Время жестких мер
Шрифт:
– Ну что, господа собездельники, ветераны броуновского движения, – высунулся Богоявленский, – сидите, груши околачиваете? На что жалуетесь? Боже, голова от вас дыбом… Смолин, неужели ты сегодня в конторе?
– Понедельник, Михал Михалыч, – скупо отозвался Павел. – Вам не понравилась моя работа на прошлой неделе? Хотите подкинуть что-нибудь новенькое? Могу прокатиться на Алтай за гражданкой Талысиной. Собрать улики по делу гражданки Комаровой – разнести к черту всю управляющую компанию!
Лариса пихнула его под столом острым носком. Немного промахнулась, попала не туда, куда хотела (хотя кому известно, куда она хотела?). Павел вздрогнул, заткнулся на полуслове,
– Вот так-то лучше, – свысока посмотрел на него Богоявленский и скрылся в кабинете.
Смолин сразу же засобирался.
– Далеко? – спохватилась Лариса.
– Прости, не могу оставаться. Прикроешь меня? Ну, скажи, что срочно позвонили из Дзержинской коллегии, просят забрать материалы по аварии на Тулинском мосту. Или еще что-нибудь. Я перезвоню и заеду к ним. Спасибо, Лариса, чует моя душа, что сейчас я понадоблюсь Михалычу, а это до восьми вечера…
– Иди, – раздраженно поморщилась Лариса. – И помни мою неземную доброту. Не забудь, что завтра – еще один рабочий день.
Он тащился по нескончаемым пробкам в направлении Ордынского шоссе. Проехал магазин «Прощальный», уставленный палатками с искусственными цветами, отворот на кладбище, свалку битых машин, настраивающую на философский минор. Перед Верх-Тулой образовался затор – столкнулись две иномарки. Чистый анекдот – каждый ехал по «своей» встречной, как столкнулись, непонятно, видно, оба одновременно потянулись к фляжкам. За Верх-Тулой заторы прекратились, а после Ярково трасса стала вполне проходимой, появилась возможность поддать газу…
Когда он въехал в поселок, на часах было ровно шесть. Он вертел головой, поражаясь изобретательности местных толстосумов. Бог сотворил мир за шесть дней, а на седьмой, вероятно, создал поселок Лазурный. Особняки прятались за вычурными заборами. К участкам вели асфальтовые дорожки. На заборах красовались номера домов (что для местного налогового управления, безусловно, удобно). Царили тишина и порядок. В поселке было всего две улицы – Энергетиков и Корабельная. Вторая располагалась ближе к водохранилищу, на нее он и свернул за опрятным магазином, у которого выстроилась кавалькада иномарок. Дом под номером 65 прятался под сенью ив. Забор оказался не сплошной, стальные прутья формировали узор с просветами. Поблизости имелась продуктовая точка. Проблем с парковкой не было (не все еще в стране богатые). Он поставил машину на углу здания, стал ждать.
В семь с копейками появился Максим Леонидович Князев. Элегантная «Хонда» подкатила к дому. Номер машины он тут же срисовал и бросил в память. Ворота не были оснащены дистанционным управлением (явное упущение), из машины выбрался подтянутый тип – тот самый, с фотографии на светском рауте в клубе «Папарацци», размял ноги, загремел замком. Раздвинулись створки ворот, хозяин вернулся в машину. Шелестя шинами, «Хонда» въехала на участок. Павел завел свой «Аккорд», выехал с парковки, встал поближе. Сущая идиллия. Скупая американская мечта. Главу семейства встречали жена и ребенок. Карапуз в камуфляжной (!) жилетке, размахивая длинноствольным игрушечным кольтом, свалился с крыльца, рухнул в объятия папаши. Спустилась женщина – спортивная, фигуристая, с распущенными волосами, обвила труженика за шею, расцеловала, сказала что-то доброе. Обнявшись, все трое исчезли в доме.
Зачем он сюда приехал? Ломать чужую идиллию? Так и так, дорогая Кира Ильинична, существует женщина, уверенная, что она – это вы, что этот ребенок – ее ребенок, да и муж, собственно, не совсем ваш.
Он нервно закурил. Максим Леонидович Князев
Он докурил, собрался трогаться, когда за оградой наметилась активность. Бизнесмен, сменивший одеяние на спортивное, выволок что-то стальное и решетчатое. Открыл багажник, загрузил в него ношу, еще раз сбегал в дом, забросил в машину упитанную сумку, пакет с углем – из тех, что продаются в супермаркетах. Барбекю, – догадался Смолин, – ужин на природе.
Мужчина вернулся в дом. Вскоре появились все трое, веселые, довольные, современные. Баламут вскарабкался на заднее сиденье. Старшее поколение обменялось поцелуями, расселось, женщина оккупировала водительское место, муж уселся рядом, обняв спиннинг. Женщина что-то сказала, он засмеялся, хлопнул себя по лбу за недогадливость, покинул машину, отворил ворота. Машина мягко тронулась, выехала на дорогу. Он замкнул запоры, примкнул к семейству.
Смолин следовал за фигурантами, стараясь не отсвечивать. «Хонда» прошла поселок, приближалась к развилке. Слева трасса, справа грунтовка, ведущая к морю, заросли тальника. «Хонда» ушла вправо, пропустила ползущего навстречу лилипута с двумя блондинками, покатила на пикник. Смолин выждал пару минут, двинул следом.
Раздвинулись ивовые заросли, кончились «стихийные» свалки. Распростерлось «море», изрытое бурунами. Огромная масса воды мерно колыхалась, заходящее светило рассыпало блики по воде. В десятке кабельтовых по траверсу проходил экскурсионный теплоход – гремела музыка, гудела толпа на верхней палубе. Дорога змеилась вдоль берега.
Искать «святое» семейство долго не пришлось. Берег был сильно изрезан, островки тальника подбирались к самой воде. «Хонда» стояла на единственной ровной площадке между глиняными глыбами. Двери нараспашку, голосила вечная «АББА», женщина с ребенком бродили по берегу, швыряли камешки в воду. Мужчина извлекал из багажника тяжеловесное приспособление.
По соседству он обнаружил бухточку, подогнал машину к обрыву. Солнце уже клонилось за горизонт. Похолодало. Ветер трепал жухлые шапки тальника, срывал листья. Он спрыгнул к воде, погонял корягу обломком клюки, швырнул пару «блинов». Метрах в сорока пищал ребенок, смеялась женщина. Потянуло дымком. Он вскарабкался на обрыв, откуда открывался вид на окрестности, оседлал отполированное полено, принялся подсматривать.
Семейство Князевых неплохо отдыхало. Крутился киндер, дергал родителей за штанины. Энергию ребенка направили в мирное русло – посадили недалеко от воды, натянули капюшон и дали в руки совочек. Сами потянулись к огню. Наблюдать за трапезой было противно. Он отвернулся, начал жадно курить. Скосил глаза. Сплошная скука. Ребенка накормили, посадили обратно. Мужчина плеснул из фляжки в разовые стаканы. Выпили оба. Муж семейства что-то говорил, энергично жестикулируя. Супруга жадно слушала, смотрела ему в рот. Вот сейчас встану и подойду, – решился Смолин. – Пусть знают…
Пока он колебался, супруги выпили по второй, мужчина отправился рыбачить на блесну. Жена сидела рядом с ним. Улов не ожидался, разве в этом предназначение рыбака?
Уже темнело. Женщина что-то сказала, посмотрев на часы. Супруг неохотно кивнул, сделал последний заброс. Дама поднялась, отправилась собирать вещи. Крикнула малышу – тот заковылял, переваливаясь, в теплую машину. Смолин уже продрог. Люди, за которыми он наблюдал, были одеты теплее и сидели у огня. Решено, – он поднялся, – пора идти знакомиться. Народ отдохнул, развлекся, самое время выслушать оракула…