Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Я ставлю на то, что ее доконает не Магда, а Маэрлинг. Одно его «взлетела кура на насест» на мотив любовной арии Бернардо доведет до исступления даже Заступника. А уж когда к «куре» прибавляют лишнюю букву…
— И вовсе она не лишняя, — загадочно улыбнулась Зондэр. — В ожидании Магды предлагаю поднять бокалы за Маэрлинга и недосягаемо высокое искусство, неожиданно обретшее практическое применение.
— И за падающие с неба синие розы, — совсем уж загадочно довершила Кейси.
— П-падающие с неба? — у Магрит после второго бокала игристого начал слегка заплетаться язык. — Как так?
Зондэр, разрумянившаяся и помолодевшая лет на пять, принялась рассказывать.
За последний месяц обстановка в полку медленно подходила к той точке, за которой по нордэнским мифам начинали звонить колокола, а все живое — спешно гибнуть в братоубийственных воинах. Бикфордов шнур пока незаметно тлел где-то в глубине, до времени погребенный под светским лоском и правилами хорошего тона, но по мрачным глазам сослуживцев Мондум, восприимчивая к настроениям окружающих, понимала, что еще пара внеплановых ревизий и лекций от богоравной Ингихильд — и пиши пропало. Либо гостья с Архипелага случайно упадет с лестницы, либо на ее столе окажется очень много прошений об отставке. Учитывая, сколько стараний приложила Дэм-Вельда для назначения полковника Ингихильд, второе было вероятнее. Мрачную картину скрашивал только Маэрлинг, которого после первой встречи полковник если не побаивалась, то, во всяком случае, остерегалась задевать. Бесы знали, как разрешился вопрос с дуэлью, но Зондэр сильно сомневалась, чтобы они стрелялись. Скорее всего, Витольдг сделал то, чего не делал почти никогда, и нажал на пружины, используя родственные связи. Против Маэрлингов не рискнула бы пойти даже гостья с Архипелага.
Витольд, ставший вдруг вездесущим как ветер, напротив, не упускал возможности позлить нордэну так, чтобы по уставу придраться было не к чему. И вот здесь даже Магда, несколько недолюбливавшая аристократов, отметила изобретательность в очередной раз лишенного наследства виконта. Никто не запрещал ему в свободное время высаживать розы, петь оперные арии по дороге на обед и в приватных разговорах громко и со знанием дела пленяться золотом женских кос, к которым, правда, прилагалось полное отсутствие мозгов и бюста. Вопрос с умом Ингрейны для Зондэр оставался открытым, но вот формами ее небеса и впрямь несколько обделили, так что скрипела зубами новоявленная полковник громко. Однако в прямые конфронтации больше не вступала. Справедливости ради стоило отметить, что и Витольд обходился без совсем уж диких выходок. Видимо, понимал, что папенька папенькой, а Ингрейна второй раз унижения не спустит.
Что не помешало Маэрлингу в один прекрасный день осчастливить свой взвод и взвод лейтенанта Виро весьма проникновенным исполнением популярной любовной арии, некоторые слова которой каким-то образом оказались заменены. Особенно ария понравилась солдатам, большинство из которых даже не предполагали, что «господское» искусство так близко к народу. Ингрейна Ингихильд, по роковому совпадению поднимавшаяся по крыльцу именно в тот момент, когда Витольд трагически выводил «взлетела кура на насест», споткнулась и едва не упала. Обернувшись, она весьма резко осведомилась, какого беса Маэрлинг творит. Маэрлинг не моргнув глазом ответил, что он изливает душу в любовной арии, попутно проводя культурно-просветительскую работу с личным составом.
— Вы уверены, что текст не содержит ошибок? — зашипела Ингрейна.
Маэрлинг только руками развел:
— Понимаете, я счел возможным погрешить против истины. Потому что курва — плохое слово, а ругаться мне нельзя.
— Отец запретил и грозит лишением карманных денег? — усмехнулась Ингихильд. Витольд зло улыбнулся, но с ответом не нашелся. Видимо, Маэрдинг-старший сына уволить не дал, но и отпрыска по головке за такое поведение не погладил.
Дэм-вельдскую красотку невозможностью избавиться от лейтенанта тоже здорово щелкнули по носу, и она стала вести себя сдержанней, даже с Зондэр. А Витольд по-прежнему состоял в полку и работал чем-то вроде барометра общественного мнения, периодически разряжая обстановку.
Самым странным было то, что Зондэр, все предыдущие годы слегка недолюбливавшая Маэрлинга за легкомыслие и привычку прожигать жизнь, а также крайне не одобрявшая подобные методы, теперь испытывала к нему искреннюю благодарность.
Ингрейна Ингихильд, разумеется, сделала все возможное, чтобы в день своего рождения Зондэр ушла домой только в половину девятого вечера и в самом скверном настроении.
— Будто вам есть куда торопиться, — на прощание улыбнулась Ингрейна, поправляя и без того идеальную прическу. — Поздравляю, Зоргенфрей. Мои наилучшие пожелания.
— Желаю вам того же, — не удержалась от прощальной любезности и Зондэр, вылетая из кабинета.
Как ни прискорбно, дэм-вельдская гадина оказалась права: Зондэр особенно не торопилась. Магда и Кейси бы раньше десяти не заявились — такая уж у них была традиция, Дэмонра сидела в Виарэ, а больше ей ждать никого не приходилось. Прочие сослуживцы дежурный торт и букет уже преподнесли. Может, не так уж и плохо сложилось, что Наклз попросил ее временно приютить Магрит. Во всяком случае, пропадал соблазн напиться в одиночестве.
Когда Мондум добралась до квартиры, рэдки там не оказалось. Желание оприходовать стоящий в серванте коньяк стало нестерпимым. Зондэр, как женщина умная, знала, что так проблемы не решаются, видела множество печальных доказательств данного тезиса и все такое прочее, но толку от этого было мало. Она уже распахнула стеклянные створки, как вдруг краем глаза увидела какую-то тень, медленно плывущую по полу.
Дальше Мондум долго моргала глазами и соображала, точно ли сегодня в офицерской столовой не подавали супа с какими-нибудь очень сомнительными грибами. Однако факт оставался фактом: мимо окон ее гостиной проплыла здоровенная корзина синих роз. Корзина медленно курсировала мимо трех окон, от стены до стены, и возвращалась обратно.
Мондум закрыла сервант, убрала выхваченный в панике пистолет, задумалась, а потом все же распахнула створки центрального окна. Корзина услужливо зависла прямо перед ней, слегка раскачиваясь на толстой веревке. Среди синих, как осеннее небо роз соблазнительно поблескивала золотой этикеткой бутылка игристого. Довершала приятную картину поздравительная открытка.
Мондум осторожно взяла дивное диво в руки — натяжение веревки тут же ослабло — и поставила его на подоконник. А потом резко высунулась в окно и поглядела наверх. На фоне уже почти темного неба мелькнули чьи-то кудри. Послышался скрип черепицы и глухой удар. Весенние небеса внятно ругнулись голосом Витольда Маэрлинга, а потом веревка упала Мондум в руки. С крыши не доносилось больше ни звука.
Зондэр отставила корзину на пол и прислушалась. Тишина.
— Это было приглашение. Честное слово, — заверила она вечерние небеса.
Небеса, как небесам и положено, молчали.
— Если решите распить, квартира двадцать два.
Маэрлинг на крыше — если это действительно устроил Маэрлинг — продолжал отмалчиваться. Но Зондэр не слишком беспокоилась: если неожиданный даритель не удосужился отрастить крыльев, спускаться ему бы пришлось через чердак. А уж она бы увидела, кто прошел по лестничной площадке. Мондум приоткрыла входную дверь, чтобы слышать, что творится снаружи, и принялась запихивать розы в вазу с водой. Роз оказалось тридцать три, так что охапка вышла солидная. В корзине под цветами нашлись конфеты.