Время волков
Шрифт:
– Любопытная версия, - Гледерик тыльной стороной ладони откинул волосы со лба, - но у меня есть и другая.
– Вот как? Было бы интересно послушать.
– Старик Малер места себе не находит, - заметил Брейсвер.
– Все никак не может отыскать молодого Элберта. Тот как в воду канул, мои люди внимательно осматривали убитых в замке, но Элберта до сих пор не нашли. Думаю, и не найдут. Потому что я уверен, что это именно вы убили Элберта Малера и Руперта Вейнарда, - отчетливо проговорил Гледерик.
– Вы прикончили их, а потом вернулись в усадьбу Лайдерса, освободили Лаэнэ Айтверн, перебили выставленную нами охрану и помогли девушке скрыться.
Ого! А наш новый владыка либо подозрителен до безумия… либо отчаянно умен! Вот только он ошибается,
– Лаэнэ Айтверн?
– Александр с некоторой ленцой распрямил воротник.
– При чем тут эта юная особа? Сэр, уж не хотите ли вы сказать, что похитили дочь лорда Раймонда и держали ее в заточении? Странно… Почему я об этом ничего не слышал?
– Потому что я, вернее Лайдерс, наслышан о вашем нраве, - прямо ответил Гледерик.
– Об этом вашем благородстве… Вы скорее лично перебили бы всех нас, нежели стали брать заложников. Потому вас и не посвятили в эту историю с похищением и шантажом. Как не посвятили в нее прочих возвышенных ослов, навроде Дериварна. Вот только не пытайтесь отпираться и делать вид, что совсем тут не при делах. Кроме вас, это просто никто бы не смог провернуть. Человек, вытащивший юную леди Айтверн из темницы, должен был сначала туда войти, а войти туда, не подняв шума, имел возможность только один из вожаков заговора. Все они были на виду, ровно там, где следовало… кроме вас. Так что все просто. Лишь у Александра Гальса имелись и мотивы, и возможности помочь девушке бежать. Полагаю, Александр Гальс узнал о ее похищении от Элберта Малера… покойный был жутким треплом. Он же все-таки покойный, не правда ли? Поправьте меня, если ошибаюсь.
– Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова насчет судьбы молодого Малера… ибо не встречал в последние дни этого достойного господина, о чем уже говорил. Что же до всего прочего… Сударь, лучше бы вы продолжили меня соблазнять. Нынешний розыгрыш даже не глуп, он безвкусен.
– Это не розыгрыш. Понимаю, признаваться вам не с руки, да вы и не признаетесь… Но я здесь не для того, чтоб добиваться ваших признаний. Как и не для того, чтоб приказать отправить вас на виселицу за измену. Я просто хотел сказать, что обо всем знаю, но не вижу в сделанном вами чего-то такого, за что стоило бы карать. Как думаете, почему из всех, находившихся под рукой дворян, я выбрал для переговоров с Тарвелом именно вас?
Александр не ответил.
– Все очень просто… Дело не только в ваших уме и самоконтроле, хотя, как вижу теперь, они достойны уважения. Дело еще и в том, что Лайдерс, узнай он о вашей роли в освобождении Лаэнэ, а герцог отнюдь не глуп и скоро придет к тем же выводам, что и я… короче, узнай обо всем герцог, он может на вас обидеться. Немного. Самую малость. А я не люблю, когда мои вассалы друг на друга обижаются, - король легкомысленно улыбнулся.
– Это так утомительно и хлопотно, разгребать чужие ссоры… А есть еще герцог Малер, убитый горем безутешный отец. Он из вас душу вытрясет, если узнает. Или вы - из него. При любом раскладе, кто-то из моих верных сподвижников окажется убит… К чему допускать неоправданные потери?
– Ваша версия и в самом деле вышла занятной, - признал Александр.
– Но если это все… я могу идти? Весело было послушать бредовые фантазии, но у меня дел по горло.
– Постойте!
– улыбка Брейсвера стала шире.
– А где же благодарность? Почему я не услышал волшебного слова "спасибо"? Граф, да я же вывожу вас прямиком из-под удара. Спасаю коли не жизнь, то репутацию. И не встречаю в ответ никакой признательности. Возмутительно! Пока вы будете решать с Тарвелом деловые вопросы, я состряпаю более-менее правдоподобную версию, что стало с Лаэнэ, Малером и Вейнардом. Вернетесь в Лиртан чистеньким, светлым, всем из себя героичным и лишенным даже тени подозрения. Таким сюзереном, как я, следует дорожить, а не воротить нос!
– Извините, сэр, но не получается, - холодно ответил Александр.
– Я бы с удовольствием вами восхищался, да я и восхищался пару дней назад… да вот только потом вы стали красть детей и ставить их жизни на кон. И любое почтение вдруг куда-то исчезло. Сам понимаю, я перед вами отныне в долгу, и я этот долг верну до последнего гроша, но не надейтесь на большее. У меня не получается восхищаться мерзавцами, простите великодушно. А теперь разрешите откланяться - дела, - и, в самом деле поклонившись, не более, но и не менее глубоко, как и должен кланяться вассал господину согласно требованиям этикета, граф направился к выходу. Александр не намеревался более продолжать беседу, он не вернулся бы, даже если бы Гледерик окликнул его. И неважно, что при этом потребовалось бы нарушить все тот же этикет.
Перед отъездом Александра посетили Томас Дериварн и Роальд Микдерми. Пришли пожелать удачи и распить на прощание бутылку вина. Хорошие люди. Нет, друзьями они для Александра не были, зато положиться на них можно было всегда и во всем. Дериварн, по своему обыкновению, говорил много и шумно, Гальсу иногда казалось, что его кузен не замолкает даже во сне. Микдерми, тоже по своему обыкновению, молчал. Стоял у стены с бокалом вина и о чем-то думал.
– Ну, давай, брат, доброй тебе дороги!
– напутствовал Томас.
– Отбрехайся там за нас за всех, я знаю, ты это умеешь. А еще я знаю кое-чего про этого Железного Лорда. Я с ним служил, бывали у нас и такие деньки. И знаешь, что я еще знаю, помимо уж всего остального и прочего? Ты его сделаешь. Этого Дерстейна Тарвела. Он только выглядит железным. Настоящий металл - это ты. Если вы столкнетесь, Тарвел сломается у рукоятки, а ты - зазвенишь, но не погнешься. Ты сильнее.
– Томас, если вы настолько мной восхищаетесь, почему вы до сих пор не предложили мне руку и сердце?
Дериварн от души расхохотался и грохнул кулаком по столу.
– Извини, братец, но такой радости тебе никогда не видать! Я все больше по женской части, так что можешь и не мечтать! Если, конечно, мечтаешь.
Александр не мечтал. Ему вообще не было особенного дела ни до женщин, ни до мужчин. Но если острота просится на язык, остроту лучше произнести. Если она уместна. В случае с Дериварном - уместна. А, впрочем, под этим небом уместно все.
– Ты знаешь, почему Картвор отправляет к Тарвелу именно тебя?
– неожиданно спросил Микдерми, подходя к столу. Сэр Роальд поставил на скатерть опустевший бокал и присел в глубокое кресло напротив Александра и Томаса.
– Я предполагаю, почему Картвор отправляет к Тарвелу именно меня, - подтвердил Гальс.
– Он полагает, что я достаточно для этого хорош.
– И только?
– И только. Не вижу других причин.
– На самом деле Александр видел другие причины, и Гледерик тоже видел другие причины, и эти видимые им обоим причины были весьма весомы. Но знать о них не полагалось ни Дериварну, ни Микдерми. Не потому, что тогда беда может грозить Александру, а потому, что беда может грозить Гледерику. У Томаса и Роальда имелись в высшей степени четкие представления о чести, и эти представления разграничивали, какие вещи дворянину делать позволено, а какие - непозволительно.
– Его величество очень умен, - продолжал Александр, откинувшись в кресле и сложив руки на груди.
– Его величество знает, кто, когда и как послужит его величеству лучше всего. Он знает - когда нужно говорить о высоких интригах, слово положено предоставлять мне. Не это ли свойство подлинного государя - умение верно оценить подданных?
– Александр иронически улыбнулся.
Граф Микдерми даже не подумал улыбнуться в ответ.
– Про Стеренхорд говорят много всякого. Тамошним хозяевам свойственны… старомодные манеры. Такие, знаешь, несколько грубоватые. Если Тарвел посчитает тебя неприятелем, он может тебя и убить. Так, просто, на всякий случай.
– Я знаю, мой друг, что про Стеренхорд говорят много всякого. Про меня тоже говорят много всякого. Вот и посмотрим, какая из двух легенд сильней. Кто-то должен отправиться в это посольство, сударь. Не вижу причин, отчего бы не я.