Время волков
Шрифт:
В общем-то, я тоже знал это, а потому предпринял последнюю попытку разрешить все миром и удалиться куда-нибудь, где можно было бы отоспаться в тишине и покое.
— Что ты цепляешься ко мне? — сонно спросил я.
— А мне не нравятся твои глаза, — процедил длинноносый, — мало того, что они желтые, у них еще к тому же небывало наглое и дикое выражение. Ты смотришь так, как будто ты здесь хозяин, как будто ты, нелюдь, во всем превосходишь людей.
Он стукнул кулаком по столу и, обращаясь ко мне, завопил:
— Ну, что ты скажешь в свое оправдание?!
— Ты собираешься подраться со мной только лишь потому, что тебе не нравятся мои глаза?
— Я хочу услышать объяснение!
— Что ж тут объяснять? Многим не
— Ты угрожаешь мне?! — взвизгнул он.
— Ну что ты, совсем нет. Разве это я пристаю к мирным странникам, ищущим на постоялом дворе защиты от непогоды?
Тут длинноносый оглянулся на незнакомца, сидящего в темном углу и, получив от него ободряющий кивок, медленно поднялся. Вслед за ним встал его сосед, такой же худой, но высокий мужчина с глубокими залысинами.
— Уверен, многим здесь не по душе общество оборотня, — громко заявил лысый.
— Он сожрал у меня корову прошлым летом! — раздался пьяный голос кого-то из местных обывателей.
Вот великолепное обвинение! За это и впрямь стоит умереть. И не важно, что прошлым летом я еще жил в эллинской усадьбе. Впрочем, какое до этого дело людям. Для них словно не существует разницы, им кажется, что один волк вполне может нести ответственность за преступления всех других: и волков, и людей. Нет смысла даже оправдываться. Вот посмеется Бренн, когда я приду к нему с ножом разбойника в боку. Вот славная смерть — за сожранную неизвестно кем год назад корову!
А обвинения все продолжали сыпаться на меня:
— Он украл девку из нашей деревни!
— Его стая напала на наше стадо!
— На нашем острове житья нет от волков, они задрали всех овец у моего батюшки! — коверкая кельтские слова, закричал один из чужеземных матросов и схватился за нож.
— Смерть нелюдю! — визжал длинноносый.
Человек в плаще схватил его за рукав и резко приказал ему:
— Не забудь, заставь его преобразиться в волка, прежде чем убить.
Незнакомец больше не скрывался, он откинул капюшон и победоносно уставился на меня. Теперь и я узнал его. Предводитель Звероловов положил на колени серебряный серп и ухмыльнулся в мрачном оскале. Что ж, я был глупцом, когда поверил, что он сгорел в своей крепости. Я должен был разыскать его еще тогда и убить. Теперь этот маг-оборотень, оставшийся без собственной стаи, решил отомстить главному виновнику своих несчастий. И надо же, он все еще надеется получить мою шкуру. Мне нужно было догадаться, чье преследование я ощущал все это время. Но ведь у него нет запаха, и я не мог предположить, что он все еще жив. Теперь понятно, как ему удавалось продвигаться с той же скоростью, что и я. В волчьем обличье он не отставал от угаса. И судя по всему, это именно он нанял разбойников, схвативших меня под стенами неизвестного мне городища. Теперь он нанял других головорезов. Я поднялся, сжав в руке Меч.
Длинноносый нетерпеливо выдернул рукав из пальцев Зверолова, процедив в ответ:
— Как получится…
Они напали все сразу, так что я даже не мог понять, сколько их. Несколькими быстрыми ударами Меча я откинул толпу назад. Она отступила, оставив на полу передо мной два трупа, и нахлынула вновь. Одним тычком Меча я пропорол кому-то грудь и услышал громкий голос, пытавшийся перекричать вопли обезумевшей толпы:
— Заставьте его перевоплотиться в зверя!
— Трус! — заорал я. — Выйди и бейся со мной. Это наша ссора!
В ответ я услышал лишь его хохот, подхваченный пьяными посетителями.
Профессиональному воину, проведшему немало времени на гладиаторской арене, а потом в настоящих боях, легко удалось бы справиться с этими плохо вооруженными людьми, матросами да воришками, будь их чуть поменьше. Мне трудно было удерживать толпу, а за спиной не было спасительной стены, которая могла бы стать мне защитой с тыла. Как я сожалел, что не мог вызвать ту
— Зверолов! — заорал я вновь. — Хоть один удар нанеси сам! Выйди на поединок!
Меч выл, рассекая воздух. Все же они были слишком медлительны для меня, я реагировал на выпады быстрее, чем они сами успевали осознать, что делают. К тому же нападавшие, столпившись вокруг меня, мешали друг другу и не ударяли все сразу. Каждому требовалось набраться сколько-то храбрости для того, чтобы ужалить рассвирепевшего оборотня.
Кто-то запрыгнул на стол позади меня, и я запоздало спохватился, что мне стоило самому занять эту позицию. Шею сзади пронзила вдруг глухая боль. Я услышал хруст собственной плоти, разорванной железом. Я развернулся, рассчитывая разрубить противника, но он ловко увернулся и спрыгнул со стола. В это время металл полоснул мне бедро, оставив кровоточащую рану. Грязно выругавшись, я рубанул Мечом. Чья-то окровавленная туша свалилась на меня, я отпихнул ее и вновь сделал выпад наугад, не видя ничего. Зверолов перекрывая гул, выкрикивал:
— Ты хочешь, чтобы я нанес удар? Ты хочешь поединка? Давай, прими звериное обличье, и мы сразимся один на один. Я нанесу желанный удар.
Краем глаза я заметил, что Зверолов, забравшись на один из столов, чтобы лучше видеть схватку, демонстрирует мне серп. Я крикнул:
— Вы, люди, считаете справедливостью и геройством сражаться с безоружным волком железным оружием?!
— Да полно, — весело воскликнул Зверолов, — я не верю, что ты волк. Давай, покажи, кто ты на самом деле. Ты, воплощение тьмы, не имеешь права требовать честного поединка. Ты зло, которое я призван уничтожить, ты превратил волколаков в убийц, ты совершил столько зла, что не заслуживаешь ничего иного, кроме позорной смерти.
Лезвие кинжала вошло мне в грудь по самую рукоять. В следующий момент пришла боль, холодная, яростная, и тут же рот наполнился кровью. Красная пелена застлала глаза. Ледяная дрожь из стынущих пальцев поползла вверх по рукам. Я услышал, как мой собственный Меч со звоном упал на пол. Но мне казалось, что я все еще сражаюсь, что рука моя крепка и наносит все новые удары. Я упал, стукнувшись головой о скамью, глаза не видели ничего. В тело впивались все новые лезвия, словно осиные жала. Во рту я чувствовал вкус крови, слух наполнялся гулом, воплями раненых, звоном мечей, ревом боевых кельтских рогов, и среди них я отчетливо различал вой рога моего вождя. Я вновь оказался в Апеннинах, в отряде Бренна, окруженном римлянами. Бренн в белой овечьей безрукавке, с раскрашенным вайдой лицом, свирепый, словно демон мрака, отдавал короткие приказания. Мы спешно переворачивали телеги с награбленным добром, готовились к бою. Кажется, никто из нас не сомневался в его исходе, потому что с нами были Бренн и Гвидион, с нами были сила и могущество Альбиона. Римляне с воплями набросились на наш заслон из телег, смяли его, и началась битва. И вновь я пробивался к Бренну, я, властелин времени, Заставлял его течь с иной скоростью. Воины медленно, словно в диковинном танце, сражались вокруг меня, они вскидывали мечи, брызгала кровь. Дождь медленно падал с небес, я мог проследить каждую его каплю. Я невольно любовался этим странным зрелищем. Мое время было другим. Я успевал разрубить нескольких римлян, пока они делали лишь один взмах меча. В несколько прыжков я преодолел расстояние, разделявшее меня с Бренном. Вот падает его враг, и его место занимает другой римлянин. Мой меч уже летит, чтобы срубить его голову. И голова его падает, словно мячик, из шеи бьет фонтан крови. Кровь попадает мне на лицо, в глаза, в рот. И несколько мгновений тишины, словно застывших от ужаса. Тогда я поворачиваюсь к своему вождю и вижу рукоять меча, торчащего из его живота. Я не успел, в который раз опоздал, время вновь обмануло меня.