Время волков
Шрифт:
– Очень! Вы… да вы даже не представляете, какая она! Вы таких даже не видели! Она - настоящий ангел!
– Ну разумеется. В шестнадцать лет любая девица покажется богиней. Я бы удивился, ответь ты иначе.
Майкл надулся и отодвинулся от костра:
– Да что вы в этом понимаете, сэр, не в обиду вам будет сказано… А хоть бы и в обиду, делов-то, - распетушился парень.
– Вот только она не такая, как другие, поверьте уж. Просто, знаете, есть все, и есть она, и она особенная. Видели бы вы ее, мигом согласились! Когда она смеется - это, ну, как когда ручей по камням пляшет. Когда говорит - словно ветер листву колышет. У нее в глазах солнце и звезды разом…
– Ты поэт, погляжу. Надо же…
– Я вам говорю, сэр, она ангел! Могу хоть на Писании поклясться, Творца в свидетели призвать!
– Не призывай, грешно. Ладно, не вижу смысла сомневаться в твоих словах. Ангел так ангел. И как, любит тебя твоя леди?
– Любит! Очень!
–
– Вот только… - Он запнулся и весь как-то сник.
– Что - вот только?
– Ничего… - Джайлз отвернулся и сделал вид, что готовится лечь спать.
– Выбросьте из головы.
Выбрасывать из головы Александр не собирался.
– Если начал, то говори до конца.
– И, видя, отсутствие особого эффекта, добавил.
– Приказываю.
Граф ждал ответа, и наконец Майкл нехотя проговорил:
– Как вам сказать… Отец ее… Он же никогда Джейн за меня не выдаст. Он меня и на порог не пустит, а услышит, что я ее люблю - разом плетей задаст, хорошо, если на своих ногах уйду. Я Джейн не пара. Кто она и кто я? Она - баронская дочка, богатая, знатная, аристократка, ей отец-барон вровень жениха подыщет, такого, чтоб тоже дворянином был. Чтоб и при дворе ходил, и манерам обучен, и о высоком беседовать умел, и родословная на двести веков… А я кто такой? Простолюдин, смерд, никто из ниоткуда. Вчера в навозе ковырялся со свиньями, сегодня взлетел вроде, но толку от тех взлетов… Крестьянский навоз - его никогда не отмоешь.
Александр поморщился:
– Что на тебя нашло, всякую ерунду болтать на ночь глядя… Я говорил, что посвящу тебя в рыцари, когда будешь достоин, а если я что-то говорю, то не имею привычки забывать. Не переживай. Был никто из ниоткуда, станешь - сэр Майкл Джайлз. Дворянин не хуже любого герцога. И пусть только попробует кто на тебя косо посмотреть - смело вызывай на дуэль и шли в преисподнюю. Остальные учтут и запомнят.
– Вам легко говорить, - пробормотал Майкл.
– Легко?
– откликнулся его господин. Вновь поворошил дрова. Стянул перчатки и протянул руки вперед, прямо над костром. Струя жаркого воздуха ударила по коже, согревая ее. Александр вытащил кинжал и провел его лезвием по языкам огня - те словно бы ласкали старинную сталь, выкованную в давние годы и по легендам не способную раскалиться добела даже в драконьем огне. Джайлз с некоторым испугом поглядел на графа.
– Легко… - задумчиво повторил тот. Помолчал, и вдруг принялся рассказывать негромким голосом:
– Я был в твоем возрасте, Джайлз, или чуть постарше, когда это произошло… Лет семнадцать или восемнадцать. Славные годы, когда ты молод, бессмертен и беспечен, и все двери должны открываться перед тобой, как по мановению руки. Да что мне рассказывать, мое "вчера" - твое "сегодня" или "завтра". Я дышал полной грудью, ничего не боялся, и у меня все получалось. Еще бы, как могло у меня - у меня - что-то не получаться! Я блистал на балах и побеждал на дуэлях… Проклятье, ближе к делу, а то меня уносит в дурную сентиментальность. Как будто бы сейчас не посещаю ни балы, ни дуэли, и вообще обратился в дряхлого старца. Итак, мне было семнадцать, когда я встретил… думаю, имя этой дамы тебе ничего не скажет, а хоть бы и сказало - зачем ворошить? Я впервые увидел ее на приеме, который давал друг моего отца. Все пили, танцевали и веселились… а она сидела у самого окна, в полном одиночестве, и праздник обходил ее стороной, как река обходит утес. Она казалась чужой на роскошном пиру, выделялась среди нарядных и шумных светских красавиц. Не то чтобы лучше их, но уж точно и не хуже. Просто совсем другая. Сотворенная не из солнечного огня, а из утреннего тумана и лунного света. Она сидела, чуть опустив голову и сложив руки на коленях, задумчиво смотрела, как пляшет расфранченная публика. В этой девушке у окна чувствовалась некая робость, но вместе с тем и сила. У нее было бледное лицо древней богини, слегка рыжеватые волосы, в беспорядке свернувшиеся на плечах, и странные, нездешние глаза. Я… небо, смешно звучит, но я полюбил ее с первого взгляда. Я боготворил ее и видел во сне. Сам понимаешь, каково это, так что не стану останавливаться на несущественных подробностях. Суть дела совсем в другом. Не знаю, то ли мое обаяние, мной же почитавшееся неотразимым, показалось той леди отвратительным, то ли моя навязчивость представилась ей неприятной, а может, просто сердцу не прикажешь… В любом случае, я был ей неприятен. Ей, самой прекрасном девушке во всем мире! Она смотрела на меня с почти откровенной враждебностью, ее лицо каменело, стоило мне начать говорить, она спешила покинуть общество, в котором я появлялся… Она избегала назойливого кавалера всеми силами. Однажды я попробовал прямо сказать ей о своих чувствах, все еще лелея какие-то глупые остатки надежды - и что же случилось? Она даже не пожелала меня слушать. Сказала, что не хочет со мной говорить… ни о чем. Тогда я оставил свои попытки, полагая, что виться вокруг нее и дальше - значит, подвергать себя и свою честь унижению, а я не унижаюсь никогда и не перед кем. Да и какой смысл добиваться того, чего не добьешься? Я старался оказаться как можно дальше от нее. Уехал обратно в родовые владения, потом пару лет провел за границей - меня вернуло обратно лишь известие о смерти отца и необходимость принять его титул. Я выпустил ту девушку из виду. Но забыть не смог… Хотя и пытался. Так что запомни, Майк. Есть на свете вещи, куда худшие, нежели те, что выпали на твою участь. Радуйся и благодари Бога, если тебя любят, значит, тебе несказанно повезло, твоя жизнь обрела смысл. Когда тебя любят, ничего уже не страшно и ничто не помешает. Если ты настоящий мужчина, то преодолеешь любые препятствия, они для того и созданы, чтоб их преодолевать. Не бойся тягот, бойся одного только равнодушия… - Александр оборвал себя.
– Однако, я разговорился через меру. Знаешь что, ложись-ка ты спать, да и я лягу. Завтра будет большой день.
Майкл не сдвинулся с места, он во все глаза смотрел на своего господина. Дьявол, не стоило перед ним откровенничать - вобьет себе в голову всякой чуши, того гляди еще начнет его, Александра, жалеть. Ну а с другой стороны - как иначе вбить пареньку в голову, что не все у него так плохо, особенно в сравнении с другими, и нечего развешивать сопли по рукавам? Только рассказав о собственной невеселой участи. Дья-явол…
– Сэр, - несмело начал Майкл. Точно, сейчас кинется утешать. Эх, давненько тебя никто не порол… - Сэр, я…
– Ложись спать!
– прикрикнул на него Александр.
– Живо! А не то завтра не в седле поедешь, а будешь плестись пешком за лошадью, я тебе это обещаю.
Майкл все равно норовил продолжить разговор - но окончательно стушевался, нарвавшись на взгляд Гальса. Должно быть, нечто сродни тому испытывает бегущий лесом олень, когда в грудь ему вонзается охотничье копье. Именно таким, охотничьим, железным, без слов ранящим взглядом Александр осаживал слишком близко подобравшихся к нему людей, непрошеных гостей, рвущихся из приемной во внутренние покои, тянущих пальцы к закромам души. Именно таким взглядом Александр карал провинившихся воинов - и то было страшнее любых выговоров и тем более угроз. Он умел убивать - глазами, выражением лица, особенным, безжалостным молчанием. Не хуже, чем обычным оружием.
Оруженосец принялся укладываться спать, и минут через десять Александр уже слышал его дремотное сопение - как бы не заинтересовал молодого Джайлза приключившийся разговор, усталость и упадок сил отыграли свои, и вскорости он отрубился. Александр Гальс еще некоторое время посидел у костра, грея руки об остывающие угли, да поглядывая временами с легкой завистью на смеющиеся звезды. Наконец он тоже лег спать. Граф уснул мгновенно, и не видел до самого утра никаких снов.
… Наконец Гальс и его спутник выехали к небольшому форту, стоявшему на границе королевских земель и владений Тарвелов. Выложенная в два человеческих роста каменная стена брала тракт в клещи с обеих сторон, и в ней виднелись бойницы. Поднимающаяся за стеной высокая башня, на первых этажах каменная, а поверху деревянная, была в обилии оборудована стрелковыми позициями и просматривала тракт и окрестные поля далеко вперед. Вместе все смотрелось достаточно внушительно, но Александр при виде эдаких укреплений не смог сдержать пакостной усмешки. Ну и толку городить посреди дороги чуть ли не целую крепость, если любой уважающий себя враг просто пожмет плечами и обойдет ее стороной? К чести Дерстейна Тарвела, оное непотребство сотворил не сам герцог, а кто-то из его благородных предков, иначе бы уважение, которое к нему заочно испытывал Гальс, мигом бы угасло.
– Кто такие?
– окликнули подъехавших всадников со стены.
– Граф Гальс с оруженосцем!
– крикнул в ответ Александр, придерживая загарцевавшего коня. Жеребец у него обычно отличался смирным нравом, но помимо последнего также был наделен еще и неплохим вкусом. Нависшее над дорогой уродство коню явно не понравилось.
– Я еду к вашему господину, держать с ним совет!
На дорогу высыпали несколько воинов в панцирных доспехах и с арбалетами. Арбалеты, впрочем, они держали опущенными.
– Почему вы одни, милорд, а не с эскортом?
– осторожно спросил один из воинов.
– Нельзя же так одному путешествовать, нарвались бы на лихих людей… Да и потом, а если б вашим именем кто назвался, проходимцев сейчас полно шляется…
– Майкл, смотри внимательно, да не забудь восхититься, - громко и отчетливо сказал Александр, адресуясь на самом деле скорее к тарвеловским солдатам.
– Вот этот вот господин с арбалетом усомнился, встретил ли он подлинного графа Гальса, или же в моем лице он видит самозванца. При этом наш друг не исключает, что обуявшие его подозрения беспочвенны, и предпочел выразить их не прямо, а в обтекаемых и скользких выражениях. Вроде бы все и понятно, но не подкопаешься. Чистая работа. Вы проявили достойный уважения дипломатический такт, сударь, - обратился теперь он уже прямо к солдату, - вам бы в посольской коллегии подвизаться, а не в здешней дыре. Не хотите перейти на королевскую службу, а? Ваш дар приведет иностранных дипломатов в восторг.