Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Отрицая свое участие, вы только усугубляете ваше положение.
— Если то, что вы говорите про кесаря — правда, мое положение усугубить уже нельзя.
— Мы считаем, что львиная доля вашего капитала ушла в Рэду. Вы им услуги на сеновалах оплачивали?
— А хоть бы и так. Рожей я, как видите, не вышла, а большого личного счастья всем хочется.
— Вы надо мной издеваетесь?
— Да нет, это вы надо мной издеваетесь! Мне можно предъявить почти какие угодно обвинения, кроме того, в чем вы меня сейчас обвиняете. Я готова сознаться в преднамеренном убийстве, если хотите, в нескольких избиениях, в намеренной эскалации конфликта — у вас же так принято называть доведение человека до дуэли? — в употреблении наркотиков, в даче взятки, даже в краже. Но только не в государственной измене.
— Замечательно, — весомо сказал следователь. — А как вы вот это объясните?
На этот раз из белого сияния с тихим клацаньем выплыла какая-то склянка. Дэмонра, щуря слезящиеся глаза, смотрела на пузырек без этикетки.
— А я как-то должна это объяснить? Пустая бутылочка, что в ней непонятного?
— Ее извлекли из кармана вашего плаща, который вы оставили во дворце в ночь на пятое апреля. Угадаете, следы какого вещества мы в ней обнаружили?
— Думаю, мне лучше не знать.
— Следы того же самого вещества мы нашли в коробке с вашим даром наследнику.
— Боги мои, вы что думаете, я ее хоть открывала? Родня по отцу оставила мне подарки кесарям на все случаи жизни на двадцать лет вперед! Все расписано, вплоть до того, какого цвета ленточкой повязывать бантики. Я просто взяла коробку с нужным номером и отправила к случаю. Я всегда так делаю.
— А мессир Гофмиллер утверждает, что вы неоднократно интересовались у него, как скоро наследник получит подарок. И еще он утверждает, что вы задержались у светильника перед входом в кабинет кесаря. Позже на этом светильнике…
— Были обнаружены следы яда? Советую повесить Гофмиллера, он утверждает много ложных вещей. Я, наверное, еще много куда напихала яду? Интересно, когда бы я успела?
— Четвертого апреля. Наши маги все проверили. Вы предприняли попытку отравить кесаря именно тогда.
— Если ваши маги и так все знают, зачем вы меня допрашиваете?
— Назвав сообщников, вы облегчите свою участь. Каторга не кажется вам предпочтительнее виселицы?
Дэмонра, наконец, начала примерно понимать, чего именно от нее хотят. Она только не понимала, зачем было идти к этому таким кружным путем, через рэдских инсургентов и сеновалы ее мятежной юности. Чтобы склепать заговор в пользу вселенского зла и аэрдисовской разведки, в ее случае не следовало так напрягаться.
— Кого я должна назвать? — по-деловому спросила Дэмонра.
— Немексиддэ Рэдум.
«Проклятье, Дэм-Вельда и сюда влезла», — почти не удивилась нордэна.
— Разумеется. Еще кого-то?
— Эвальда Маэрлинга. Эстебана Зигерлейн. Альду Бронгейт…
«Старую континентальную аристократию убирают одновременно с нордэнской. Какая прелесть. Нейратез, Сайрус, Рэссэ? Кто же из них это затеял? Неужели вместе? Для чего? Эдельстерн был самым либеральным кесарем за последние годы… Без него Архипелаг еще наплачется со своими амбициями и апельсинами…»
Дэмонра не понимала в политике ничего сверх того факта, что лично она — нордэна из неплохой, но и не лучшей в столице фамилии — уже покойник. Вопрос сводился лишь к тому, как много покойников она утянет с собой.
Для путешествия в лучший мир следовало набрать хорошую компанию.
— Ваша взяла. Дайте бумагу, я напишу чистосердечное, — сказала Дэмонра гладкому железному столу.
Восстанавливать по памяти список «калладских подонков и ублюдков» было непросто, но Дэмонра очень старалась. Фамилий тридцать она вспомнила.
Лица следователя, томительно долго изучающего криво накорябанный на листке бумаги бред, она не видела, но от всей души надеялась, что его от злости хватит удар. Нордэна даже не поленилась нарисовать в конце очень экзотический трилистник, в котором растение опознал бы только совершенно неиспорченный человек.
— Это все? — уточнил следователь, дочитав.
— Добавила бы вашу фамилию, но мне она неизвестна. Впишите сами.
Мягко зашелестела складываемая бумага.
— Я давал вам шанс.
— Пошли бы вы все на…, - устало улыбнулась в белый свет Дэмонра.
— Вы прекрасно понимаете, что у нас есть и другие методы… привлечения к сотрудничеству.
Вот уж что, а это Дэмонра действительно прекрасно понимала. Кодекс Клодвига не распространялся на государственных изменников. Правда, нордэны обычно как-то умудрялись спасать единоверцев от пыток и тому подобных «методов привлечения к сотрудничеству», но насчет отношения к себе на Архипелаге Дэмонра не заблуждалась: ее бы в лучшем случае терпели и уж, конечно, не стали бы защищать. Впрочем, теперь, когда Рейнгольд был уже не жилец, а заводы могли отойти Маэрлингу со всеми вытекающими последствиями, возможно, на Дэм-Вельде и пересмотрели бы свой взгляд на проблему. Убрать безродного мага и убрать старшего сына влиятельного графа — это все же были немного разные вещи. А если бы Дэмонру повесили как преступницу прямо сейчас, все отошло бы в казну. Архипелаг такого бы не допустил.
«Мой ход сделан. Очередь за богоравными», — несколько отрешенно подумала Дэмонра, глядя, как темное пятно плывет в сторону, мимо слепящих белых звездочек, и отдаляется. Следователь уходил.
— Я даю вам час подумать. Через час мы станем говорить по-другому.
— Я, кажется, уже сказала, куда вам надо пойти. За час я принципиально нового маршрута не выдумаю, так что идите, идите…
Магрит знала, что Дэмонру арестовали в начале июня и не выпускают уже две недели. Рэдка, скрепя сердце, распрощалась с Мондум и снова перебралась в холодный дом на Моэрэн, с намерением не дать магу окончательно свихнуться на почве тоски. Все это время Наклз, из которого теперь слова нельзя было вытянуть, каждое утро в районе шести выходил на улицу, доходил до ближайшего разносчика и покупал газету. Возвращался, садился за стол, быстро читал, прихлебывая новости крепчайшим чаем, потом выбрасывал газету в мусорную корзину и снова поднимался к себе. Магрит приноровилась извлекать газеты из мусора и тоже их читать. Каждое утро она ждала того же, что и Наклз — известия о казни — но газеты молчали.
— Если бы ее хотели убить, ее бы уже убили, — как-то рискнула Магрит повторить при Наклзе слова Магды, надеясь, что это его ободрит.
— Но я же хотел тебя выгнать, а не выгнал, — холодно возразил маг, не отвлекаясь от чая. — Ситуация не предполагает невозможности такого исхода.
Магрит обиженно засопела. Она до сих пор не могла понять, намеренно Наклз бьет словами или нет, и знала, что на него в таком состоянии нельзя обижаться, но менее обидно от этих соображений не становилось. Может, маг и думал, что картошка варит себя сама, а мясо на рынке само себя покупает и потом жарит, но дело обстояло не так.