Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
Наклз, видимо, и сам понял всю серьезность кошачьих намерений и справедливо решил второго великолепного прыжка не дожидаться. Он набросил на кошку свое пальто. Оказавшись под плотной тканью, та растерялась, ткнулась не туда и попыталась выбраться через рукав, где и застряла. Прежде чем Матильда сообразила, в чем дело, маг сгреб ее в охапку вместе с пальто, швырнул на кресло в гостиной и быстро закрыл двери.
— Ну и ну, — только и сказала Магрит. При всей своей мощной комплекции и устрашающей длине когтей, Матильда не была агрессивна. Более того, она очень трепетно относилась к вещам Наклза, включая тапочки, шарфы и кресла, где маг сидел. Однажды девушке даже пришлось припрятать его галстук, который оказался в кошачьей шерсти чуть менее, чем полностью. Кошка влюблено мяукала, когда Наклз проходил мимо, и всегда стремилась увязаться следом. Магрит верила, что маг является объектом самого преданного кошачьего обожания. А тут Матильда выкинула такой фортель.
Наклз чихнул и раздраженно потер руку. Только теперь Магрит заметила глубокие царапины. И поняла, что, видимо, с трехцветной красавицей им придется проститься.
— Ты на нее случайно не наступил?
— Ты думаешь, с учетом ее размеров, на нее можно наступить случайно?
Возражение было справедливое. Магрит покачала головой.
Матильда с той стороны стала скрестись в дверь. Злобное рычание не утихало.
— Есть захочет — успокоится, — хмуро сообщил Наклз, рассматривая царапины. Кошка постаралась на славу: по кисти мага весело бежали алые дорожки. Он раздраженно стряхнул капли с кончиков пальцев. — Передай ей, еще раз так сделает, и полетит не в комнату, а в окно. Мало мне идиотов, жандармов, бесов, студентов и санитаров, так еще и кошка на меня взъелась…
— Мне казалось, она тебя любит, — беспомощно развела руками Магрит. Наклз обмотал кисть носовым платком и теперь завязывал шарф. Услышав это, усмехнулся:
— Тебе казалось. Именно до меня ей вряд ли есть дело. Просто все кошки неравнодушны к магам.
— Серьезно?
— Ну да. Кошки обожают Мглу и все, что с ней связано. Кроме ее обитателей, конечно. Но я не знаю никого, кто бы их любил.
Магрит вспомнила, как впервые столкнулась с обитателем Мглы. Им оказалась милая белокурая девушка с пулей во лбу, звонко смеявшаяся под яблоней, мимо которой рэдка шла в школу. Ее до сих пор передергивало, когда она думала о том далеком дне.
— Наклз, ты меня все-таки извини. Я сказала глупость. Я не то имела в виду.
Маг пожал плечами:
— Да ты не особенно ошиблась. Доброго дня, Магрит. Вернусь вечером, ужинай без меня.
Наклз искренне полагал свое нынешнее место работы лучшим из всех, что у него были. Преподавание ему нравилось, и нравилось бы еще сильнее, если бы сводилось только к преподаванию. Без заполнения ведомостей, проверок от министерства просвещения, студенческого вопроса и его разнузданных носителей, разговоров с коллегами на кафедре и прочих побочных продуктов учебного процесса. Он не стремился влиться в коллектив, и коллеги платили ему той же спокойной и вежливой нелюбовью. Даже преследуй маг гордую цель стать душой компании, у него бы не получилось: для этого требовалось интересоваться политикой, уметь рассказывать пикантные истории, не пропускать фуршеты и ориентироваться в последних институтских сплетнях. А в идеале еще и отпускать комплименты. Маг спокойно относился к анекдотам, не любил фуршеты, а также совсем не любил сплетни и, как прямое следствие, большую часть кафедральных дам. Исключение он делал для лаборантки, умевшей заваривать прекрасный чай и негромким голосом говорить почти всегда по делу. Будь Наклз лет на пятнадцать моложе, но сохрани текущее мировосприятие, возможно, он бы даже сделал ей предложение. Влюбиться в такую барышню было сложно, жить — легче легкого. Но ему исполнилось тридцать семь, а Агнесса тихо ждала принца, который бы вытащил ее из серой жизни и серых дешевых костюмов, и, увы, любви. Бесприданница из Литейного квартала служила еще одним подтверждением постулата о неизменности мира.
Следовало иметь очень много веры в себя, чтобы против него идти, поэтому Наклз Агнессе кроме «здравствуйте», «спасибо» и «пожалуйста» обычно ничего не говорил. В лицо лишний раз не смотрел и не улыбался. От обсуждений чего-то, выходящего за рамки профессиональных тем, уклонялся. Он предполагал, что в глазах даже наиболее порядочных из бедных и юных девиц доход и социальный статус мужчины скрадывают разницу в возрасте и иные недостатки, а потом начинаются истории в газетах, грустные или грязные. Наклз, уже разок получивший по лицу за альковные приключения, вовсе не имел желания на закате жизни вляпаться ни в драму, ни в комедию.
Отчитав положенные лекции, он вернулся на кафедру. Там еще часа три возился с бумагами, накопившимися за время болезни. В основном, это были бездарно написанные аналитические справки, в которых аналитической работы набралось бы на десять страниц пол-абзаца, и рефераты, несколько модифицированные копии которых маг читал уже лет семь. Наклз методично и без малейших угрызений совести перечеркал все, что показалось ему прямо позаимствованным из работ прошлых курсов. После этого действия из авторского в опусах остались, по большей части, только лишние запятые. Успокаивало мага в данной ситуации только то, что почти все работы были от учащихся с других кафедр, у которых предмет проходил «для общего развития». Наклз со спокойной душой нарисовал карандашом на титульных листах некоторое количество шестерок, восьмерку и две девятки, отхлебнул чай и стал думать, разгребать ли завалы дальше или идти домой. Небо за окном уже налилось густой чернотой, а коллеги разошлись. Судя по старушечьего цвета шерстяной кофточке, висящей на спинке стула, Агнесса еще находилась где-то здесь.
Девушка зашла на кафедру в половину седьмого. Увидев Наклза, то ли вправду обрадовалась, то ли убедительно изобразила радость. Маг никогда не думал, что людям приятно его общество. Для человека, которого с трудом выносила родная мать, это была слишком оптимистичная мысль. Агнесса прошуршала длинной черной юбкой, положила на подоконник бумаги и неловко улыбнулась:
— Мессир Наклз, здравствуйте. Я слышала, вы очень болели… Все в порядке?
— Добрый вечер, Агнесса. Благодарю, в полном. Вы не могли бы мне помочь с выставлением оценок? Я вот уже восемь лет не могу заставить себя выучить, чем «очень дурно» отличается от «крайне дурно» и «весьма неудовлетворительно».
Лаборантка, к которой маг не впервые обращался с такой просьбой, быстро кивнула:
— Конечно. Вы хотите совершенно уничтожить этих неучей?
— Нисколько. Если завернуть работы, они еще раз перепишут тот же вздор, но добавят собственных измышлений на тему и около нее. Я расставил оценки по десятибалльной шкале. Соотнесите их, пожалуйста, с бредом, который должен быть вписан в табель.
— Сейчас, — Агнесса взяла стопку работ, вооружилась ручкой и склонилась над ними. — Знаете, я вас все поблагодарить хотела. Ну, вы меня проводили, когда… когда студенты буянили. Вы, может, тогда и простудились. Так неудобно вышло…
— Не беспокойтесь, я простудился позже, — приврал Наклз. Он понятия не имел, когда заработал воспаление легких, но небезосновательно подозревал, что прогулка до Литейного этому поспособствовала. Так или иначе, слушать благодарности дальше он расположен не был и решил сменить тему. — К слову, чем закончились хождения идеалистов в массы?
— Хождение в массы? — сначала не поняла Агнесса, а потом вздохнула. — Не знаю. Но в конце концов физики, химики, математики и биологи за компанию с медиками прошли по крыльцу во время обеденного перерыва и поколотили всех молодых людей, кто не знал производной от двух иксов в кубе. Не могу гарантировать, что это оказался верный признак классификации либералов, но один мой знакомый двоечник после этого за ум взялся. Он физик, а правильный ответ не вспомнил.
— А ректор?
— Все в порядке. Извините, что я тогда такой ерунды наговорила. Во что с перепугу не поверишь… Господин ректор выгнал почти всех участников волнений, правда, с правом восстановления. Остальное доделала производная от того икса. Стало спокойно.
— Я заметил, — кивнул маг. Наверное, они бы с Агнессой еще немного поиронизировали над ситуацией и отправились по домам, но тут в двери кафедры постучали. Стук, впрочем, был формальностью: посетитель вошел практически сразу. Наклз этого мужчину видел впервые в жизни, но чем-то он ему сразу не понравился.