Всадник с улицы Сент-Урбан
Шрифт:
— Умно.
— Янкель, я тебя умоляю! Никогда! Слышишь? Никогда не теряй нюх на юмор. Я это взял за правило, и оно меня не подводит.
— Запомню, — сказал Джейк и улизнул на балкон, где Ирвин, всей необъятной тушей нависая над выводком еще не возмужалых родичей, держал около уха тихо бормочущий транзистор.
— Вилли Мэйз только что закатал хоумран, — объявил он. — В игру вводят Маккови.
Увидев Джейка, он сглотнул и повернулся к нему спиной.
Джейк решил отыскать Фанни, пока еще не накачался до полной одури. Та оказалась в тесной спаленке.
— Я могу для вас что-нибудь сделать? —
— Сядь.
Он сел.
— Ты знаешь, мы, бывало (ну, то есть когда уже поженились, конечно), как бы сказать… — она покраснела, — в общем, валяли с твоим папой дурака. Ты меня понял?
— Вы с папой — что?
— Ну, сам пойми. И я забеременела. Но он заставил меня кое к кому сходить.
— Зачем?
— Подумал, братья засмеют. В его возрасте, и вдруг ребенок…
— Мне очень жаль.
— Ты хороший, внимательный мальчик. Я бы приехала к тебе в гости в Лондон, если бы могла себе это позволить…
Джейк, ноги в руки, снова в холл, откуда стал наблюдать за Ирвином, который, оставшись на балконе один, облокотился о балюстраду. Засунул палец глубоко в ноздрю, яростно там покопался и медленно, ме-е-едленно, осторожно вытащил, как извивающегося червя, довольно длинную соплю. С сонным прищуром Ирвин осмотрел ее и вытер палец о перила.
Дядя Джек тем временем, роняя с сигары пепел, вовсю хохмил.
— Приехала в Канаду из Австралии парочка геев…
Тут Джейка хлопнул по плечу Герки.
— Мне надо кое-что с тобой обсудить, — сказал он и втащил Джейка вслед за собой в сортир. — Ты теперь как в денежном плане? На ногах крепок?
— Да я бы рад помочь тебе, Герки, — качнувшись, ответил Джейк. — Но у меня все в деле.
— Ты не так понял. Мне твоих денег не надо. Но у тебя дети теперь. И ты, конечно, хочешь обеспечить их будущее. Ты ж мой единственный зять, так что… в общем, хочу подкинуть тебе хорошую идейку.
— Ну, давай.
Герки весь аж светился, излучая самодовольство.
— Вот как ты думаешь, что сегодня самое ценное на свете?
— Еврейская традиция.
— Тебя твое пьянство знаешь, куда заведет? В никуда! — Герки выхватил у Джейка из руки стакан. — Я же серьезно, ну соберись ты Христа ради!
— Ну хорошо, ладно. Отсутствие рака почки.
— Я в смысле природных ресурсов.
— Золото?
— Ну, уже близко…
— Нефть?
Тайное знание Герки так и распирало.
— Сдаешься?
Ты что, не знаешь, что скоро помрешь, а, Герки? Но этого Джейк не сказал.
— Вода!
— Что?
— Аш два о! Смотри мне здесь. — Ловким движением кисти Герки дернул ручку сливного бачка. — И вот так же она течет везде, днем и ночью! А теперь возьми реку Фрейзера [332] . Ну, то есть к примеру. В нее без всяких очистных несколько раз в день сливается содержимое сотни тысяч унитазов.
— Согласен, Герки. Много в нас говна.
— Ага. И оно туда течет и течет. Канада имеет больше чистой воды, чем любая другая страна свободного мира, но даже при этом — есть же и предел какой-то!
332
Самая длинная река Британской Колумбии (Канада). Названа именем ее исследователя Саймона Фрейзера.
Джейк забрал свой стакан обратно.
— Экстраполируем на десять лет и получаем — что? Получаем танкеры, целый флот танкеров, перевозящих не нефть как нынче, не какой-нибудь железо-марганцевый концентрат или хрена в ступе, а чистую канадскую воду, и куда же они ее, родимую, везут? А в загаженные американские города!
— И что?
— Смотри. Только теперь внимательно! — Герки снова спустил воду. — По всему городу все делают одно и то же. Но! Из этого бачка, как и из всех других, изливается одинаковое количество воды вне зависимости от того, сколько ее на самом деле надо. Мы-сель просекаешь?
— Стараюсь изо всех сил.
— Я называю их безмозглыми. Ну, в смысле, бачки такие.
— Слушай, Герки, ты меня утомил. Давай ближе к делу.
— Так я же и говорю: средний человек писает раза четыре в день, а вот какает только раз, поэтому этот ватерклозет — безмозглый: он рассчитан на поток воды такой мощный, чтобы каждый раз смывать кучу испражнений. В одном только Монреале каждый день попусту тратятся миллионы галлонов. Вот я куда клоню! Сейчас мы разрабатываем новый бачок, который давал бы достаточный поток для кала, но, когда писаешь, выпускал бы воды ровно столько, сколько нужно, чтобы смыть только мочу. Иначе говоря, изобретаем туалет с мозгами. Это будет самый большой прорыв со времен «Ниагары» Томаса Краппера! Как только снизим затраты и перейдем к производству, я думаю, нашими санузлами будут в обязательном порядке оборудоваться все новые здания. Я даю тебе шанс войти в лифт на уровне граунд-зиро. Что скажешь?
— Ты в самом деле мыслишь очень крупно, Герки.
— Конечно, надо идти в ногу со временем!
— Давай я просплюсь, а потом уж решу. О’кей?
— О’кей, но ты смотри, пока помалкивай.
За полчаса до появления первой вечерней звезды в нестерпимо жаркую квартиру вновь потянулись раввины в лоснящихся черных сюртуках. Этакая местная еврейская мафия. От высоких, с бородами, как веники, мужиков в широкополых черных шляпах до прыщавых юнцов с реденькой порослью на подбородках и в шляпах с полями поуже, но на них и такие казались огромными непомерно. Наконец явился их предводитель, маленький, тщедушный раввин Довид Польски; значит, вот кто будет вести вечернюю службу.
Вплотную к спине Джейка с молитвенником в руке стоял плоскостопый жирный Ирвин, пыхтел над ухом. Когда Джейк, задумавшись во время заупокойной молитвы, вдруг сбился, тяжкое дыхание Ирвина участилось — стало еще быстрей, — прервалось… и вдруг он как чихнет, и еще раз, обдав Джейку шею чем-то вроде холодной шрапнели. Когда Джейк возмущенно развернулся, Ирвин съежился, втянул голову в плечи. Взгляду Джейка предстали его выпученные глаза и потная красная физиономия над множеством подбородков. Прерванную молитву Джейк возобновил, но ему так и не удалось выбросить из головы Ирвина, который у него за спиной, изо всех сил кусая губы, старался не рассмеяться, да так тяжко старался, что казалось, у него вот-вот где-нибудь что-нибудь треснет. Как только молитва закончилась, Ирвин сиганул на балкон, зажимая мокрой ладонью рот и нос.