Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
«То, что у нас было, навсегда останется со мной. Даже если потом ты не будешь любимым, знай, я тебя любила. Я сегодня вечерним поездом уезжаю в Рэду и забираю с собой наши лучшие дни. Никогда не ищи меня и не забывай меня. А.»
Дэмонра с отвращением разглядывала смоченную то ли водой, то ли слезами записку, словно взятую из дурного бульварного романа. «Люблю тебя», «наши лучшие дни», «никогда не ищи меня»… Дэмонра с трудом могла вообразить, что бы она сказала на месте Абигайл, но она точно знала, что уж этого бы не сказала ни при каких обстоятельствах.
«Уезжаю вечерним поездом» — эти слова мелькнули в сознании нордэны как молния и словно озарили всю картину. Фарэссэ должна была уехать сегодня с мужем, у нее, наверняка, имелся билет. Если прислать господину Фарэссэ полсотни калладских марок — даже сотню, для верности — он не станет искать неверную супругу. Калладские знакомые Абигайл будут думать, что она заперта в Рэде, в каком-нибудь провинциальном городке, на коротком поводке, а муж будет думать, что его неверная жена осталась в столице кесари с любовником. Задачка решалась просто.
«Он никогда не видел почерка Наклза. Я напишу ему от его имени, вышлю денег — много денег, чтоб оскорбленная гордость не взыграла — и все будет забыто. Гребер ее закопает. Я закрою царапины ковром…»
Наклз в кресле тихо застонал. Дэмонра тут же выпустила записку и обернулась к нему.
Маги, только что вышедшие из Мглы, всегда выглядели плохо. Наклз походил на человека, которого кто-то шутки ради окунул лицом в муку, такой он был бледный. Его глаза беспомощно шарили по стенам и потолку. Красный клубок упал на пол и покатился к порогу. Дэмонра подхватила его и положила на кровать, потом взяла мага за руку. И только тогда увидела глубокие царапины на тыльной стороне ладони. Фарэссэ раскрасила ее не хуже кошки, когда она выворачивала руку.
— Дэм, что ты здесь делаешь? — слабым голосом спросил маг.
— Я приходила напиться, — пробормотала нордэна, пряча руки за спину. Впрочем, у Наклза, наверняка, так мутилось в глазах, что царапин он бы не разглядел.
Маг тихо, невесело усмехнулся.
— Пришла б ты часа три назад, напились бы вместе. — Наклз лениво кивнул куда-то в сторону кровати. Дэмонра заметила стоящую у ножки бутылку отличнейшего коньяка. Пустую. — Чтоб я сдох, моя голова, — тем временем сообщил маг. — Она взорвется, да?
— Нет. А… а что случилось, Рыжик?
— Ничего.
— Это… это из-за Абигайл? — сиплым шепотом спросила Дэмонра.
Наклз чуть ли не впервые на ее памяти страдальчески сдвинул брови:
— Да бесы с ней, пусть едет…
— Едет? — не поняла Дэмонра.
— Она уехала с мужем. Понимаешь, буржуазная мораль — такая хитрая штука… Как наставить мужу рога с залетным магом — да пожалуйста, а как потом развестись и выйти замуж за этого самого мага — ни-ни… Грех перед Создателем, да и соседские кумушки не оценят… — Наклз хрипло рассмеялся. Конечно же, он был пьян. И — редкий случай — говорил то, что думал. — Ты можешь объяснить мне, где тут логика?
— Она не зашла попрощаться? — на всякий случай спросила Дэмонра, глядя в сторону. Наклз, по-видимому, не имел понятия о том, что произошло в его доме меньше часа назад. Это было удивительно, совершенно немыслимо и просто превосходно.
— Как же. Но записку прислала. В дополнение к исповеди на семи листах, но ее — исповедь, в смысле — я уже сжег.
«А вот записку я тебе сжечь не дам, на случай, если мне понадобятся вещественные доказательства», — подумала нордэна.
— И… и давно ты празднуешь ее… отъезд?
— А который час?
— Без десяти двенадцать.
Маг поморщился.
— Ну, праздную я с пяти вечера, как вернулся и прочитал. Меня выбросило во Мглу, я несколько потерял счет времени… Зараза, моя голова. Ненавижу коньяк…
— Давай-ка в ванную. А я сделаю тебе крепчайшего чаю. Может, полегчает, — тихо сказала Дэмонра, все еще не веря своей удаче. Потом помогла Наклзу спуститься вниз — на лестнице он вел себя совершенно спокойно, потом долго — минут двадцать — плескался в ванной. До нордэны периодически долетало недовольное фырканье, перекрывавшее шум льющейся воды, и беззлобная брань на рэдди. Убийца бы так не смог. Конечно, он не толкал Абигайл с лестницы.
Не то чтобы Дэмонра считала Наклза сугубо неспособным ударить или тем более убить женщину. Она как раз понимала: он достаточно умен и достаточно безжалостен, чтобы в случае крайней необходимости сделать почти все, что угодно. Наверное, он мог бы ударить Абигайл — в конце концов, она ему лгала и, когда обман раскрылся, вышло очень некрасиво. Наклз был брезглив и не терпел некрасивых историй. Но он совершенно точно не мог бы толкнуть ее с лестницы, а потом спокойно пойти в ванную и ругать там коньяк.
В ту ночь Дэмонра напоила мага крепчайшим чаем, уложила в гостиной на диван, часа два рассказывала о том, что все бабы — дуры, с примерами и иллюстрациями из жизни. А в виде завершающего аккорда, скормила ему две таблетки снотворного, совершенно серьезно утверждая, что после бутылки коньяка утром лучше не просыпаться и оттянуть свидание с суровой реальностью хотя бы до обеда.
В восемь утра Гребер, вернувшийся из своих ночных странствий с красными глазами и трясущимися руками, получил пол-литра даггермара и приказ караулить сон мага. Дэмонра отправилась домой, пошатываясь от усталости, нашла в одной из комнат ковровую дорожку, оставшуюся еще с тех славных времен, когда ее родители были живы — нордэне осталось только удивиться, почему моль побрезговала таким деликатесом — с помощью дворника доставила ее в дом Наклза, и через полчаса покончила со всеми делами.
«Прости, я уронила канделябр ночью, там теперь подпалина. Пьяная была», — вот, собственно, и все, что сказала ему Дэмонра о своих похождениях. И Наклз поверил, потому что ему иногда нравилось ей верить.
— Я в жизни не поверю, что ты свернула ей шею, — фыркнул Наклз, выслушав очень пятнистую историю о той далекой ночи. — И чай ты, вроде бы, пила со мной.
— Я вошла, а она упала с лестницы. Сломала хребет. Ее нельзя было спасти, понимаешь?
Наклз смотрел на Дэмонру без малейшего доверия.