Время волка
Шрифт:
P.P.S: Ваша лошадь ещё жива».
Она не знала, что больше выводило её из себя: что шрамы снова ощущались как свежие раны, или что Томас Ауврай вызвал у неё улыбку.
***
За некоторыми дверями она слышала приглушённый храп, когда на цыпочках скользила по коридору. Когда Изабелла дошла до маленькой комнаты прислуги, смешались белый и голубой цвета, холодный лунный свет в жёлтом сиянии, который падал из узкой щели двери на входе. Изабелла заглянула в помещение. Это, несомненно, была комната Томаса: на полу лежала бумага и в мерцании
Теперь девушка всё-таки занервничала. Она ещё раз поправила свои волосы. Сегодня Изабелла также причесала их на бок и заплела в свободную косу, так что локоны упали на её лицо и закрыли частично правую щёку.
Она не постучала, а просто вошла. Изабелла ожидала, что найдёт Томаса сгорбившимся над работой. Ещё больше девушка поразилась тому, что он спал у канделябра. На его лице лежал отпечаток страдания и напряжения. Измученные и напряжённые черты лежали на мужском лице, и уязвимость, которая их касалась. Внезапно у неё возникло желание проникнуть не только в его комнату, но и в запретную комнату, полную кошмаров. Изабелла тихо закрыла за собой дверь и рассматривала Томаса. Он носил простую рубашку, которая выглядела так, как будто юноша позаимствовал её у слуги, и к ней светло-серые бриджи. Так он лежал вытянувшись среди своих записей, подложив руку под голову. На лбу художник носил повязку, из-под которой ниспадали белокурые волосы. Сейчас ей бросились в глаза тонкие царапины на щеке, и даже руки были задеты, как будто он ползал по кустам ежевики. Его руки были более загорелыми, чем несколько дней назад, но всё же Томас был похож на персонаж из чужого, более светлого мира.
Вопреки своей воле, она должна была признать, что Томас ей нравился – парень был стройным и слишком большим для кушетки, и даже во сне его тело было в ленивом напряжении, которое она наблюдала у кошек. Грубая куртка лежала на топчане в ногах. Оборванные колючки торчали из тёмно-серого материала. «Где ты был?» — подумала Изабелла удивленно.
Изабелла нерешительно беззвучно приблизилась, действительно ли она должна разбудить его. Он что-то бормотал, его веки слегка вздрагивали, как будто юноша видел во сне то, что едва мог выносить. С топчана скользнул лист бумаги и спланировал на пол. Он приземлился прямо перед ней. Слова дрожали в свете свечей как живые существа, которые хотели оторваться от бумаги. Изабелла подняла лист.
«Животное, серо-чёрное, с двухцветной шерстью и узкой тёмной полосой на спине, другое тёмно-рыжее и чёрное, с белым пятном на груди. Тем не менее, оба казались одного и того же вида. Животное несколько раз было ранено. Оно снова поднялось и просто побежало от очевидцев дальше — это плохой порох? Разве его недостаточно сильно ранили?»
Там же стояло предложение, написанное угольным карандашом:
«Третье животное? Похожий волк и чёрный?
Другой вид?»
Следующий документ лежал возле его груди. Как ни странно, текст был решительно перечёркнут. Бумага имела дату, десять дней назад. Шрифт был мелким, Изабелла должна была наклониться вперёд, чтобы смочь его прочитать. С бьющимся сердцем, она пробежала эти строчки.
«На сегодняшний день два вида атак и без обезглавливания. Или нападение делится в основном на две фазы? Во-первых, когда набрасываются на жертву, поднимаются на задние ноги, жертву царапают и сбивают с ног, после этого перекусывают горло. После этого (во-вторых) лежащую, беззащитную жертву яростно разрывают и, наконец, обезглавливают? Таким образом, этот вид животных становится кровожаднее? Или каждое из животных убивает по-своему?
Сила укуса челюсти, с которой можно было бы отделить человеческую голову от тела, во всяком случае, это известно у гиен, медведей или тигров, что здесь можно исключить.
Также примечательно: животное не питается падалью, оно никогда не возвращается к убитой добыче как другие хищники. Ещё необычайность: ровные раны в дополнение к очень кровавым ранам. Зоологический вопрос: форма зубов? Верхние фиксаторы и необычно гладкие клыки для раздирания добычи?»
«Клыки. Раны». Изабелла невольно схватила свой медальон. Он щёлкнул, когда она отстегнула кольцо подвески. Томас вздрогнул и открыл глаза. Бесконечно долго они смотрели друг на друга, оцепенев вдвоём от неожиданности. Затем Томас с испуганным вскриком отскочил назад. Шелестящий водопад из бумажных листов рассыпался по полу, свечи замерцали и почти погасли.
— Осторожно! — прошептала Изабелла, но Томас уже ударился головой об стену. В следующий момент он сыпал проклятиями от боли.
— Вы хотели меня смертельно напугать?
Изабелла пожала плечами.
— Вы всё-таки хотели поговорить со мной, или нет?
— И для этого вы прокрались тайком среди ночи в мою комнату?
— Праведник тут заговорил!
Парень уже хотел что-нибудь ответить, но когда хорошо её разглядел, у него отвисла челюсть. Она точно знала, как действовала на него: перед ним в траурной одежде стояла аристократка, холодная, контролирующая и хорошо понимающая своё положение.
— Я должна была постучаться как прислуга? — насмешливо спросила Изабелла. — И, кроме того: кто имеет на своей стороне неожиданность, тот имеет явное преимущество, как вы видите, я знаю, как использовать своё преимущество.
Он всё ещё пристально смотрел на неё, как будто бы девушка была призраком, потом заметно сглотнул и, как ни странно, покраснел.
— Это звучит так, как будто бы мы сражаемся.
— Это вы мне говорите. Вы не оставляете меня в покое.
— Я только хочу вам помочь!
— Я думала, вам нужна моя помощь!
Этот ответ, казалось, заставил Томаса замолчать. Его глаза сияли в этом серо-голубом цвете, который она уже заметила в конюшне. В них стоял постоянный срочный вопрос, и что удивительно – искра гнева.
«У него есть гордость», — подумала Изабелла. — «И он, пожалуй, не за что её не потеряет».
Он откашлялся.
— Ну, во всяком случае, спасибо, что вы пришли, мадемуазель.
Томас хотел встать, но она махнула рукой.
— Сидите. Что с вами произошло?
Он пожал плечами и вздохнул.
— Охота в лесу и что-то вроде рукопашного боя. Ну, и я заблудился. К сожалению, я рисую лучше, чем дерусь.
Теперь молчала Изабелла. Он действительно происходил из другого мира, потому что здесь не было мужчин, которые признавались бы в поражении и пожимали плечами.