Всадник авангарда
Шрифт:
Трудно было не заметить головы лосей и диких кабанов на стене, выставку перекрещенных клинков и коллекцию мушкетов под стеклом. Когда-то лорд Мортимер был охотником, человеком стремительного действия. Но сейчас насмешливо тикали в углу большие напольные часы, и каждая секунда его жизни уходила с отчетливым щелчком, громким, как выстрел.
Коридор расширился, открываясь на лестничную площадку. Мэтью вышел туда вслед за Оберли. Слуга повернул ручку двери, и Мэтью за ним вошел в спальню, где даже самый деликатный свет раздражающе резал глаза.
По периметру комнаты горели несколько свечей. Она была весьма
Стены украшали большие картины. Вот трехмачтовый корабль борется с волнами на фоне лунного неба, вот четверо джентльменов увлеклись какой-то карточной игрой, и на столе перед ними — груда золота. Кровать на четырех столбах стояла так далеко от двери, что, казалось, требуется карета, чтобы к ней доехать. А возле кровати помещалось черное кожаное кресло, освещенное свечами, и из этого кресла навстречу вошедшему за Оберли Мэтью встал человек с серебристыми волосами и в сером костюме.
— Доктор Захария Баркер, — представил его Оберли. — Последние дни он неотлучно находится при моем господине.
Мэтью и Оберли приблизились к кровати. Баркер, мужчина лет шестидесяти на вид, в очках с квадратными линзами, обладал худощавой фигурой и прямой осанкой. Его серебристые волосы рассыпались по плечам. У него была резкая челюсть и прозрачные голубые глаза человека с разумом юноши. Не местный врач, решил Мэтью. Скорее всего, из Бостона, а возможно, привезен сюда из самой Англии.
— Добрый вечер, — сказал Баркер, кивая Мэтью и одаривая его пытливым, но вместе с тем доброжелательным взглядом. — А вы?..
— Мэтью Корбетт, к вашим услугам. — Мэтью принял его руку и ощутил силу, которая лет десять назад могла бы любого человека поставить на колени.
— Ага. Приехали из Нью-Йорка противостоять Смерти, я полагаю?
— Если я правильно уяснил свою задачу, то да.
— Что ж, да будет так. — Быстрый и резкий взгляд на Оберли. — Чушь и невероятный стыд, но уж что есть.
— Корбетт? — И снова: — Корбетт?
Прошелестевший его имя голос звучал как сухие камыши на ветру. Как одинокое эхо в пустой комнате. Как постукивание костей на дне пустой суповой миски. Как самая грустная нота, исполненная на скрипке, как тихий скулеж перед всхлипыванием.
— Ответьте лорду Мортимеру, — предложил доктор Баркер, кивнув в сторону кровати.
Мэтью пока еще не взглянул на кровать, оттягивая этот момент, сколько мог. Хотя он знал, что там, между простыней и красным покрывалом, есть нечто, мозг еще не дал глазам разрешения это видеть.
Сейчас он повернул голову на несколько дюймов влево и посмотрел на богача. Может ли плоть, мышцы и жилы расплавиться, но при этом продолжать цепляться за кости? Может ли кожа превратиться в вязкую жижу, блестящую, усеянную темными пятнами, как начинающая гнить переспелая груша? Видимо, да. На измененной коже — язвы под повязками, причем настолько большие, что их не прикрыть ни пластырем, ни целительной материей. Много — не сосчитать.
Лорд Мортимер, очевидно, сильно сдал со времени последней охотничьей экспедиции, потому что таким иссохшим палочкам никак не удержать мушкет или даже горсть мушкетных пуль, а
Запах болезни, ощутимый еще на входе в комнату, здесь усиливался так, будто под самый нос подсунули тарелку с гнилым мясом. Разглядывая руины лица лорда Мортимера, Мэтью забеспокоился, что такого запаха может не выдержать долго. Мелькнула ужасная мысль, и впилась занозой: не так ли и ему придется заканчивать свои дни? Не дай Бог хоть один миг прожить в виде такой развалины, источающей вонь болезни, мочи и кала, будто зеленым ядовитым туманом повисшую вокруг кровати.
— Помогите мне, мистер Корбетт, — прошептал богач. — Я знаю, что это в ваших силах.
Мэтью не сразу обрел голос.
— Я сделаю все, что смогу, сэр.
Что именно? — спросил он себя. — Хладнокровно ограблю вот этого смертника?
— Что смо-ожете, — передразнил Баркер. — Оберли, я протестую против такого… издевательства. Ехать в Нью-Йорк, чтобы привезти сюда этого мальчишку? Да вы посмотрите на него! Желторотый, как только что вылупившийся птенец!
— Захария! — Даже в самом конце жизни лорд Мортимер умел призвать в свой голос отдаленные раскаты грома. — Я доверяю Оберли. Он сделал то, о чем я просил — привез сюда наилучшего специалиста. — Старику пришлось сделать паузу, чтобы вдохнуть воздуха — если этот мучительный и шумный процесс можно было так назвать. — Ваши возражения мне известны. Они учтены.
— Бродд, это же фарс! Платить кому бы то ни было за…
— Ваши возражения, — не дал договорить лорд Мортимер, — учтены.
А этот голос прозвучал громом далекой канонады и заставил доброго доктора опустить глаза и уставиться на сияющие черные ботинки, а затем — на хорошо ухоженные ногти.
— Мистер Корбетт! — произнес умирающий. — Мне нужно только, чтобы вы здесь были. Помогли мне… дали мне время. Переговорили со Смертью от моего имени… когда она придет к моей двери.
— О Боже! — сказал доктор, но прикрыл рот рукой, заглушая собственную речь.
— А Кристина приедет. — Лицо опустилось в кивке головы. — Да, я думаю, она сегодня появится. Думаю… она приедет.
— В такую погоду, сэр? — Оберли подошел поправить покрывало. — Весьма скверная погода. Не уверен, что мисс Кристина…
— Она приедет, — сказал лорд Мортимер, завершая дискуссию.
При всей своей немощи богач все еще распоряжался в собственном замке.
— Да, сэр.
Оберли повел себя как безупречно вышколенный слуга: лицо торжественное и мрачное, — верный пес, знающий свое место. Он отодвинулся и остался стоять на почтительном расстоянии — на случай, если понадобится хозяину.