Время возмездия
Шрифт:
В глазах мюнхенца мелькнул хищный огонек. Наконец-то! Сделав обманное движение левой, он пустил в ход свою правую. С поворотом плеча и пружинистой силой спинных мышц. Это был не удар, а пушечный выстрел.
Но там, где стоял пошатнувшийся русский, неожиданно оказалась пустота. Рудольф, ничего не понимая и теряя равновесие, еле удержался на ногах. Эти сотые доли секунды и решили исход боя. «Бей снизу вверх», – выдохнул Миклашевский, двигая плечом, как бы посылая свой кулак. Только так надо сейчас бить. И Рокотов словно услышал своего тренера. Уклонившись от удара, нырнул под мюнхенца и, выпрямясь, с поворотом послал свой кулак снизу вверх в открытый гладко выбритый подбородок. В этот удар боксер вложил все: силу, волю и жажду победы…
Мюнхенец покачнулся и медленно, словно он делает это вполне сознательно, упал на брезент ринга. Упал к ногам Рокотова, беспомощно уткнулся лицом в его ботинки.
Валерий, переступив через него и не ожидая команды судьи, направился в дальний нейтральный угол.
Судья-испанец посмотрел на председателя жюри, на судей, на уткнувшегося в пол барона и нехотя начал счет.
При слове «аут» два помощника секунданта вместе с Хельмутом Грубером перескочили через канаты и подхватили Рудольфа под мышки.
И только теперь Валерий почувствовал страшную усталость. Перчатка левой руки, казалось, была наполнена расплавленным свинцом. Одеревеневшие ноги не слушались. Он ничего не чувствовал, не видел, не слышал, а только улыбался разбитыми в кровь губами и смотрел, смотрел на флагшток. А по лицу стекали соленые капли то ли пота, то ли слез… На флагштоке медленно поднималось алое знамя. И торжественно зазвучал гимн. И тысячи людей – друзей, скрытых и явных врагов – вынуждены были встать, отдавая честь и знамени, и гимну. Едва отзвучала музыка, как к рингу, к пьедесталу почета, устремились товарищи по команде, друзья-берлинцы, советские туристы. Отто Позер, сунув в руки букет, долго целовал вспотевшее лицо друга. Журналисты осадили раздевалку. А Валерию хотелось только одного: скорее стащить перчатку с руки, сунуть кисть под струю воды…
Поздно вечером Игорь Леонидович привез Рокотова в гостиницу. Они побывали в больнице. Врачи, которые смотрели бой по телевидению, ахнули, когда узнали, с какой рукой боксировал русский. Быстро сделали рентгеновский снимок. Обработали кисть, загипсовали. Пожилой немец, хирург, удивленно и восхищенно качал головой.
– Какой народ! Какое мужество! Какое мужество…
В номер гостиницы, едва Миклашевский уложил Рокотова в постель, без стука вошел Виктор Иванович и с ним незнакомый советский майор.
– Вот еще один представитель печати. Военный корреспондент, – отрекомендовал майора Виктор Иванович. – Замучил вопросами.
– Это сенсация! – быстро заговорил майор, усаживаясь рядом с Валерием на кровать. – Вы совершили подвиг!
Валерий, не поворачивая головы, устало произнес:
– При чем тут подвиг…
– Не скромничайте! Я все знаю!
– Да ничего вы не знаете… – ответил Валерий и, помолчав, добавил: – Там, на столе, письмо. От матери…
Журналист взялся за конверт. В листке из ученической тетради, исписанной химическим карандашом, лежала пожелтевшая вырезка газеты. Майор пробежал глазами письмо. Мать сообщала сыну, что приезжал однополчанин отца, который долго разыскивал семью своего командира, и рассказал о последнем бое, он же и подарил на память фронтовую газету. Майор прочел вырезку, строчки, подчеркнутые фиолетовыми чернилами, посмотрел на боксера и снова перечел: «…А на площади перед рейхстагом рота залегла. Тогда капитан К. Рокотов схватил знамя и с криком «ура» побежал навстречу свинцу и штыкам. Солдаты ринулись за ним. На ступеньках рейхстага капитан упал, не выпуская из рук знамени. Бойцы подхватили командира вместе со знаменем и ворвались под колонны. Знамя было пробито пулями в нескольких местах…»
Майор молча вынул пухлый блокнот и стал торопливо переписывать строчки из пожелтевшей фронтовой газеты.
Москва – Голицыно – Береговое (Крым)
1966–1973—1978 гг.
Приказ: «Убить Гитлера!»
(вместо послесловия)
Более сорока лет назад, в мае 1963 года, когда в Москве проходил чемпионат Европы по боксу, ко мне обратился тренер из Долгопрудного, которого я видел впервые и раньше никогда не встречал. В дни чемпионата ко мне как к Председателю Федерации бокса СССР, обращались многие специалисты мужественного вида спорта, особенно приезжие, с предложениями, вопросами, просьбами. Но он обратился ко мне как к писателю:
– Вы автор романа «Ринг за колючей проволокой», я хочу с вами встретиться, у меня тоже сложная судьба, я вам посылал письма.
Действительно, я получал его письма и не верил написанному: «Меня, сержанта, вывезли из блокадного Ленинграда самолетом, специальным рейсом, и подготовили для работы в глубоком тылу…». За сержантом в блокадный Ленинград через линию фронта зимою 1942-го года? А в Москве разве нет достойных сержантов? И вот он стоит передо мною. Умные проницательные глаза. Сухощавый, подтянутый, интеллигентный. Человек, которому трудно не верить. Так я познакомился с легендарным советским разведчиком Игорем Леонидовичем Миклашевским. Его необычная фронтовая судьба отображена в образе главного героя моего романа «Стоять до последнего», который неоднократно переиздавался, переведен на многие языки от финского до вьетнамского. Но и у романа была своя история: рукопись сначала несколько лет пролежала на Лубянке, публиковалась частями, а когда наконец книга вышла (хотя и с купюрами), то была удостоена престижной литературной премии КГБ СССР.
А послевоенной судьбой моего героя пришлось заниматься не один год. И только недавно – 14 февраля 1997 года – «Российская газета» рассекретила тайную операцию о покушении на Гитлера, в сенсационном материале «Вожди народов – под прицелом», в котором публикуются секретные документы:
«…Свои надежды группа генерала Судоплатова возлагала на Игоря Миклашевского. Молодой разведчик в декабре 1941 года (фактически в декабре 1942 года) “сдался” немцам и “работал” на них. Его задание состояло в том, чтобы ликвидировать в Берлине известного актера, народного артиста СССР Всеволода Блюменталя-Тамарина, который по немецкому радио призывал советских солдат дезертировать из армии. Но Миклашевский получил новое задание: с помощью Ольги Константиновны Чеховой (1897–1980) “выйти” на Гитлера и уничтожить его. В 1921 году актриса Чехова уехала из России в Германию, где снималась в кино и сделала блестящую карьеру. Особо высоко ее ценил Герман Геринг. По словам Судоплатова, Чехова была “надежным сотрудником и важным источником информации” для советской секретной службы, ее лично “вел” сам Берия…».
После тщательного изучения окружения фюрера, проработки различных вариантов выхода на «самого», при подборе кандидатуры на эту ответственную операцию остановили свой выбор на Миклашевском. Он не был кадровым разведчиком, но по всем параметрам подходил на эту роль: мастер спорта по боксу, один из сильнейших мастеров кожаной перчатки столицы, владеет немецким языком, исполнительный, дисциплинированный. Сын известной московской артистки Августы Миклашевской, той самой, которой посвятил многие стихи Сергей Есенин в цикле «Москва кабацкая». По Москве даже ходили слухи о том, что Игорь – внебрачный сын знаменитого поэта. С детских лет он был знаком с артистической богемой, а летом часто жил под Истрой на даче своего дяди, народного артиста, который был женат на сестре его матери. Именно с этой дачи, когда фашисты подходили к столице, Блюменталь-Тамарин и перешел к немцам. А Миклашевский в то время служил в войсках ПВО под Ленинградом, был чемпионом Ленинграда и Ленинградского военного округа, готовился к чемпионату СССР, но война спутала все карты и надежды. Гитлеровские войска мертвой хваткой сжали горло Ленинграда. Блокада. Голод и холод. Единственная надежда – Дорога жизни по льду замерзшей Ладоги. Зенитная батарея Миклашевского отражала яростные натиски пикирующих бомбардировщиков, и при каждом выстреле зенитки лед ходил под ногами ходуном, грозя каждую минуту провалиться…