даже трудно дышать.
Голос Лайлы смолкает. Она закрывает книгу и, не поднимая головы, не глядя на меня, спрашивает:
– Тебе понравилось?
– Да.
Я осторожно беру её за плечи и разворачиваю к себе. Нежно провожу ладонью по волосам, откидываю упавшие на лицо локоны. Румянец на щеках Лайлы становится ярче.
– Андрей...
– Я люблю тебя, Лайла.
Мы выходим из дома только через два часа. Мы безбожно опаздываем, и нам от этого безумно весело.
Зал переполнен, хотя билеты стоят баснословных денег. В наш город прибыла звезда поющего танца - невероятный, ослепительный Илио Тан. Сегодня единственное выступление, и оно уже началось. Те, кому не досталось сидячих мест, стоят в проходах, но наши места в первом ряду свободны, и служащий ведёт нас сквозь полутёмное, напоённое чистыми, сильными звуками пространство, мимо замерших в восхищении людей. Балет словно бы неподвластного гравитации Илио рождает песню неземной красоты, и Лайла, кажется, даже перестала дышать, погрузившись в волшебный мир великого танцора. Я пытаюсь расслабиться и получать удовольствие так же, как и все в этом зале, но не получается. Понимаю, что веду себя ужасно глупо, но ничего не могу поделать: я ревную! Бешено ревную Лайлу к Илио.
После концерта нас ждёт романтический ужин на берегу океана, и вот наконец мы с Лайлой остаёмся наедине и, одержимые страстью, до утра занимаемся любовью.
Мелькает калейдоскоп феерических зрелищ, шикарной еды, перелётов классом суперлюкс... Третий день сумасшедшей гонки за удовольствиями подходит к концу.
Я лежу на кровати обессиленный, Лайла выходит из душа и открывает платяной шкаф. Она долго, внимательно рассматривает платья и задумчиво перекладывает бельё. Потом, выбрав наконец наряд, начинает не спеша одеваться. Она делает это так медленно и тщательно, что мне становится не по себе.