Время соборов. Искусство и общество 980-1420 годов
Шрифт:
Наступила реакция. Церковь собирала силы, крепла, отторгала от себя все инородное. В 1179 году предыдущий Собор повелел заключать в лепрозорий, отделив от народа Божия, любого человека, несущего в себе заразу, — пораженного гнойной болезнью, а также безумного или одержимого бесами. Продолжая эту политику, Собор, созванный Иннокентием III, предписывал евреям носить особую нашивку на одежде, некую метку — знак изгоев. Затем Церковь перешла в наступление. Следовало сохранить единство католического мира, и цель крестового похода была изменена — борьба теперь велась с раскольниками (в 1204 г. армия крестоносцев захватила Константинополь), а также, и в первую очередь, с еретиками, представлявшими главное зло [115] . В 1209 году Папа, пообещав рыцарям области Иль-де-Франс индульгенции из Святой земли, призвал разграбить Лангедок и уничтожить альбигойцев [116] . В этой борьбе, говорил он, и отчаянном усилии повсеместно утвердить свое владычество Римская Церковь давно не полагается более на монахов.
115
Ж. Дюби намекает на события Четвертого крестового похода, когда крестоносцы, подстрекаемые правительством Венеции, для которой Византия была главным торговым соперником в Восточном Средиземноморье, вместо освобождения Святой земли вмешались в 1202 г. в борьбу за власть в Константинополе, в 1203 г. посадили на трон своего претендента, а после свержения последнего в 1204 г. захватили Константинополь и попытались создать собственную крестоносную «Римскую империю» (позднейшие историки назвали ее «Латинской империей»), которой не удалось распространить свою власть на всю территорию Византийской державы; в 1261 г. греки вернули себе Константинополь. Одним из аргументов крестоносцев в пользу своих действий было заявленное стремление к восстановлению христианского единства. Восточная и западная ветви некогда единой христианской Церкви достаточно давно конфликтовали друг с другом, временами отделялись друг от
116
См. примеч. 2 к гл. 4.
Древние монашеские ордена утратили свой авторитет, служили посмешищем на рыцарских пирах. Дидактические поэмы, составленные в начале XIII века для французской аристократии на ее родном языке, полны критических замечаний о бенедиктинцах и картезианцах, упреков в уединенном и роскошном образе жизни, который они вели, «будто настоящие ярмарочные торгаши». В действительности обличения были направлены против религии равнодушия и самодовольного эгоизма. Монахи — рыцари орденов тамплиеров и госпитальеров [117] в меньшей степени подверглись опале. Они, по крайней мере, сражались в миру, проповедовали куртуазные добродетели — мужество и стремление к завоеваниям, представляли собой иллюстрацию деятельного христианства. Однако духовные движения, приведшие к возникновению новых конгрегаций, призывали теперь к религиозной жизни, которая была основана не на звоне мечей и конных поединках, а на любви к Богу и людям. Подражание Христу, Его заботе о бедных — таков новый стиль ордена Святого Духа, последователи которого посвящали себя уходу за больными, а также ордена тринитариев [118] , занимавшегося выкупом пленных. Деятельность этих орденов отвечала евангельским настроениям, которыми были проникнуты миряне. Лишь такой подход давал некоторую надежду на благоприятный исход в битве с лжеучениями. Иннокентий III прекрасно сознавал это, он сам привнес в Церковь некоторые элементы учения вальденсов и множества других сект, проповедовавших отказ от богатства, — он принял «католических бедняков», гумилиатов; [119] поддержал светское покаяние. Теперь следовало привлечь интерес к двум учителям, двум «вождям», которых Небесный Промысл, стремясь приблизить Церковь ко Христу,
117
Госпитальеры, или иоанниты — старейший из духовно-рыцарских орденов. Основан в 1070 или 1080 г. в Иерусалиме под названием «Госпитальная братия св. Иоанна» (строго говоря, это был не орден, а религиозное братство). Первоначаль но в этом братстве были монахи, заботившиеся о больных паломниках, и рыцари, охранявшие их. Около 1099 г., после взятия Иерусалима крестоносцами, рыцари отделились от монахов и приняли название «Орден рыцарей госпиталя св. Иоанна Иерусалимского». В 1113 г. этот орден был официально признан Папой, причем в его состав входили и служители странноприимного дома. Между 1118 и 1120 гг., возможно, под влиянием тамплиеров для рыцарей-иоаннитов стали обязательными четыре обета воинов-монахов, то есть орден превратился в духовно-рыцарский в полном смысле слова. Окончательно устав был утвержден лишь в 1259 г. Первоначальным одеянием членов ордена была черная мантия с короткими и очень узкими рукавами (это символизировало отсутствие свободы у монахов) и белым крестом с раздвоенными окончаниями (так называемый «мальтийский крест») на левом плече. В середине XIII в. был принят красный плащ с указанным белым крестом. После падения Иерусалимского королевства госпитальеры, не имевшие обширных владений в Западной Европе, сначала обосновались в городе Лимасол на Кипре, а в 1309 г. отвоевали остров Родос у Византии и сделали его орденским государством; тогда же они стали именовать себя «Родосскими рыцарями» (официальное название сохранялось по-прежнему). В 1523 г. турки выбили их с острова, и в 1530 г. они заняли о. Мальту и получили название «Мальтийских рыцарей». Дальнейшие перипетии ордена выходят за рамки Средневековья; формально орден существует доныне, представляет собой подвассальное Ватикану государство, его резиденция в Риме обладает правом экстерриториальности, но на деле — это религиозно-благотворительная организация.
118
Орден Святого Духа (точнее — орден госпиталитов Святого Духа; госпиталиты) — созданная в конце XII в. (устав ордена утвержден в 1198 г.) конгрегация каноников (см. примеч. 4, с. 352), то есть немонашеское объединение; госпиталиты посвящали себя уходу за больными по всей Западной Европе, а в течение XIII в. Стали создавать также приюты для нищих и воспитательные дома.
Тринитарии — члены созданного в 1199 г. «Ордена Святейшей Троицы для освобождения пленных». Этот орден, также бывший не монашеским объединением, а конгрегацией каноников, занимался, как явствует из названия, выкупом христианских пленников у мусульман.
119
Католические бедняки (Pauperes Catholici) — созданное в 1207 г. Объединение бывших вальденсов, которые заявили о полном подчинении католической Церкви, об отказе от учения об обязательной для всех бедности, но испросили для себя право (и получили его) вести нищенствующий образ жизни.
В середине XII в. (скорее всего, в 1160 г.; называются и другие даты: 1134 г. и даже — маловероятно — 1017 г.) в Милане возникли общины гумилиатов (от лат. humilis — «смиренный»), мирян, не отказывавшихся ни от семьи, ни от привычного быта, но практиковавших в обыденной жизни большую, нежели это было принято, религиозность (отказ от клятв, ношение скромных одежд, широкая благотворительность); к концу XII в. гумилиаты стали принимать к себе клириков и организовывать для них общины по типу каноникатов, а в 1201 г. превратились в конгрегацию каноников, прекратив принимать мирян.
Речь идет о Франциске Ассизском и Доминике Гусмане, впоследствии канонизированном.
В 1205 году парижские рыцари еще не мчались в Лангедок, чтобы во имя Христа истребить еретиков или любого, кто попался бы им под руку. Папа Иннокентий III принял епископа испанского города Осма, которого сопровождал субприор Доминик. Их путь в Рим лежал через области, охваченные ересью катаров, и в Монпелье они встретили совершенно павших духом легатов-цистерцианцев. Причины поражения католиков предстали им со всей ясностью — они заключались в безнравственном поведении духовенства, погрязшего в роскоши. Прибывшие объявили Папе, что «для того чтобы закрыть рот злоязычным, священнослужители должны уподобиться Доброму Пастырю, проявлять смирение, ходить пешком, не иметь золота и серебра — иными словами, вести образ жизни, во всем сходный с апостольским». Епископ и его каноник предлагали отказаться от роскоши, в которой со времен Карла Великого жили все церковники Западной Европы, отказаться от конных выездов, драгоценностей, знаков земного могущества. Они намеревались вернуться в области, находившиеся в руках раскольников, в качестве свидетелей о Христе — истинно евангельских свидетелей, то есть совершенно нищих. Папа благословил и поддержал их, и посланцы отправились в Нарбонну. В Памье, Лаво и Фанжо они открыто выступили против совершенных, но теперь все видели, что представители Римской Церкви, как и их противники, не имели ни богатства, ни жен, ни оружия. Начались турниры красноречия. Доминик и его спутники были священнослужителями, образованными людьми. Если еретикам удалось восторжествовать над монахами-затворниками, то теперь в борьбу вступали представители университетской культуры. Они составляли памятные записки, заранее готовились к диспутам, желая ниспровергнуть сами догмы катаров, доказать их несостоятельность с точки зрения богословия. Свои аргументы они излагали на окситанском [121] языке, том же, на котором говорили их противники. Победителя в турнире выбирала аудитория, состоявшая из сеньоров и горожан. Доминик остался в одиночестве. В то время он основал близ города Пруй женский монастырь, соперник общин, куда женщины этой области удалялись, желая вести аскетический образ жизни и упражняться в катарских добродетелях. В монастыре был принят устав святого Августина [122] , основанный на заповеди бедности. Лучше не знать, какова была судьба Доминика в кровавом водовороте крестовых походов; однако через некоторое время он снова начал проповедовать. Новый епископ Тулузы приблизил к себе Доминика вместе с группой его учеников. В краю, разграбленном бандами Симона де Монфора, католичество, подобно тирании, насаждалось силой, на руинах, встречая молчаливое сопротивление истребляемого, подавленного, враждебного населения. Маленькая доминиканская община пыталась сражаться, предпринимала новые попытки овладеть умами и посвятила свою деятельность духовному возрождению. Доминик присутствовал на Латеранском соборе. Отцы Церкви, прибывшие на Собор, созванный для борьбы с бесчисленным множеством сект, с подозрением отнеслись к возникновению новой конгрегации. Доминик сумел победить их недоверие. Ему было предписано воздержаться от составления собственного устава и выбрать какой-либо из уже существовавших. Доминик выбрал тот, который дал монахиням пруйской обители, — устав каноников-августинцев. Внеся некоторые изменения в этот устав, он основал орден проповедников.
120
Цит. по: Данте. Божественная комедия. Рай. XI. 36.
121
Окситания - Южная Франция к югу от Луары. С раннего Средневековья две части Франции различались и правовыми нормами (на севере — обычное право, на юге — римское), и степенью романизации (юг испытал большее, нежели север, воздействие римской цивилизации), и способами обработки земли, и формами землепользования, и — главное — языками. На севере господствовал так называемый лангедойль, он же северофранцузский, или старофранцузский, язык, на юге - лангедок, он же южнофранцузский, старопровансальский, или окситанский. Название этих языков (и само название Окситании) образовано от произношения слова «да» на севере («oil» — «ойль») и на юге («ос» — «ок») соответственно. Слово «Окситания» возникло лишь в XIX в., но выражения «окситанский язык» (lingua occitana) и «родина окситанского языка» (patria lingua occitana) появились в официальных документах уже в начале XIV в.
122
Августинцы — здесь: наиболее известная в Средние века конгрегация каноников. Во второй половине IX в. на основе трудов Августина Блаженного была создана компиляция, получившая название Устав святого Августина, и именно эта компиляция легла в основу жизни августинцев. В 1265 г. конгрегации августинцев были преобразованы в единый монашеский нищенствующий орден.
Главным принципом доминиканцев стала совершенная нищета. Не бутафорское нестяжание цистерцианцев, а истинное, подобное бедности Христа. Богатство подтачивало мир, именно против него следовало направить острие меча. В XXVI главе, называвшейся «Отказ от собственности», излагался этот основополагающий тезис: «Никаким образом мы не будем получать ни собственности, ни дохода». В обществе, где земля перестала быть единственной ценностью, возникла религиозная община, которая впервые в истории не укрепляла своей власти земельными владениями. Ее монахи не возделывали поля, а добывали пропитание, бродя от порога к порогу. Книги — вот все, что было у доминиканца. Его орудия труда. Ему надлежало распространять истинную веру, шаг за шагом теснить демонов неверия, ловких противников, которых можно было изгнать лишь при помощи знаний, дарованных Духом. Следовательно, доминиканцу необходимо было непрерывно упражняться, закалять ум, вооружаться аргументами, читать, учиться. Лучше всего получать знания в группе, что уже было наглядно доказано университетскими преподавателями. Монахи-доминиканцы жили в общине, как соборные каноники или бенедиктинцы. Но не за тем, чтобы хором с утра до ночи петь хвалу Господу. Для доминиканцев литургические каноны становятся более гибкими, упрощаются: братья значительно сокращают объем молитвословий, обращаясь к Богу когда угодно и не заботясь о соблюдении установленных часов. Они более не рабы космических ритмов, которые на протяжении веков, невзирая на перемены в окружающем мире, устанавливали порядок общения с Богом. Миссия проповедника побуждала доминиканца к действиям — сражение нельзя было откладывать. Встреча с противником происходила не один на один в пустыне или в полях — враг находился среди людей, в самом центре нового мира. Речь уже шла не только о деревне, но и о городе, где также предстояло сражение. Поэтому доминиканский монастырь возник среди городских домов, на которые проливал свой свет. Обитель братьев проповедников отличалась от обычной обители также тем, что жизнь монахов не заключалась в четырех стенах. Монастырь — лишь кров для братьев, куда, завершив дела, они возвращаются на ночлег, где делят пищу — подаяние, собранное в предместьях. Кроме того, как и монастырь при соборе, доминиканская обитель стала — и в этом состоит ее главная задача — некой стройкой, где кипит умственная работа, иначе говоря — школой. В каждом подобном центре обучения «лектор» излагает и комментирует Священное Писание. В соответствии с уставом каждый доминиканец должен иметь собственноручно переписанные Библию, «Сентенции» Петра Ломбардского, где в сжатой форме содержится вся богословская наука, «Историю» Петра Едока, откуда можно черпать темы проповедей. Речь не шла о тяжелых, богато переплетенных книгах, подобных тем, что извлекались из монастырских библиотек для богослужений или долгих размышлений. Это были настоящие учебники, всегда находившиеся под рукой, которые братья проповедники носили с собой в суме, чтобы в любой момент получить нужную справку. Большую часть содержавшегося в книгах они помнили наизусть.
Не следует основываться в своих занятиях на писаниях язычников и философов, за исключением краткого ознакомления с ними. Не следует изучать светские науки, а также так называемые свободные искусства, за исключением тех случаев, когда глава ордена или главный капитул не примут иного решения в отношении кого-либо из братьев. Настоятель может дать особое разрешение ученикам, которые не могут легко прервать свои занятия и которых нельзя потревожить, призвав на службу или обеспокоив любым другим делом.
Самое важное в этом отрывке из установлений ордена, свидетельствующем о нововведениях, о главном стремлении, взгляде, обращенном в будущее, — не формальные и традиционные ограничения, но исключения из правила, открывающие двери интеллектуальным поискам, пока еще осторожным, но уже набирающим силу и размах. Монахам предстоит принять участие в бою за доктрину, следовательно, они обязаны предстать во всеоружии — хорошо разбираться в диалектике, этой «светской науке», а также изучить рациональные доказательства, заключенные в произведениях Аристотеля, философа и язычника. Новый орден возник рядом с образовательными структурами того времени. Во всех крупных городах — центрах образования, в Монпелье, Болонье, Оксфорде и прежде всего в Париже, на улице Сен-Жак, — доминиканские монастыри присоединились к группам, занимавшимся богословскими изысканиями, и вскоре встали в авангарде их.
Орден братьев проповедников, колыбелью которого был кафедральный капитул, отделился от него, стремясь к тому, чтобы просветительская деятельность ордена отвечала требованиям времени, и желая поставить ее на службу Римскому Престолу и под его контроль.
Возникновение францисканского ордена было прямым следствием ряда духовных разочарований, постигших городское население. Сын разбогатевшего купца, выходец из коммуны города, охваченного катарской ересью, Франциск Ассизский в юности предавался куртуазным развлечениям — сочинял любовные песни, участвовал в рыцарских забавах. Позже он проникся тревожными настроениями, которые испытывали в то время средние слои населения южных областей. Это не было проявлением учения катаров — с ним говорил Сам распятый Христос. Когда, вслед за Пьером Вальдо, святой Франциск пожелал отказаться от всех мирских благ и нагим предстал перед своим отцом, бросив к его ногам богатые одежды и деньги, епископ его родного города укрыл его своим плащом. Святой Франциск сохранил верность Церкви. Он также добывал пропитание подаянием. Он без устали возносил хвалу Богу и стал юродивым во имя Господне. По традиции трубадуров, святой Франциск продолжал служить своей возлюбленной — Госпоже Бедности. Он проповедовал покаяние и воспевал красоту мира, брата Солнца и звезды. За ним последовали другие юноши, его друзья. Святой Франциск повел своих учеников, одетых в рубища и не имевших даже сумы, в дальние странствия, подобно Христу, ведшему за собой апостолов. Им предстояла жизнь среди бедняков, работа на скотных дворах и в мастерских. Вечерами они будут делиться со своими спутниками радостью, которую приносит смирение. Если же они не получат денег за работу, тогда с верой, что Бог не оставит их, отправятся просить милостыни.
В 1209 году Папа Иннокентий III, стремившийся привлечь к себе нищенствующие ордена, благословил проповедь святого Франциска и одобрил его простой устав, основанный на нескольких евангельских текстах. Вскоре братья францисканцы появились во всех городах. Первые из них прибыли в Париж в 1219 году. Сначала им был оказан плохой прием — этих одержимых бродяг принимали за еретиков, им приходилось предъявлять письма Папы Римского. Но уже в 1233 году францисканский орден распространился во всех городах Северной Франции. В то время в знатных семьях положение жен и дочерей изменилось в лучшую сторону. Женщины, во всяком случае те из них, которые были богаты, составляли теперь группу, чьи духовные устремления привлекли внимание духовенства. В итальянском городе Ассизи знатная дама Клара основала общину сестер в подражание «меньшим братьям» своего друга Франциска — миноритам. Вскоре возник «третий [123] орден», предлагавший тем, кто не мог порвать с жизнью в миру, правила апостольской жизни, подходившие их положению. Сам святой Франциск продолжал идти вперед по пути подражания Христу. Он пришел к такому самоотождествлению с Ним, что «пламя любви» вызвало на его теле стигматы, подобные ранам, которые получил Спаситель. Толпы почитали его как святого. В городах Тосканы в нем видели образец нового совершенства, пример стремления к смирению, завладевшего недавно сформировавшимся городским слоем населения, стремления к отказу от благ, к благотворительности, к радостному поэтическому настроению, пылкому излиянию чувств. Святой Франциск боролся с ересью не мечом или разумными доводами, а порывами сердца, самим образом жизни, который он вел. В своей простоте он лучше, чем кто бы то ни был, воплощал евангельские истины, растворенные в мире. Этот человек хорошо ладил с Христом, был великим подвижником христианской истории, и можно без преувеличения говорить о том, что именно ему мы обязаны всем, что сохранилось в наши дни от живого христианства.
123
Первые два монашеские — мужской и женский. (Примеч. ред.)
Святой Франциск не был священником и не стремился им стать; этому примеру следовали и его первые ученики. Но он не был настроен против духовенства. Говоря с народом, святой Франциск лишь желал помочь тем, кто каждый день освящал хлеб и вино. В то время главным оружием Церкви в борьбе с катарами, вальденсами и всеми, кто отвергал священство, была Евхаристия. Латеранский собор установил догмат пресуществления. В Бокэре, Сен-Жиле, Модене — городах, зараженных ересью, — на церковных порталах возникли скульптурные изображения Тайной вечери — Христос протягивает ломоть хлеба Иуде. Святой Франциск, слуга духовенства, встал на защиту священников.
Если блаженной Деве Марии воздается столь великое почитание, подобающее Ей, ибо Она носила Христа в Своем благословенном чреве, если блаженный Иоанн Креститель содрогнулся и не осмелился коснуться главы своего Господа, если гробница, где временно покоится тело Христа, окружена почитанием, сколь свят, справедлив и достоин тот, кто своими руками прикасается, принимает в сердце и уста и дает другим в пищу тело и кровь Христовы.
В своем духовном завещании святой Франциск продолжает: