Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Не понимаю. Лестница слишком короткая. Я верю, что там можно сломать руку или ногу, но спину? Нужно упасть очень неудачно, спиной вперед, например. Тебе не кажется, что, спотыкаясь, люди не падают спиной вперед?
«Бесы бы тебя драли, Наклз, ты слишком умный», — безнадежно подумала Дэмонра. Обмануть мага она могла только тогда, когда он этого сам хотел.
— Ладно, твоя взяла. Ее толкнула я. Я разозлилась и не соображала, что творю.
— Лжешь, — ровно заметил маг. — На самом деле ее толкнул я, так ведь?
Дэмонра вздрогнула.
— Ты же был во Мгле все это время! — возразила она.
Наклз даже не посмотрел на нее как на дуру. Нордэна и так поняла все, что он подумал и что сказал бы, будь чуть хуже воспитан.
— Конечно ты ее не толкал…
— Так ты видела, как она падала?
— Нет! Но ты был во Мгле, ты не мог…
— Все это очень забавно. Я отчетливо помню вещи, которых, конечно, не делал. Почему бы мне не сделать чего-нибудь такого, чего я не помню?
— Потому что я в это не верю. Ты самый разумный человек на свете, — Дэмонра упала на подушку рядом с Наклзом. Уткнулась носом в его висок, всхлипнула. — Потому что так не может быть, не должно быть, понимаешь?
— Мне кажется, валькирия моя, это ты чего-то не понимаешь, — ровно возразил маг. — Я с четырнадцати лет употребляю вещества, которые не называют наркотиками просто потому, что неудобно признавать существование корпуса профессиональных наркоманов на госслужбе. Я с апреля ходил на свидания с женщиной, которая мертва три года. Я вижу призраков людей, которые никогда не рождались на свет. И, в конце концов, собственного двойника с простреленной башкой. Конечно, я самый разумный и нормальный человек на свете.
Дэмонра обняла Наклза, стиснув тощее плечо.
— Да мне плевать, — пробормотала она.
— Нет, это мне плевать, как ни жаль.
— Что? — не поняла нордэна. Подняла голову, посмотрела на бледное лицо Наклза, почти светящееся в полумраке. Маг неподвижно глядел в потолок и дышал очень медленно и глубоко, как человек, изо всех сил сдерживающий слезы. Но глаза у него, конечно, оставались сухие.
— Именно то, что я сказал. Мне плевать. На себя, на Абигайл, на Магрит, даже на тебя. Я помню, что ты очень дорогой мне человек, но именно помню, как математическую формулу.
— Не понимаю…
— Как математическую формулу, совершенно непреложную и столь же абстрактную. Я помню, что любил тебя и должен бы любить сейчас. Я помню, что мне следует заботиться о Магрит, потому что она хорошая и безмозглая — в достаточной мере, чтобы быть счастливой — девочка, которая вбила себе в голову, что заботится обо мне. Я помню, что должен бережно относиться к чувствам Кейси — хотя считаю их бредом избалованной девицы, которой пора бы замуж. Я должен помнить такую огромную массу совершенно бесполезной и бессистемной информации, что мне хочется выть.
Дэмонра слушала и чувствовала, как по ее спине ползет озноб. Наклз всегда был такой — слишком умный, слишком бесстрастный — все десять с лишним лет, которые она его знала. Она не замечала в нем ровно никаких перемен. Но он мог говорить только правду. Ни один человек на свете не стал бы сочинять такую чудовищную ложь.
— Тебе это, вероятно, покажется грустным, но я какое-то время назад начал ловить себя на мысли, что воспринимаю их всех — тебя в меньшей степени, и все же — как говорящие кусочки мяса, которые просто живут со мной на одной территории. Это, определенно, нездоровая мысль, не находишь? Ведь каждый человек — невообразимо яркая индивидуальность и целый мир в миниатюре, нам же это со школьной скамьи вдалбливают, — при последних словах Наклз снова усмехнулся.
Дэмонра нервно оправила одеяло, накрыв мага едва ли не до подбородка, и спросила:
— Тебе… тебе, наверное, очень страшно, Рыжик?
— Отвлекись от мысли, что быть сумасшедшим очень страшно. В нашем свихнувшемся мире быть нормальным, наверное, куда страшнее. Войны, зачистки, нищета, алкоголизм, орфографические ошибки безграмотных власть имущих, из-за которых людей сжигают в печах, как поленья… Ты правда думаешь, что этот мир нормален и приспособлен для нормальных людей? Лет десять назад мне точно еще было страшно, если я и это, конечно, не выдумал. В этом плане сейчас мне лучше.
— Только тебя окружает ползающее мясо.
— Тебя тоже. Здесь такой радости полным-полно. В каком-то кусочке больше гнили, в каком-то — меньше, и все ползают и радуются. Впрочем, ты, как нордэна, скорее напоминаешь хорошие консервы. Квинтэссенция правильных и бесполезных принципов в герметичной железной оболочке, все как надо… Правда, думается мне, у ваших принципов срок годности истек.
Дэмонра смотрела в потолок, серый в ночном сумраке, и кажущийся невообразимо далеким. Лежащий у нее под боком человек был еще дальше, дальше всякой небесной звезды.
— А я тебя все равно буду любить, что бы ты ни сказал. У тебя есть друзья, и есть выбор, как к ним относиться…, - нордэна сама понимала, как шаблонно и неубедительно это звучит, но ничего другого придумать не могла.
— Любовь, дружба, свобода выбора. Какие замечательные слова. Надеюсь, они нам помогут, — фыркнул Наклз. — Правда, лично у меня было бы больше надежды на таблетки, которые принесла твоя чрезвычайно обходительная подруга. Разумеется, если бы я сбирался их принимать, а я не собираюсь.
— Почему?
— Потому что я хочу быть уверенным, что сумею пустить себе пулю в лоб, если понадобится, а не буду годами сидеть и пялиться в стенку, показывающую мне облака и бабочек. Мирные психи ведь долго живут и никому особенно не мешают. Ты же не думаешь, будто Дэм-Вельда разрабатывает свои таблетки из человеколюбия? Но вообще, это не мой случай. Мне через четыре месяца проходить аттестацию.
— Я не знаю. Я вообще про это ничего не знаю.
— И хорошо.
— Но одну вещь я знаю точно.