Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Я надеялся, морской воздух поможет, — беспомощно развел руками Рейнгольд.
— Как специалист я не могу ничего вам посоветовать, — вздохнул врач. — А как человек могу порекомендовать в следующий раз не отбирать у нее пистолет. Вдруг да застрелится.
— Любовь зла, — честно сказал Рейнгольд, расплачиваясь.
Дождавшись, пока доктор скроется за оградой, он вернулся на второй этаж. Дэмонра с явной гадливостью стирала помаду.
— Надеюсь, это было достаточно отвратительно?
— Весьма. Он посоветовал мне тебя пристрелить.
— Как я его понимаю, — нордэна вытянулась на кровати и похлопала по подушке рядом. — Ложись и спи. Я прослежу, чтобы трупы из подвала не выходили.
— Не шути так, — нахмурился Рейнгольд. Ему вовсе не нравилось находиться под одной крышей с парой покойников.
— Я та-ак скучаю по Греберу, — загадочно протянула Дэмонра. — Ну тогда не ложись и не спи.
— Рассказывай, кто это были такие. И чего хотели.
Дэмонра фыркнула.
— Ну ты же нашел у второго завещание. Хотели они, чтобы я его подписала, надо думать, вот и пришли попросить.
— Почему их всего двое «просить» пришло?
— Да там и один бы прекрасно справился, не обольщайся. Если серьезно, нас спасла твоя привычка оставлять свет и масляные светильники. На Дэм-Вельде для освещения используют газ, такой древности они просто не ждали. Без этого из тебя, наверное, уже доставали бы кости по одной, а я смотрела бы на процесс и пыталась изображать принципиальную несгибаемость. Не знаю, на сколько меня бы хватило.
Рейнгольд тоже этого предпочел бы не знать.
— Их совсем не смущает, что я прихожусь родственником кесарю? — удивился он.
— Смущает, конечно, но на Архипелаге вообще люди не очень застенчивые. Думаю, мы с тобой потом утонули бы. Дэзмонд и Рагнеда утонули же. Море под боком — очень удобно.
— И что помешает завтра прийти еще четверым?
— Две вещи. Во-первых, я-то, конечно, не вызову полицию, о чем они прекрасно знают, но ты можешь. Во-вторых, это перерасход ценнейших ресурсов. Мягко говоря, мы с тобой тут поломали очень дорогие материальные ценности, и на Архипелаге три раза подумают, прежде чем снова пойти на такие возможные расходы.
— Материальные ценности?
— Хорошо. Если тебе не нравятся «материальные ценности», скажи «ценный материал». Круто это дела не поменяет.
— Дэмонра, я не вчера родился. И видел нордэнов здесь. Мало, но видел. Да, высокие, но и калладцы такими бывают. Ничего из ряда вон. Эти неубиваемые бестии вообще люди? Или что?
Дэмонра поморщилась и откинулась на подушки. Покрутила в воздухе кистью, словно пыталась что-то поймать, вздохнула.
— Как сказать. Все мы люди. Ничего «нечеловеческого» или, если хочешь, «бесчеловечного» не существует, оставь эти глупости для благотворительниц, приходящих в ужас от всяких там зверств. Эти ребята люди, как мы с тобой, только лучше. В плане экстерьера. Интерьер принципиально не отличается.
Рейнгольд знал Дэмонру не первый день, и ясно понимал, что больше из нее по данному вопросу ничего вытянуть не получится. Да и следствия его беспокоили существенно меньше, чем причина.
— Ты совсем не рассматриваешь вариант отдать им то, что они так настойчиво просят?
— Как именно они просят, ты ночью видел сам. Но нет, такого варианта я не рассматриваю, и вовсе не потому, что обиделась. Считай, мною двигают принципиальные соображения.
— А можешь мне их объяснить?
— Это очень долгая история. С самого начала?
— С самого начала.
— Хорошо, — неожиданно легко согласилась нордэна. — В начале мира была метель…
Апрель выдался без малого отвратительным. По отдельности льющий весь день напролет мелкий дождь и мрачного как туча Наклза еще получалось как-то вынести, но вместе эти две беды стали для Магрит серьезным испытанием. С дождем все было понятно — увы, так выглядела здешняя весна. Девушка давно догадывалась, что поэты, воспевающие красоту калладской природы во все времена года, либо нагло врут, либо живут где-то очень далеко от кесарии. Месяц, за исключением пары дней, выдался бессолнечный, сырой и холодный.
А Наклз оказался даже хуже калладской погоды. Первые дня три оклемавшийся маг, передвигаясь по квартире, разве что за стены не держался, зыркал мрачно, на вопросы о самочувствии отвечал резко, на отвлеченные вопросы — вообще не отвечал и периодически посылал Магрит заняться грамматикой. Видимо, так звучало «пошла к бесам!» в его интеллигентном исполнении. Поскольку ходить за выпустившим колючки Наклзом было бесполезно, а иногда — болезненно для самолюбия, Магрит и вправду занялась грамматикой. В этом нелегком деле ей помогала Кейси Ингегерд, красивая как нарядная кукла и вроде бы веселая девушка, чьи глаза, едва речь заходила о Наклзе, становились какими-то стеклянными, хоть и сохраняли васильковый цвет. Магрит не поняла, что это значит, но быстро отучилась хвалить своего молчуна-дядю в ее присутствии. Сражения с морхэнн и всеми его проклятыми падежами проходили без особенного кровопролития, под крышей уютного кафе на соседней улице. Официальный язык кесарии под пирожные, лимонад и болтовню о нарядах шел значительно лучше, чем поначалу. К концу восьмого занятия Магрит могла уже вполне свободно и связно отправить к бесам пятью разными маршрутами. И знала, что слова «светская дама», «дама полусвета» и «публичная женщина» ни в коем случае нельзя считать взаимозаменяемыми, а «кровный калладец» и «кровавый калладец» — это не совсем одно и то же, даже с точки зрения рэдца. Попутно она получила кое-какие познания по вопросам моды и сложного калладского этикета и, в целом, осталась совершенно довольна своим неожиданным обучением. Наклз, вероятно, тоже остался им доволен. Во всяком случае, к концу месяца он перестал делать непроницаемое лицо, отвечая на вопросы Магрит об ее успехах.
Кроме внезапного явления золотоволосой Кейси, вторым приятным сюрпризом, скрасившим апрель, стала Матильда. Эту совершенно необъятных размеров кошку притащил в мешке загадочный субъект, к которому Наклз обращался на «ты», но исключительно по фамилии — Гребер. Гребер зашел к ним примерно через неделю после отъезда Дэмонры, сгрузил мешок, утер скупую мужскую слезу и сообщил, что скотина скучает по «барышне» и явственно нуждается в уходе. Пулей вылетевшая из мешка, в котором раньше, по-видимому, лежал уголь, кошка в уходе действительно нуждалась. Маг, проводив улепетывавшую Матильду взглядом, пару раз чихнул. Рассмотрел россыпь черных следов, пересекающую ковер, нахмурился. А потом, к удивлению Магрит, махнул рукой и процедил: «Просто сделай так, чтобы я ее не видел. Но сначала — помой, пожалуйста».
Гнида на подоконнике исходила ревнивым шипением и даже попыталась дотянуться до локтя мага, но под брошенным на нее взглядом резко опала и притворилась несчастным увядшим цветком.
Окрыленная Магрит метнулась следом за кошкой, а Наклз с Гребером, прихватив опечаленную мухоловку, отправились на кухню, запивать печаль. К полуночи, насколько поняла Магрит, печаль была утоплена окончательно. Гребер упорно подвывал «Полюшко-поле» и «Вдаль уводят мои дороги», местами путая слова и периодически сбиваясь на «страстные очи» какой-то дамы, а Наклз, несколько разрумянившийся, но все равно убийственно серьезный, объяснял собутыльнику суть расширенной аксиомы Тильвара, и по ней выходило, что будущее не меняется просто потому, что не меняется никогда. Адель в горшке, которой в процессе явно не раз наливали, влюблено шипела и тянула усики то к магу, то к солидной бутыли. Магрит в алкогольных напитках разбиралась плохо, но подозревала, что на дне плескались остатки натурального рэдского самогона.