Время жестких мер
Шрифт:
– То есть вы не давали санкции на устранение моих друзей?
– Конечно нет. Скрипник понимал проблему в меру своей испорченности.
– Вы его убили?
– А вот это, Паша, не твоего ума дело. – Богоявленский, казалось, немного смутился.
– Не проще было убить меня?
– Проще, – простодушно согласился шеф, – но два убийства в одной конторе одно за другим – звучит подозрительно. Какой смысл тебя устранять, если ты во всем признался своему закадычному оперу? Мы искали Лиду, мы землю рыли, чтобы ее добыть. Лариса подала идею – нужно просто отслеживать тебя. Влюбленные – они как дураки и пьяницы, им везет, они
– Два вопроса, – подумав, подсчитал Смолин. – Зачем направили Садюка ликвидировать Лиду? Вы в своем уме были?
– Кого? – не понял Богоявленский.
Пришлось объяснять.
– Это не мы. – Богоявленский даже как-то забеспокоился. – Тема, кстати, интересная. Если помнишь, я говорил про типа, норовящего прикончить мою дочь. Некто господин Вазаретти. Он, видимо, нанял не только частного сыщика. Специалисты подсказали, кого тут еще можно найти… В любом случае, мы поступили правильно, когда изъяли Лиду из ее халупы, чтобы временно поселить в деревне Пальменка…
– И прикончили похитителей.
– Да и черт с ними. Общество не многого лишилось. Никто не ожидал, что Лида проявит прыть. Мозг человека – сложное устройство, никогда не угадаешь, на что он способен… Известий от Садюка заказчику не поступило, какое-то время он, стало быть, решил выждать…
– Меня вы тоже убьете?
– Это последний вопрос? – насторожился Богоявленский. Он ненароком приблизился, стоял буквально в метре.
– Да.
– Будь спокоен, тебя не убьют. Но над головушкой поработают. Заодно проверят одну научную гипотезу. В лучшем случае ты просто забудешь, что с тобой было… за отчетный период. В худшем… честно говоря, не хочу тебя обнаде…
Он рванулся, чтобы схватить Богоявленского за ногу. Затея могла бы прокатить, но от боли потемнело в глазах, он закричал, Богоявленский отпрыгнул, разозлился.
– Скотина ты, – процедил он сквозь ухоженные зубы, – не успокоился еще?
Ярость ударила степенному адвокату в голову. Он ударил пленника под ребро острым носком. Боль швырнула Павла на спину. Он стиснул зубы, чтобы не закричать, а Богоявленского уже несло, он потерял контроль над собой, врезал по виску. Сознание понеслось со скоростью пули…
Он долго и болезненно приходил в себя. Открыл глаза – все было мутно, плавало, двоилось. Кто-то сидел рядом с ним на коленях, вытирал ему платком кровь с лица. Он приподнялся, стал усиленно моргать. Увидел глаза Киры, заволновался. Нет, она не Кира, ее зовут…
– Я знаю, как тебя зовут, – прошептал он.
– Отлично, – вздохнула она. Наклонилась, поцеловала его в лоб. – Ты мне когда-нибудь обязательно об этом расскажешь…
Он встал на колени, потряс головой. Боль и просветление шли в ногу. Они сидели на полу в сарае. Неподалеку кто-то находился, усердно кряхтел, ворочался. Яркости в глазах пока не прибывало.
– Ты кто? – спросил Смолин.
– Конь в пальто, – сварливо отозвался знакомый голос. – Меня зовут Виктор.
– А где тот парень, которого зовут Михал Михалыч?
– Оглянись.
Силы так называемого добра явно перегибали палку. Нога Смолина уже не покоилась в туго зажатых тисках (хотя и болела, как последняя сволочь). Свято место, однако, не пустовало. Вместо его ноги в тисках теперь находилась… голова Богоявленского. А тело мелко дрожало.
– Здорово, – не совсем уверенно заметил Смолин, –
– На даче, – уточнил Виктор.
Он с подозрением покосился на меланхоличную парочку. Успели подружиться?
– А Лариса? – напрягся Смолин. – Она работала на Михал Михалыча…
– Утилизирована, – вздохнул Виктор. Кира (она же Лида) как-то судорожно всхлипнула.
– Господи, – схватился Смолин за голову, – может кто-нибудь объяснить, что тут было? Да, я понимаю, вы объединили усилия, изувечили нашего дорогого шефа…
– Он первый начал, – буркнула Лида.
– Звонил я тебе, – скупо объяснил Виктор. – Телефон молчал. Не по себе стало. Лариска слышала нашу беседу, я повесил трубку, она давай нагло интересоваться, где ты, как ты. Дома вспомнил все, взвесил. Твое поведение слабоумного, отсутствие на работе, нервозность Богоявленского, смерть Рудика Харчевского… В общем, не знал что думать, решил, что ты мне сам расскажешь, проворочался полночи, сел, поехал…
– Спасибо тебе, – совершенно искренне поблагодарил Смолин. – Ты настоящий друг.
– Спасибо, – Виктор крякнул, поправил очки. – Я тронут. Машину оставил за поворотом, добрался пешком, проник на дачу. Твоя зазноба лежала связанной, я ее развязал. Она описала в двух словах свою мучительницу. Знаешь, твоя подруга умеет классно составлять словесные портреты…
– Она и французский знает, – похвастался Смолин, – а еще итальянский со словарем. И в полиции работала.
– Ерунду не говори, – буркнула Лида.
– Что вы сделали с Ларисой? – хмуро спросил Смолин.
– Я ее убила… – она заплакала.
– Лариска отлучалась в туалет. Вошла, рассвирепела, – поспешил на выручку Виктор, – заехала мне в челюсть, я и полетел. А твоя зазноба не растерялась, я видел, как они дружно душили друг дружку. Твоя проигрывала, они катались по полу, Лариса треснулась головой о ножку кровати – косточка тонкая оказалась. Как у младенца.
Лида тихо плакала. Он погладил ее по плечу.
– Не расстраивайся, – прошептал он. – Теперь, как честный и порядочный человек, я тоже должен кого-то убить.
Все трое повернулись, посмотрели на голову в тисках.
– Может, мне тоже кого-нибудь убить? – неуверенно предложил Виктор. – Не хочу быть рядом с вами белой вороной…
Смолин поднялся, пошатываясь, добрался до выхода. Свежий воздух вскружил голову, он прислонился к косяку, чтобы не упасть. Побрел через подворье – в дом. Поднял валяющийся у печки фонарик, отправился дальше. Остальные волоклись за ним. Лариса лежала, разбросав руки, поблескивали стекла очков, рот был удивленно приоткрыт. Под головой расплывалась лужа крови. Той же кровью была заляпана ножка кровати. Он развернулся, потащился обратно. В сарае их поджидал сюрприз. Рев разъяренного буйвола, страшная, несокрушимая сила атаковала вошедших! Адвокат Богоявленский выдрал голову из тисков, был страшен, как атомная бомба, глаза блестели, рот перекошен, кровь текла с разбитых висков. Вытащить пистолет из недр куртки он не успел, набросился на Виктора, который вошел первым. Виктор, кувыркаясь, отправился в угол. Шаг вперед, новая затрещина, и Лида покатилась под верстак. Третий шаг, он сунул руку во внутренний карман… Смолин ударил наотмашь – доской, выхваченной из кучи. Он понял уже позднее, что доска была оснащена огромным ржавым гвоздем. Удар пришелся по верхней губе, Богоявленский рухнул, как подкошенный.