Время тяжелых ботинок
Шрифт:
Кинжалу захотелось помочь «несчастному» военному пенсионеру, чьими усилиями его коллекция кортиков за небольшой отрезок времени изрядно пополнилась.
– Кирилл Юрьевич, я попробую что-нибудь сделать. Если вы мне доверяете, – о каком предприятии идёт речь?
«Избитый рейдерами» задумался.
Целую минуту он смотрел в окно, потом, видно, «решил», что хуже не будет.
– Это Центральный научный исследовательский институт точной механики и специальной оптики. Когда-то это было сверхсекретное оборонное предприятие. А сейчас, сами видите, предмет бандитских
11
Адам Устяхин – человек с врождённой способностью подчиняться, выслушивать приказания, добросовестно исполнять свой долг, оказывать услуги.
Адам Устяхин – лидер от Бога и хозяин жизни. И всё это – один и тот же человек.
Бывает.
Всего через неделю он принёс Кинжалу подробный план перехвата Института механики.
КОНТРВХОД – силовой вынос изготовившихся к атаке рейдеров с помощью подставного ЧОПа организовал начальник безопасности холдинга Затвор. При этом он побожился, что «никого даже пальцем не тронул».
«Знаю я тебя!» – строго сказал Кинжал.
Из того, что напел ему Дрозд, Кинжал не понял почти ничего:
– Дальше действуем так. Покупаем 34 процента обыкновенных именных акций у двух акционеров. За счёт скупки акций у миноритариев доводим пакет до 46 процентов.
На языке рейдеров это называется СОБИРАТЬ РАСПЫЛ. Определением суда арестовываем акции оппозиции, а чтобы их директор не вывел активы, накладываем арест на недвижимость, то есть ПОЛУЧАЕМ КРИВЫЕ МЕРЫ. После этого проводим собрание акционеров, переизбираем совет директоров, который тут же назначит нашего гендиректора.
И дальше – в таком же духе…
Кинжал был не в восторге от сленга рейдеров, но приходилось терпеть.
Их с Дроздом рейдерский бизнес состоял из четырёх направлений. Три из них обеспечивал холдинг – финансирование, силовую и юридическую поддержку. Но главное в рейдерстве – наличие коррупционных связей в государственных органах. Без этого никакое поглощение невозможно.
И здесь – зона ответственности Адама Устяхина, где он был на коне.
12
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
№ (опускается)
20 декабря 2001 года.
Из аналитической записки Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооружённых сил РФ
«Причины криминализации российской оборонной промышленности».
Наш военно-промышленный комплекс (ВПК) – это 1660 предприятий, без учёта системы Минатома, связанных друг с другом, с энергетикой, транспортом, наукой, управленцами.
Содержать это в прежнем объёме государство не в силах. Но оно, к сожалению, не торопится установить чёткие правила игры для негосударственных собственников и инвесторов. В результате, попадая «в тень», заводы и НИИ военно-промышленного комплекса становятся почвой для криминальных разборок. Это вполне естественно, так как ВПК – это крупные объекты недвижимости, производственные мощности, вместилища уникальных материалов и технологий. Претендентов на это богатство предостаточно.
Сфера ВПК оказалась зоной особо активной деятельности высшего аппарата власти по преобразованию одних госструктур в другие. За десять лет рыночных реформ в ВПК многократно происходили организационные перестройки, которые не имеют другого смысла, кроме как создание видимой активности государства.
Появление новых структур – это всегда результат борьбы одних групп правящей элиты против других.
43 % предприятий ВПК – целиком государственные, 28 – акционерные общества с участием государства, 29 – частные структуры.
На акции заводов и институтов, которые полностью или частично стали частными, претендуют в основном не отечественные банкиры, не иностранные инвесторы, а российские чиновники – через СВОИХ посредников.
Лидеры среди претендентов на «оборонные» акции – это фирмы, связанные с центральными и местными властями, таких 39 процентов. Они идут на прямое нарушение закона, потому что федеральным и региональным чиновникам запрещено заниматься бизнесом.
Они же оказались агрессивнее независимых российских предпринимателей, – тех всего 30 процентов. Наши «чинодралы» обогнали даже криминальные группировки, которые едва набирают 6 процентов.
Но это – претенденты. А кто же реальные хозяева? В 59 процентах случаев – это просто богатые люди, «с деньгами». 33 процента – теневой бизнес.
32 % военно-промышленного комплекса контролируют криминальные структуры.
И, по мнению наших экспертов, криминал будет усиливать своё влияние.
Но возвращаемся к пункту 6. В борьбе серьёзно участвуют довольно агрессивные госчиновники – в лице посреднических фирм – и теневики. А эта категория претендентов не может явиться в суд, конфликты с их участием неразрешимы в рамках закона, поэтому наступает ВРЕМЯ КИЛЛЕРОВ.
Одна из главных причин криминализации ВПК – погружение его в густую тень и пребывание в катастрофическом хозяйственно-экономическом состоянии. В 1999 году весь государственный заказ являл собой всего 22 процента – от всех производственный мощностей российского ВПК.
Вторая причина – руководители заводов и НИИ на свой страх и риск ударились в бизнес. Они вышли на дикий российский рынок с его непомерными налогами, шатким правом собственности и слабой банковской системой. В результате оборонные предприятия стали фигурировать в сомнительных вексельных и кредитных схемах, в разного рода тёмных историях, и последствия не заставят себя долго ждать. В этих условиях контакты и сделки с криминальными группировками неизбежны.
«Оборонка» не доверяет представителям власти. Руководители секретных производств считают, что реформы ВПК проводятся для видимости и с единственной целью – замаскировать личную заинтересованность чиновников в контроле над предприятиями военно-промышленного комплекса.
13
– А с Желваком ты посоветовался? – спросил Брута Джон Касаткин.
– Нет, а зачем? – не понял генеральный директор и рейдер.
– Обтереть тему с паханом – святое дело, – сказал майор военной разведки, как будто полжизни провёл на зоне.