Время тяжелых ботинок
Шрифт:
Уже через десять минут Кинжал облегчённо вздохнул.
– Ты кого-нибудь подозреваешь? – спросил он Астрыкина.
Тот наконец присел, набрал в лёгкие воздух и, сделав губы трубочкой, с шумом медленно выдохнул.
«Хороший признак», – подумал Кинжал:
– Ну, давай, не томи, колись.
– Дважды приходил один странноватый сантехник. Его видел отец. Говорит, это сослуживец капитана первого ранга Чекашкина – с огромным баулом. Старик ещё удивился, что же там за инструмент у него такой?
– Фамилия?
– Неизвестна.
«Опять
Прозвучал ненавязчивый зуммер внутренней связи.
– Неси, Наташа, – угадал хозяин манёвр своих домоправителей.
– Молочко, – обрадовался Димыч, – и оладушки, картофельные!
– Только сначала дело и уж потом разврат! – строго пошутил Кинжал.
Астрыкин вслух размышлял:
– Думаю, что стилет здесь – не главное, так сказать, действующее лицо. Это лишь маячок, сигнал. В коллекцию заложили что-то ещё, а «сантехник» – лишь курьер.
Кто и что – можешь раскопать только ты. Да и этот кансаси… Для простого сигнала могли подбросить что-нибудь попроще, а это, как я понимаю, вещь редкая и дорогая.
Как всякий математик, Кинжал был горазд в карточной игре. Он мог и в дурачка перекинуться, и в банальное очко сыграть, и расписать пульку самого экзотического преферанса. В подростковом возрасте он истово увлёкся картами.
Однако, на его счастье, это вовремя учуял отец. «Убью!» – сказал батя тихо, но проникновенно. Страсть погибла, едва родившись. На математическом факультете он посвятил теории игр курсовую работу, но уже как исследователь в области теории вероятностей, а не энтузиаст зелёного сукна. И вот уже три года он чувствовал, что военные разведчики затеяли против него такой «банчишко», что, скорей всего, из-за стола он встанет проигравшимся в пух и прах.
– Ну, как – достаточно тебе данных для превращения их в информацию? – вернул его к реальности Димыч.
– Можно мне войти? – Олеся была в своём любимом чёрном одеянии, волосы подобраны, глазки подведены.
«Баба, как всегда, – некстати», – скривился Кинжал.
Димыч встал и поклонился.
Олеся увидела разложенные на ковре рядами красивые сексуальные клинки.
«Интересно, где Леонид их прячет?»
Она зашла за его кресло, положила руки на спинку.
– Присядь, пожалуйста, не люблю, когда за спиной стоят.
– Я могу вообще уйти! – убегая, девушка нервно зачастила по лестнице на второй этаж.
– Кажется, я понял, – осенило Астрыкина. – Твой новый клинок, возможно, какой-то сигнал именно от женщины. Так что, Челкаш, cherchez la femme!
4
Похороны Толстого всё время откладывали – шли следственные действия.
Дней через десять в его особняке – Софья с сыном на время уехала на её родину, в Сызрань, – Желвак слушал доклад Алекса о ходе их расследования убийства Лёвы Рокотова.
Водитель-охранник Захарыча подробно описал все последние маршруты шефа.
Дважды они были в Озерках, где Толстый встречался с двумя блатными. Местный «положенец»
Ржавый показал, что это могут быть Хвощ и Тыра. Только, что они с Толстым перетирали, он не в курсе. Кореша приглядывали за домом сестричек, о чём лично Ржавого попросил авторитетный человек из Москвы, – это был сам Кинжал. С ними переговорить не удалось, – дня три назад уехали в Саратов за радиодеталями, у них в Озерках торговая точка, и пропали вместе с машиной, – ищут. По словам водителя-охранника Толстого, в доме сестричек он не был.
Жилище осмотреть не удалось: оно сгорело на третий день после убийства Веточки.
Скорее всего, кто-то из местных и поджёг.
В день убийства, с самого утра, нагрянул Кинжал – со всей охраной. Его, очевидно, вызвала по телефону убившая сестру Олеся. Он всё грамотно зачистил, отвалил валюты и местным браткам, и ментам, и врачам, организовал срочные похороны. Олесю забрал с собой. Установить её местонахождение не удалось: ни в квартире на Малой
Грузинской, ни в особняке на Можайском шоссе она не появлялась.
– Твои выводы, Алекс?
– Кинжал явно затеял какую-то игру, и это краем зацепило Озерки. Слишком много тяжёлых последствий появления в том городке нашего Брута. Сначала гибнет одна из сестёр, потом два братка: их убрали, это очевидно. Нам нужна эта Олеся. Конечно, по всем правилам, Кинжал должен был бы её убрать. Только – не такой он человек, чтобы убивать девчонку. Надо искать, там разгадка смерти Толстого.
– Как думаешь это делать?
– Прошу вашу санкцию на системное наружное наблюдение за Кинжалом, он нас к ней и приведёт.
Желвак почесал затылок:
– Дорогое это удовольствие, Алекс. Да и охрана у него, судя по всему, – профессионалы. Справишься? И надолго это нужно?
– Минимум дней на десять. А работать будем аккуратно, в лучших традициях.
– Ладно, валяй.
– Сергей Палыч, спросить можно?
– Давай.
– Что там с бриллиантами? Софья показала, что видит их впервые. У меня есть подозрение, что это как-то связано с Озерками.
– Жду одного человечка из Иркутска, бывший огранщик, работал с «якутами».
Желвака ознакомили с данными экспертизы. Ни в крови, ни в тканях покойного ничего подозрительного обнаружено не было. Тщательное исследование кожного покрова с помощью новейшей аппаратуры следов инъекции не выявило. Но обширность поражения миокарда говорила, что без фармакологии здесь не обошлось. Обычно смертельному инфаркту предшествуют микропоражения. Здесь же – бычье, здоровое сердце. Вывод следственной бригады: вероятность убийства – 70 процентов. Но нужны версии…
А следователи понимали, что всей правды им всего всё равно не скажут – не та публика. Конечно, «подогретые» Желваком, они рыли носом землю, искали, кто бы мог сыпануть Рокотову Льву Захаровичу препарат, вызывающий инфаркт?