Время волка
Шрифт:
— Сзади ты выглядишь как болотное привидение, — вскрикнула Дельфина.
— А вы как два маленьких, любопытных цыпленка.
— Оставьте месье в покое! — госпожа Хастель вошла с простыней и постельными принадлежностями под рукой. Кивком головы она прогнала малышек наружу и энергичными движениями начала застилать кровать.
— Не трудитесь, мадам, я могу это сделать сам.
Но хозяйка покачала головой.
— Это мой дом. Здесь действуют мои правила. Никогда не забывайте об этом.
Томас оторопел. «Почему
— Э... хм... я не имел в виду ничего такого.
— Тем лучше, — она распрямилась и пристально смотрела на Томаса так долго, что молчание стало неловким. — Кажется, вы с Бастьеном хорошо понимаете друг друга, — сказала Тереза, наконец.
— А почему я не должен?
Казалось, что она обдумывала, смеется ли он над ней.
— Я слышала, что вчера вы говорили за столом моим мужчинам. Почему вы защищали Бастьена?
— Потому что не правильно то, как Пьер о нём говорил. Тот, кто имеет братьев, которые клевещут на него как на дезертира, больше не нуждается ни в каких врагах.
Последние слова вырвались у него. «Ну, прекрасно, ты здесь едва ли полчаса как гость и уже оскорбляешь семью!» Двумя шагами хозяйка была у двери и ухватилась за круглую дверную ручку. Только он подумал, что она хотела выкинуть его на улицу, но женщина только закрыла дверь и снова повернулась к нему.
— Они его не знают, — тихо сказала она.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я только не хочу, чтобы кто-то легкомысленно пообещал ему дружбу. В жизни он нелегко это перенёс, не дай Бог. И он одинок, потому что это тоже даётся людям нелегко с его вспыльчивостью.
«В противоположность Пьеру, кроткому ангелу», — недовольно подумал Томас.
— Почему вы мне это рассказываете? Я выгляжу как лицемер, мадам?
— Я только удивлена, что господин из Версаля вступился за такого мужчину как Бастьен. По моему опыту никто никому не подаёт ничего без ответной услуги. Но Бастьен не заслужил быть пешкой в игре. У него доброе сердце. Всё же каждое сердце легко ранить.
И неожиданно Томас понял, из-за чего мадам Хастель была здесь. На мгновение он поверил, что узнаёт о передрягах и отношениях в этой семье как трещины в стеклянной скульптуре. Она любила Бастьена больше чем обоих своих других сыновей. Но почему Тереза тогда допускала, чтобы другие мужчины Хастель обходились с Бастьеном так пренебрежительно?
— Мне он нравится потому, что я беседовал с ним, это всё, мадам. Если мне понадобится от него одолжение, я буду говорить об этом открыто, и оплачу ему также как всякому другому. И помимо этого, мне совершенно безразлично, называют ли люди его трусом. Нужно именно мужество, чтобы в одиночку стоять против всех.
Мадам Хастель подняла подбородок, и ему показалось, что как будто тень старой боли легла на её лицо.
— Каждый живёт сам по себе, — ответила она суровым голосом. — И мужчины теперь как раз как волки, их нельзя укротить, они живут по своим собственным законам. Они всегда будут бороться друг против друга. На войне или в мире, в крестьянской хижине или в замке, это не делает никакой разницы. Мы, женщины, бессильны против этого. Ничего не поделаешь, такова жизнь.
«И поэтому она предоставляла братьям и мужу свободу действий». Он не знал, почему стал таким разъярённым. Взгляд упал на его саквояж. Томас редко бывал так счастлив от того, что мог сменить тему.
— У меня есть для вас ещё кое-что, — он вытащил оружие. — Изабелла д’Апхер дала его мне. Я категорически должен был вручить его вам или Мари.
Он не смог бы добиться большего эффекта, как если бы направил оружие прямо на мадам Хастель. Хозяйка в мгновение она стала бледной и облокотилась на округлую дверную ручку, как будто боялась потерять равновесие.
— Пистолет? От... мадемуазель д’Апхер?
— Да, а также порох и освященные пули. У неё мнение, что только этим можно уничтожить бестию. Пули вылиты именно с изображением богоматери и... были освещены.
«Мой Бог, я действительно стою здесь и как ярморочный зазывала расхваливаю чудесное оружие против призрачного существа?» Он с живостью мог представить, что сказал бы об этом де Буффон.
— Вы хотите нас оскорбить, Томас?
— Что? Нет!
— Мы не нуждаемся в защите и ни в каком оружии, которое принадлежит д’Апхер! — выдала ему хозяйка. — Скажите мадемуазель, у нас всё будет хорошо и у нас есть своё оружие. Если она вспомнит: её отец признал и письменно заверил наше право носить оружие. Жан – лучший стрелок, куда ни глянь! Наши мужчины защищают нас достаточно хорошо. И ещё пол деревни для этого!
— Наверняка она имеет только благие намерения.
— Да, абсолютно уверена! — пробормотала хозяйка. — Графы – наши благодетели, они всегда знают, что лучше для нас, не так ли? В конце концов, вы должны были лучше загонять бестию! — она перевела дух и вернула назад своё тягостное самообладание. — Я ничего не имею против молодой графини. Когда был жив её отец, она иногда бывала с ним у нас в гостях, и очевидно, сохранила нас в сердце. В то время она и Мари хорошо понимали друг друга. Но эти времена давно миновали. И позвольте мне угадать – молодой граф ничего не знает о том, что вы должны вручить мне этот пистолет?
— Я этого не знаю.
Госпожа Хастель горько рассмеялась.
— Как вы думаете, что произойдёт, если он недосчитается оружия и узнает, что его сестра подарила его как нарочно нам? Он считает нас суеверным сбродом, и меня ведьмой. Притом, что я продаю только лекарственные травы, так как у бедных людей нет никаких денег на врачей. Итак, не будите спящих собак, понятно? Верните ей оружие!
Тайна заполнила помещение. Томас поймал себя на том, что чувствует атмосферу как ищейка.
Хозяйка открыла дверь и в этот раз также повернулась снова.