Время волка
Шрифт:
— Вы идёте, наконец? — раздался нетерпеливый голос месье Антуана. Лафонт повернулся, чтобы уйти.
— Теперь вы немедленно вернётесь в свою деревенскую квартиру, и молчите как в могиле. Только не пишите мне больше никаких писем. Изложите все свои доказательства в письменной форме и следите, чтобы они не попали ни в чьи руки. Лучше всего носите их при себе. Вы уже очень скоро обо мне услышите!
Глава 20
ПАРНИ МОШЕННИКИ
Вилы и топоры лежали перед трактиром, как
С нехорошим чувством Томас подошёл к двери трактира и нашёл их запертыми. Но когда он всмотрелся через окно, ему стало легче, что мадам Хастель была в комнате, до тех пор, пока не узнал, что она плакала за столом в свой фартук. Две женщины из деревни утешали её.
Когда Томас постучал по стеклу, все повернули головы, потом одна из женщин поспешила к окну.
— Есть что-то новое? — резко спросила она вместо приветствия. — Вы приведёте бедную Катарину в церковь?
— Нет, ещё нет. Что здесь происходит?
— Эти проклятые, вспыльчивые мужчины, — услышал он крик Терезы Хастель. — Вы кончите на галерах, или будете повешены, я это знаю!
— Да, людей позволяют сажать в тюрьму, что вы можете, господа из Версаля! — кричала женщина у окна Томасу. — А тем временем бестия питается нашими девочками.
И с этим она захлопнула у него перед носом ставни. Довольно долго он растерянно стоял, потом пошёл в конюшню.
Томас был удивлён, когда нашёл там Мари. Она стояла возле белой кобылы, положив руку на гладкую шкурку, как будто искала у животного утешение. Он никогда ещё не был так счастлив от того, что видел кого-то здоровым и живым. Парень почти ожидал, что она тут же от него убежит, но девушка остановилась.
— Вы слышали, что сделала бестия? — спросила она.
— Да. Но мы... преследуем бестию по следам, — он сам знал, как жалко это прозвучало. Ему впервые на самом деле было стыдно, что он принадлежал к охотникам. — И что здесь произошло, Мари?
Девушка закусила нижнюю губу.
— Папа, Пьер и Антуан были посажены в тюрьму. Папа думал, что Лахеней что-то имел по отношению ко мне. При этом он только приветствовал меня, но папа мне не поверил.
Теперь Томас был в состоянии собрать всё воедино. «Как я ни предупреждал охотников». Но сейчас он заставил себя всерьёз обеспокоиться о Бастьене.
— Где Бастьен?
— Он встал на мою сторону, был ужасный спор. Потом он снова отправился в путешествие и с тех пор больше не приходил домой. И вчера охотники встретили в лесу папу, Пьера и Антуана. Наверное, охотники хотели узнать, безопасен ли спуск через низину. Папа якобы крикнул им, что они могут ехать безопасно – хотя он точно знает, что на данном месте болото. Охотники сказали, что они чуть было не утонули. Мои братья не приняли никаких мер, чтобы вытащить их из болота, а только посмеялись над ними. Мужчины как-то высвободились и потом... они орали на папу, Пьера и Антуана, и оскорбляли как парней мошенников.
Томас скривил рот. «Главные негодяи». Ну, остальную историю он мог живо себе представлять.
— Одно слово за другим, — рассказывала дальше Мари. — Наконец, Лахеней схватил Антуана за шиворот. И тут папа нацелился на него винтовкой и угрожал, что убьёт его. К счастью, охотники отступили, но сегодня приходили шесть вооружённых мужчин с приказом об аресте. И... сейчас все они находятся в Сог, чтобы дать свои показания перед судом, — она ударила рукой по рту, чтобы подавить рыдание, но это ей не удалось. Слёзы навернулись на ее глаза, и текли сквозь пальцы. — А потом ещё и бедную Катарину! Ещё сегодня утром я разговаривала с ней, когда была у источника.
Томас больше не размышлял, что было правильно, дозволено и подобающе, а просто подошёл к девушке и обнял. Он охотно сказал бы что-нибудь утешительное, но дело с Хастель на самом деле выглядело не очень хорошо. Охотники были высокомерные и имели, как королевские присяжные мужи из Версаля, конечно лучшее положение в суде, чем хозяин таверны и его сыновья, которых будут судить как драчунов. В крайнем случае, Хастель могли обвинить в покушении на убийство.
Мари сопела и освободилась из его объятий, потом расправила плечи.
— Нытьё бесполезно, — это прозвучало почти сердито, так как будто она обиделась сама на себя за слабость. — Мы справимся, также как всегда. Ты всё же поможешь нам? По крайней мере, до тех пор, пока не вернётся Бастьен? Теперь нам может понадобиться любая рука!
— Конечно, мадемуазель.
— Не говори мне «вы» и «мадемуазель»! Здесь, в «Белой Корове» ты – Томас и я – Мари. И... вероятно, ты можешь написать для нас прошение? Маман естественно слишком горда, чтобы просить тебя об этом. Но если кто и знает, как пишутся такие письма, то это ты.
Впервые его осенило, что она, вероятно, вовсе не была хрупкой, робкой девушкой, которую нужно было охранять.
— Я могу попробовать.
Мари заметно вздохнула.
— Спасибо, Томас, — она вытерла последние слёзы фартуком и хотела выйти из конюшни.
— Подожди! Я кое-что тебе принёс! — Томас взял свою папку и достал рисунок. Мари была так растеряна, что не произнесла ни слова. Потом выражение её лица стало мягче, будто девушку коснулся солнечный луч. Она нерешительно протянула руку и взяла портрет. Мари провела указательным пальцем вдоль угольных линий лица и затушёванных теневой улыбкой губ. В жесте было что-то нежное, как будто она действительно коснулась Изабеллы.
— Она стала такой взрослой, — прошептала девушка.
— Какой она была? — спросил Томас. — Раньше?
— Полностью дочь своего отца, — сказала Мари медленно и так осторожно, как будто должна была обдумывать каждое слово. — Граф ей гордился. Куда бы он ни шёл, то брал её с собой. Он никогда бы не запер Изабеллу.
Её улыбка исчезла, вместо этого как тень в конюшню вернулось воспоминание о Жане Хастеле и её братьях. Мари оторвала взгляд от портрета и решительным жестом вернула его Томасу.