Время верить в чудеса
Шрифт:
— Уйди, малой, — хрипло произнес Гусев. — Не твоя игра.
— Сам уйди, придурок, — звонко отозвался Грановский, пряча очки в карман. — А то сейчас так получишь, что потом костей не соберешь.
— Ира… — заплакала Аленка, дергая за руку сестру. — Ира-а-а-а!
Иринка последний раз оглянулась и как-то вдруг отчетливо, ясно поняла: какая же она была дура! Рядом с ней столько времени ходил верный, преданный Гран, единственный и неповторимый. А она, вместо того чтобы повернуться к нему лицом, носилась за какой-то своей выдуманной любовью к Атосу. Какой Атос, если есть Ванька!
Слезы брызнули у нее из глаз, она подхватила сестру и побежала к виднеющемуся в лесном массиве прогалу — там начиналась дорога, а значит, там были люди, помощь.
На мосту они остановились. Аккуратненькие мальчик и девочка все еще были здесь. Теперь они пускали свой красивый кораблик с другой стороны трубы и смотрели, как легко он огибает камешки и бежит вниз по течению.
— Ой! — Девочка первая увидела беглецов, и глаза ее расширились от удивления. Видимо, Сапожкина была здорово вымазана в грязи. — Вы встретились?
— Встретились, — хрипло выдохнула Иринка.
— А вас искали… — запоздало крикнула девочка ей в спину.
Гран, верный Гран искал их! Наверное, от Смехова узнал, что Иринка пошла за сестрой, и тут же отправился помогать.
— Уже нашли! — крикнула через плечо Сапожкина.
Встречный ветер выдул у нее слезинку. А перед глазами все еще стояла страшная картина — темный лес, мокрые стволы деревьев, взрыхленная ногами земля и две фигуры, одна невысокая кряжистая, вторая тонкая и чуть сутулая, стоят напротив друг друга, и вот-вот должно случиться необратимое.
Иринка шмыгнула носом и снова свернула к деревьям. Даже если Ванька задержит Гусева, остается еще эта лиса Пантелеева. Запас гадостей на сегодня у нее явно не исчерпан.
— Ира, я больше идти не могу, — вдруг прошептала Аленка, и Сапожкина почувствовала, что рука ее налилась тяжестью — всю дорогу она почти тащила сестру на себе.
Иринка обернулась и с ужасом увидела, что у Аленки потерялся ботинок. Этого только не хватало!
— Сейчас! Потерпи чуть-чуть! — вскрикнула Сапожкина и побежала к площадке.
Они вывалились из-за деревьев и тяжело опустились на лавочку. Хорошо, что их не сразу заметили, а то массового бегства мамочек с колясками было бы не избежать. Опустившись на сиденье, Иринка вдруг поняла, что выглядит ужасающе — свитер порван, куртка испачкана, штаны по колено мокрые, кроссовки в тине. А голова, наверное, взлохмачена, глаза выпучены, лицо перепачкано.
— Нашла кого искала? — раздался рядом знакомый голос.
— Угу, — прошептала Иринка, осторожно косясь на бабушку находчивого любителя разворачивать избушки на курьих ножках.
Но у бабки не было в глазах ни испуга, ни удивления. Она смотрела на девочек так, словно ничего удивительного в их виде нет, как будто каждый день из леса выбегают школьницы в растерзанной одежде с тремя башмаками на двоих.
— Ира, — зашептала Аленка, — не ругай меня, пожалуйста, я не нарочно. Саша сказала…
Иринка прижала к себе сестру и крепко поцеловала прямо в перепачканную, соленую от слез щеку.
— Это ты на меня не сердись.
Глаза у Аленки в тот момент были голубые-голубые, бездонные. Иринка никогда не замечала, какие у ее младшей сестренки глаза. А они, оказывается, невероятно красивые.
— И прости. Я больше не буду тебя бросать.
Иринка, наверное, долго еще сидела бы так и любовалась сестрой, только на дорожке кое-кто показался. Сапожкина перевела взгляд на вышедшую из леса фигуру, и дыхание у нее перехватило.
Там стояла Шурка Пантелеева. Выглядела она тоже не лучшим образом — грязная, лохматая, в мокрой одежде. Но глаза ее так сверкали, что она сейчас без труда прожгла бы бетонную стену.
Иринка пригнула голову и заставила склониться сестру.
— Это Бабайка, да? — ахнула Аленка. — За мной? Потому что я плохо себя вела?
— Беги в избушку! — шепотом приказала Иринка, и сестра сползла с лавки.
— Избушка, избушка… — услышала Сапожкина знакомую присказку. Ага, а вот и хитрец Вася, подкрепился булкой и готов на новые подвиги.
На четвереньках Иринка добралась до находчивого мальчишки и дернула его за штанину.
— Чего стоишь? — зашептала она. — Вон Баба-яга в свой дом пришла, сейчас есть всех будет.
Указав в сторону Пантелеевой, Сапожкина юркнула за толстую ножку избушки. И как раз вовремя, потому что Шурка, изучив бегающую вокруг малышню, двинулась к горке.
Вася секунду стоял в оцепенении, но, когда Пантелеева шагнула на нижнюю ступеньку лесенки, взмахнул руками и с воплем: «Баба-яга! Спасите! Баба-яга!» — бросился к лавочкам.
Пантелеева вздрогнула и оглянулась. Сапожкина забралась в избушку по скату горки.
— Баба-яга! — с лету подхватила вся песочница.
Поднялся невообразимый визг и крик, младенцы плакали, дошколята носились, из-за лавочек поднялись две мирно спавшие до этого собаки и стали прыгать среди толпы, громко гавкая. Многие кинулись врассыпную, мамочки пытались поймать перепуганных детей. В Пантелееву полетели формочки, лопатки и носовые платки.
В общем, поднялась настоящая куча-мала.
Шурка брезгливо оглядывалась, не зная, что делать. А в ее сторону уже бросили песок, камешки и палочки. Общий крик долетел до неба и вернулся обратно.
И только Аленка смеялась. Плечи у нее вздрагивали, лоб бился о тонкую стенку избушки, из груди вырывался беззвучный хохот.
— Ира, Ира, — тыкала она пальчиком в щель между досками. — Я поняла, откуда берутся Бабы-ёги. Все плохие люди становятся Бабами-ёгами. Смотри, ну прямо Баба-яга. Она превратилась!